Почему именно эта работа? Потому что это не работа, а способ жить, думать чувствовать. Театр — это место, где могут случатся самые невероятные путешествия твоей жизни. Тексты, которые переносят тебя в прошлое и будущее, движение, обозначающее новое пространство-времени, спектакли, которые являются буквами твоего «личного алфавита». И самое важное, что это место соприкосновения с такими же странными людьми – из общения и совместных чувствований рождается образ жизни – грусти или радости в определенное время. Театр – это воображение, которое становится реальностью. Это возможные шаги к воплощению мечты твоей души. Возможно, иногда это пойманная на минуточку мечта и совсем на секунду – гармония.

А работать я не очень умею, хотя наша профессия, раз она так названа, предполагает, как говорил Станиславский в своих книгах, в первую очередь, работу над собой.

Чем она особенно сложна? В ней нужно быть всегда, даже когда тебя нет. Этой профессии до крайности нужна любовь. Любовь ко всему, что тебя окружает. Без этой любви невозможно рождение. Трансформация любви, которая не есть одно лишь плотское чувство, но отношение с предметами и условностями, которые могут стать реальностью для многих людей в театре, только после того как в отношениях с пьесой или историей, в отношениях с сочинителями театра, актерами, музыкантами, художниками, композиторами, осветителями – возникнет химия общей страсти к теме, к высказыванию или просто волшебному театральному хулиганству, меняющее чувство времени.

Чем она особенно дорога? Людьми, которые вместе с тобой живут внутри темной коробки зрительного зала, в неизвестности будущего замысла и с феноменальной забывчивостью – с чего все это началось.

Эта работа, что называется, нашла меня сама. Скажу честно, я никогда не думала, что стану директором театра, несмотря на то, что и закончила, как раньше его называли, «директорский» факультет ГИТИСа. Но мне казалось, что мое будущее будет больше связано с теорией, с преподаванием, возможно, с какими-то небольшими проектами. Но так сложилось, что я несу ответственность за такое большое дело как РАМТ.

В этом, наверное, и сложность: большой коллектив, огромный имущественный комплекс, множество проблем, связанных с содержанием и ремонтом нашего здания, которое, на самом деле, состоит из трех памятников архитектуры. Бесконечное количество регламентов, меняющиеся правила. Да, это, пожалуй, самое сложное.

А что дорого? Наверное то, что на самом деле это очень «мое» дело и, продолжая мысль о том, что я оказалась на этом посту неожиданно для самой себя, надо признать, что в этом была и какая-то закономерность. На каком-то очень глубинном уровне мы совпали: и люди, тут работающие, и само это место, таящее в себе столько символизма.

Почему именно эта работа? Мне кажется, каждый день надо отвечать себе на этот вопрос, зачем тебе именно эта работа, требующая столько энергии, жизненных сил, идей, бесконечной генерации смыслов. Театр «Малый» появился в Великом Новгороде в то время, когда все внезапно менялось, 90-е ведь были как эпоха невиданных стартапов в будущее. Поэтому много театральных компаний появилось именно тогда. Фестиваль «Царь-Сказка»/Kingfestival появился из идеи театра о встречах с единомышленниками в 1992 году, понимания своего пространства, от желания сотрудничества со всем миром. Фестиваль превратился в способ существования. Мы привозили спектакли Яны Туминой и Дуды Пайвы, одними из первых привозили бэби-спектакли из Италии и современный танец для детей из Франции, создавали для Новгорода театральный фестиваль, на котором интересно молодежи.

Спросите любого программера – даже на хорошем спектакле он будет эмоционально вовлечен, но сосчитает количество профильников-прожекторов или прикинет, на какую площадку этот отличный спектакль встанет в его городе. Я прошла много разных этапов фестиваля и представляю, как он работает изнутри: что такое пресс-службе печатать газету в типографии в четыре утра к утреннему спектаклю и верстать ее, брать интервью и
встречать поезд с гостями, координировать работу служб и работать на ночных монтажах переводчиком, разговаривать с посольствами и таможнями, и, главное, замирать от радости, что спектакль, который ты вез, монтировал, собирал, сыгрался за час сценического времени и стал важной частью эмоционального опыта твоих зрителей. У меня был опыт добычи сингапурского барабана в Новгороде, нахождения переводчика с венгерского на стойке ресепшена в отеле, застревания в лифте делегации актеров накануне спектакля и масса чудесных баек от того, кто делает фестивали. Я журналист по образованию и осталась здесь работать как исследователь фестивальной и театральной реальности, что принесло массу положительных эмоций и продолжает привносить новый смысл. Через театр и фестиваль я попала в пространство АССИТЕЖ (Всемирная Ассоциация театров для детей и молодежи) и сегодня работаю со всем миром на поле театра для детей и молодежи. Но первым в сердце всегда – театр и фестиваль.

Я журналист по образованию и осталась здесь работать как исследователь фестивальной и театральной реальности, что принесло массу положительных эмоций и продолжает привносить новый смысл. Через театр и фестиваль я попала в пространство АССИТЕЖ (Всемирная Ассоциация театров для детей и молодежи) и сегодня работаю со всем миром на поле театра для детей и молодежи. Но первым в сердце всегда – театр и фестиваль.

Сложность в этой работе одна – невозможно почивать на лаврах. Каждый успех всегда остается позади и морально готовишься к неудачам, потому что будущее беспросветно. Ты все время должен доказывать значимость театра для детей и молодежи, важность фестиваля как способа сотрудничества между театрами и важность культурной мобильности в современном обществе. Это – не константа. Банк важен, столовая важна, школа важна, а театр и тем более фестиваль – это что-то из области прикладного, вечной теоремы для социума.

Фестивали очень здорово коммерциализировались за последнее время, но способы их поддержки по-прежнему очень эфемерны. Ты можешь быть одним из старейших
театральных фестивалей в России и одновременно не знать, какое финансирование ты получишь из городской казны, и точно не понимать, получишь или нет поддержку от Министерства культуры. Фестиваль – это такая бесконечная модернизация себя и своего проекта под новые условия бытия.

Особенно дорога мне эта работа вот чем. Любой театр – это «королевство оптимизма», вне зависимости от тяжести пандемии или отсутствия финансовых средств. Мы хотим этим заниматься и потому остаемся вместе – это все по любви. Надо помнить, что любой фестиваль – это выход в открытый космос. И ты туда рвешься. Смотришь спектакли, говоришь с Китаем, Италией, Латвией и ЮАР. И это не просто пафосные слова – это огромная работа целой команды по логистике, стыковке, наполнению программы, визовой поддержке (мы фестиваль международный). И без театрально-фестивальной команды сделать его будет так же сложно, как запустить ракету в космос. Но когда она уже летит, это фантастическое чувство – «поехали!», которое вы создаете вместе с командой, спектаклями, гостями, зрителями. Мне дорого то, что мы делаем Международный театральный фестиваль «Царь-Сказка»/Kingfestival вместе.

Что хочу работать в театре, знала с раннего детства. В 12 лет озвучила это одноклассникам и запомнила этот возраст точно, потому что надо мной посмеялись, ведь работа в театре и тогда, и до сих пор считается чем-то необыкновенным, не стандартным, труднодоступным.

Трудности: на плечах директора лежит ответственность за весь большой коллектив, за зрителей, приходящих к нам. Создание спектакля – трудоемкий и дорогостоящий процесс. От скоординированности, взаимодействия всех сотрудников очень многое зависит.

Также на директоре – подбор творческой команды, материала для постановки, риски по поводу того, как воспримет спектакль зритель, понравится ли артистам материал и постановщик, будет ли спектакль жить «долго и счастливо».

Радость – это когда ожидание совпадает с результатом. Актеры выросли в роли и довольны, зритель в восторге. Ура! Все бессонные ночи, нервные совещания, 20 вариантов афиш – все в точку.

Еще радость – когда в коллективе все здоровы, женятся, выходят замуж, рождаются дети и взрослеют на глазах. Мы – семья!

Заниматься театром – это мой осознанный выбор (не зря же в качестве второго высшего образования я окончила продюсерский факультет Школы-Студии МХАТ в 2011 году). В театр для детей я попала «случайно». Для меня было важно место, где бы сочетались высокий профессиональный уровень и свобода. «Домик Фанни Белл» – как раз такое место, и я очень рада, что профессионально расти и развиваться я могу именно здесь.

«Домик Фанни Белл» всегда отличался своей открытостью к новым идеям и свободой в подборе творческой команды, профессионализмом актеров и вниманием к зрителям. Именно таким, мне кажется, и должен быть театр. Все актеры, режиссеры, художники, администраторы, технические специалисты, с которыми мы работаем, – это люди увлеченные и любящие то, что они делают. Часто именно наша площадка дает возможность творцам реализоваться в новом для себя качестве, и это тоже важно. Наверное, именно поэтому зрители доверяют нам, возвращаются к нам и приходят на одни и те же любимые спектакли по много раз.

Если мы опустим материальную сторону вопроса (у театра нет спонсора, нет дотаций и какой-либо материальной поддержки, театр существует за счет кредитов и средств от продажи билетов) и вопрос поиска и привлечения средств для развития и новых постановок, то нельзя сказать, что эта работа чем-то особенно сложна.

Да, есть трудности, и за последний год все мы стали профессиональными кризисными менеджерами, которым приходилось и приходится решать каждый день новые задачи, подстраиваться под новые предлагаемые обстоятельства. Но это текущие проблемы, которые приходят и уходят. Сложность, наверное, в том, что, поскольку мы делаем спектакли для детей, то нельзя быть неискренним, нельзя быть фальшивым, нельзя обмануть и разочаровать. Для многих зрителей знакомство с театром начинается с наших спектаклей, и для нас важно, чтобы это первое знакомство перешло в крепкую дружбу и взаимную любовь, чтобы зрители к нам возвращались, приводили своих друзей, детей и внуков, а дети полюбили бы театр так, как любим его мы, и продолжили и дальше ходить на спектакли.

Эта работа дорога мне, прежде всего, командой, людьми, с которыми получается работать. Пандемия показала, насколько важны именно люди: их возможность и желание пойти навстречу, ввязаться в новый проект без гарантий какого-либо финансирования, подстроить свой график под постоянно меняющиеся условия. Это очень дорогого стоит и огромное спасибо им за это. И еще эта работа мне дорога зрителями: искренней верой детей в то, что происходит на сцене, их открытостью и включенностью в истории, которые мы рассказываем, дорога реакциями родителей и тем, как они через детей включаются в спектакль и на какое-то время возвращаются в детство.

Я директор театра-новичок со стажем в три месяца. Предложение поступило от Министерства культуры РФ. Для меня это было неожиданно, и, конечно, это большая честь для меня. Но, честно говоря, было немного страшно соглашаться. Все-таки этот театр кукол – центральный, со своими традициями, с талантливой и слаженной труппой, с мощным наследием С.В. Образцова.

Я не боюсь сложностей в работе: большие задачи меня не пугают, а, скорее, мобилизуют. Директор театра, на мой взгляд, - это не просто грамотный менеджер, умело выстраивающий административную работу в театре, человек, занимающийся финансами, умеющий планировать и извлекать больший доход от деятельности и для дальнейшей деятельности театра.

Это, наверное, еще и тонкий психолог. Мне кажется, специфика творческих людей, которых большинство в театре, предполагает менее рациональный, более эмоциональный склад ума. Мне кажется, для директора театра важно уметь их слышать, понимать, объяснять и примирять в какие-то моменты с нетворческими задачами, планами и обязательствами. И, думаю, мне еще предстоит этому учиться.

Эта работа дорога уже одним тем, что за три месяца я успела влюбиться в этот театр. Испытала восторг и гордость от того, что имею непосредственное отношение к происходящему в нем. У нас с коллективом много планов по дальнейшему развитию, которые непременно хочется претворить в жизнь в кратчайшие сроки. Я очень дорожу не должностью, а доверием людей, поверивших в меня.

На сегодняшний день я не могу представить себя в другом месте и в другой должности. Живу с ощущением, что это мое дело, еще много чего могу, еще много невоплощенных замыслов, дай бог, чтобы успеть все сделать.

Сложность – в отсутствии действующего закона о театре, который мог бы регулировать все отношения с учредителем. Существующие на сегодня унифицированные правила формирования госзадания усложняют нормальную творческую работу. Из госзадания необходимо убрать «услуги», так как в театре зритель – участник творческого процесса, а не потребитель. И задача театра не должна сводиться лишь к удовлетворению потребности населения в культурном досуге.

Кроме того, необходимо НАВСЕГДА прекратить практику перевода театров в Объединенную Централизованную бухгалтерию. В основе деятельности театра лежит ТВОРЧЕСТВО. Его непредсказуемость вступает в противоречие с предъявляемыми учреждениям требованиями по жесткому, детальному, заблаговременному планированию, нормированию затрат и т.п. ЦБ удобна исключительно Минфину. Собственно, это их идея и она во многих регионах, к сожалению, уже претворилась в жизнь.

А дорога работа тем, что, когда удается поставить в театре хороший спектакль, значит, все было не зря! Я счастлива, когда зрительный зал полон, когда зритель благодарит за прекрасный спектакль. В эти минуты я самый счастливый директор.

Почему эта работа? Наверное, это судьба. Я почему-то уверена, что свыше нам уже определены какие-то задачи, а потом чудесным образом мы оказывается в той или иной сфере и решаем их. В моем случае это театр, и я безумно этому рада. Я всегда боялась просыпаться каждое утро с мыслью, что опять нужно идти на работу. А в театр я бегу, вечером не могу уйти, и в выходные – редкий случай, чтобы я не приехала, не прочувствовала, как все работает, не получила обратную связь от зрителя. Я никогда не смогла бы работать на монотонной работе, а театр – это постоянное движение, дорога в новое, развитие. Это история, это особая аура, это поле притяжения.

Чем эта работа особенно сложна? Тем, что с холодным носом не бывает ничего. Только если ты отдаешься этому делу с головой, тогда получается театр.

Первые годы у меня практически не было ни выходных, ни отпусков. Я считаю, что театр рождается тогда, когда мы посылаем энергию зрителю, а она нам возвращается, и именно в процессе такого обмена появляется настоящий Театр. Сегодня с уверенностью можно сказать, что Алтайский театр кукол – это молодой, живой, азартный, непредсказуемый творческий коллектив. Мы молоды и дерзки, мы готовы экспериментировать, удивлять и удивляться. А самое главное: мы команда.

Чем особенно дорога эта работа? Тем, что легко не будет никогда! Тем, что ты едешь на работу как на свой День рождения, нарядный, красивый, обязательно в предвкушении чего-то нового, важного, с перечнем нескончаемых планов и задач!

Почему именно эта работа? Я пришла в Театр из других отраслей — с конца 80-х работала в рекламе, в СМИ, в телевизионном и анимационном производстве. Семь лет назад пригласили в его Величество Театр — не отказалась, первые три года было очень трудно, но интересно. И продолжает быть и сложно, и интересно — фактически каждый день. Каждая премьера, очередной фестиваль — это новый проект, новые испытания, новые навыки, знания, умения, новые люди. Довольно быстро видны результаты работы. Совершенно некогда скучать.

Чем она особенно сложна? Довольно большой коллектив — почти 400 человек в Губернском театре. Театральная атмосфера распространяется на всех сотрудников и формирует особый театральный уклад.

В других отраслях «работают» приказы, распоряжения, в театральном коллективе обязательны дополнительные разъяснения, беседы, уточнения. В любом Театре работают особые люди, и они требуют к себе особого внимания — ежедневно, ежечасно. Поэтому часто личная эмоциональная нагрузка довольно велика.

Чем эта работа особенно дорога? Командой. Счастлива, что у нас великолепная слаженная и сильная команда, которая справляется с самыми смелыми, сложносочиненными, масштабными проектами! Команда обновлялась с 2013 года, когда к художественному руководству пришел народный артист РФ Сергей Безруков. Сохраняем и продолжаем находить людей «одной крови» — под новые задачи, новые проекты. Это касается театра и его проектов, администрации и чудесного творческого коллектива. Самое дорогое и ценное — это наша Губернская команда!

Почему именно эта работа? Так исторически сложилось. Наш курс (курс з.д.и. Г.М. Козлова, выпуск 2005 г.) мечтал о своем театре. В те годы это оказалось невозможно, хотя несколько наших курсовых спектаклей продолжали идти на сценах ТЮЗа им. Брянцева и Учебного театра еще некоторое время после выпуска. Однако вскоре спектакли в ТЮЗе были закрыты, а Учебный театр пополнился новым репертуаром и перестал предоставлять нам сцену. Мы оказались перед выбором: чтобы продолжать играть, нужно было регистрировать юрлицо, что позволило бы нам заключать договоры с площадками. А поскольку по первому образованию я экономист, то все решили, что я должна стать директором. Так с тех пор и повелось.

Лично для меня самое сложное — это соединение творческой и административно-организационно-хозяйственной части. Часто у актрисы и директора бывает конфликт интересов – приходится как-то договариваться с самой собой :)

Кроме того, у театра нет своего помещения, мы ведем бродячий образ жизни и все время вынуждены искать и арендовать разные площадки. С этим связаны большие сложности. А наши скромные финансовые возможности не всегда способны обеспечить необходимые технические условия для полноценной жизни спектаклей.

Самое дорогое в этой работе для меня — это возможность поиска, исследования, возможность делать в театре то, что нравится, что мне созвучно, знакомиться и работать с людьми, которые мне интересны и дороги, создавать вместе с ними спектакли и проекты, участвуя во всех этапах — от зарождения идеи до дня премьеры, включая репетиционный и производственный циклы. Эта свобода дорого мне обходится, но позволяет по-другому взглянуть и на театр, и на жизнь в целом.

Я родилась и выросла в многодетной семье в маленькой деревне далеко-далеко от Улан-Удэ, она расположена на границе между Бурятией и Забайкальским краем. Вокруг деревни тайга, озера, бездорожье, а зимними вечерами часто отключали свет. И чтобы занять себя в темноте, ребятишки часто сбегались к моей соседке, бабушке Лхамо в ее старый дом, чтобы послушать ее сказки, былички, легенды. Как сейчас помню: морозно, под валенками хрустит снег, светит луна, как большой фонарь, собаки лают, коровы где-то мычат. Подхожу, спотыкаюсь на крутом крыльце, открываю дверь, а в избе уже сидит детвора разных возрастов – кто-то на полу, кто-то на табуретках, кто-то на лежанке… Скидываю валенки, расталкиваю всех и пробираюсь поближе к бабушке. Лхама эжы (эжы – бабушка по бурятски) тогда мне казалась столетней старухой, вся седая, бледная, слепая, без зубов она полулежала на кровати, перебирая эрхи (буддийские четки).

Она спрашивает:
- энэ хэмбэ? (кто это?)
- би, Баирмаа (Это я Баирма)
- ааа, ерэгши, минии басаган (пришла моя девочка). Зай ямар муноодэр ульгэр хорэхэм даа… (таак, какую сегодня сказку рассказать…).

И когда она начинала свой ульгэр, перед моими глазами оживала картинка, я видела всех персонажей… Ребятня замирала, слушая негромкий голос бабушки Лхамо. Потом, возвратясь домой, долго не могла заснуть, перебирая в памяти сказочные сюжеты и размышляя – могло такое быть или нет? В каком мире это происходило? Где живут духи лесов и рек, удивительные животные, ведьмы и привидения.

Прошло много лет, я окончила Академию культуры и искусств, и после долгой разлуки приехала в свою деревню, похвастаться дипломом и порадовать родных и близких. В нашем доме собрались бабушки-соседки, все хвалили меня, уважительно разглядывали мой диплом, расспрашивали, что да как, где работать буду. Я терпеливо отвечала, а потом все-таки спросила, где же Лхама эжы. Оказалось, что она жива и здорова, и я, конечно же, пошла к ней. Она, как и в давние времена, лежала на кровати, перебирая эрхи…

И вот сейчас, отвечая на ваш непростой вопрос, я думаю, что все идет из детства, наверное, волшебный мир ульгэров всегда жил во мне. Потом разные перипетии были в моей жизни – работала в театре, служила в Министерстве культуры, по долгу службы не раз бывала в театре кукол. И когда мне предложили поучаствовать в конкурсе на должность его директора – колебаний не было, сказки детства позвали меня в этот удивительный мир, который называется Бурятский республиканский театра кукол «Ульгэр», и с тех пор ни разу не пожалела, это мой дом.

В этой работе особенно сложно находить баланс интересов между творческим коллективом и органами управления культуры, привлекать средства и поддерживать всеми силами творческий дух коллектива театра.

Эта работа дорога мне тем, что за счет нее мой взгляд на мир стал шире, я научилась брать на себя ответственность за все, связанное с театром, и, самое главное, не стоять на месте, искать идеи, воплощать их в проекты и не в коем случае не ронять репутацию театра, лауреата «Золотой Маски». Дорога тем, что мы живем одной семьей – сотрудники, актеры, художественно-творческий персонал.

Мы бездомный театр, поэтому работаем в разных местах, на разных площадках. Репетируем в кафе, в музеях, в подпольных студиях, на масложировом комбинате. Я тоже работаю где придется – например, на этом фото я работаю на чужом рабочем месте.

Почему именно эта работа? Это череда роковых случайностей. В моих планах не было заниматься театром, и в юности я очень планомерно сворачивала в сторону от своей династической обреченности. Закончила Университет по специальности, никак не относящейся к театральной деятельности. Но почему-то в итоге оказалась там, где оказалась :) Директором Театральной лаборатории Яны Туминой я тоже стала каким-то неожиданным образом. Мы встретились с Яной на фестивале в Красноярске, где Яна вела мастер-класс, а я оказалась случайно, проездом. До этого мы не были лично знакомы, но Яна очень сердечно обняла меня, приняв за совсем другого человека. На следующий день я, приземлившись в Питере, включила телефон и получила сообщение: «Соня, здравствуйте. Это Яна Тумина. Не хотите ли вы стать директором моей лаборатории». Вот и вся история.

Директором Театральной лаборатории Яны Туминой я тоже стала каким-то неожиданным образом. Мы встретились с Яной на фестивале в Красноярске, где Яна вела мастер-класс, а я оказалась случайно, проездом. До этого мы не были лично знакомы, но Яна очень сердечно обняла меня, приняв за совсем другого человека. На следующий день я, приземлившись в Питере, включила телефон и получила сообщение: «Соня, здравствуйте. Это Яна Тумина. Не хотите ли вы стать директором моей лаборатории». Вот и вся история.

Мне моя работа не кажется сложной. Есть технические моменты, омрачающие существование. У нас нет спектаклей, которые целиком помещаются в багажник легкового автомобиля. Наша команда мыслит масштабами, не всегда сопоставимыми с реалиями жизни маленького бездомного независимого театра. И конечно, мне, как продюсеру, труднее всего не пытаться загнать художников в тесные рамки объема складского контейнера. Но я справляюсь :)

А особенно дорога эта работа тем, что с этой командой ты изначально готов к тому, что все пойдет не так, все сроки будут нарушены, все сметы превышены, всеобщее здоровье подорвано. Но при этом за качество результата можно не волноваться.

Почему именно эта работа… Да, просто именно ее именно мне и необходимо делать. И если такой работы никто в данный момент не предлагает, я буду создавать ее сама. Мне важно чувствовать, что я живу не только в Ростове-на -Дону, не только в России, но и в большом разнообразном мире. Одной культуры и одного языка мне всегда было мало. Все они, собранные в кратких и долгих путешествиях, там внутри складываются в какое-то мировоззрение. И я верю в то, что это важно не только для меня, но и для многих других. Особенно для молодых людей. Сейчас многие границы закрыты, и те, кому 18, даже при сильном желании, не имеют таких возможностей, какие были у меня: международные стипендиальные программы, культурные проекты, конференции. А ведь это важно. Театр — зеркало жизни. Знакомясь с театром из разных стран, участники моего фестиваля получают представление о жизни там, видят, что не такая-то она и другая, и люди, с которыми они встречаются, чтобы обсудить спектакли, разные, но, зачастую, не более от них далекие по мировоззрению, чем те, что живут по соседству. Кроме того, все эти люди наши, театральные. И мне хочется надеется, что «Better than Us» поспособствует и их профессиональному развитию тоже. Что что-то наведет их на какие-то мысли, родит идеи, чем-то обогатит их творческое Я.

Чем эта работа особенно сложна? Да, наверное тем, что я на нее не хожу. У меня семья, дети, которым я очень много уделяю внимания, частный дом, зверята всякие. Чтобы сосредоточиться на работе, нужно куда-то уйти, хотя бы в ближайшее кафе, а это не всегда получается. Еще сложно сознавать, что со многими людьми, с которыми я сотрудничаю, мы, возможно, никогда в реальной жизни не увидимся. А очень бы хотелось! Хотелось бы и ребят-участников привезти на какую-нибудь арт-резиденцию, и чтоб они там что-нибудь сотворили чудесное и настоящее.

Самое в этой работе для меня дорогое — это свобода. Ощущение, что ты вне этой несимпатичной системы, и нет правил, вызывающих внутреннее неприятие, которым, тем не менее, нужно следовать. Я самостоятельно формирую программу фестиваля, руководствуясь при этом только тем, какие спектакли было бы интересно показать и какие темы обсудить. Это своего рода способ самовыражения. Ценные для меня моменты — это когда спектакли, показанные на фестивале, замечены коллегами — директорами других фестивалей, когда между театрами или участниками возникают связи, когда кого-то куда-то приглашают и история продолжается!

Мое поколение упустило возможность построить нестыдный мир вокруг себя. Остается надеяться, что это получится у детей. Поэтому хочется работать для них. Даже если ты работаешь не в ТЮЗе. В Центре Мейерхольда программа «Детский ЦИМ» появилась вместе с нашей командой. Виктор Рыжаков собрал ее в 2013 году, и мы сразу взяли курс на поддержку негосударственного театра. А театр для детей у независимых компаний получается лучше всего. Это, что называется, нишевой продукт: камерный театр по современным книжкам для детей. Часто создан по правилам игры, иногда – экспериментален по языку, и он всегда активизирует зрителя. Как следствие, пробуждает в зрителе гражданина. Будущего гражданина.

«Детский ЦИМ» – театр сложных вопросов. Или, словами Праудина, «театр детской скорби». Спектакль «Когда я была маленьким мальчиком» по пьесе Михаила Бартенева, например, о слезах, которые формируют человека. «Дети ворона» Екатерины Корабельник – о «великом терроре». «Сахарный ребенок» Полины Стружковой – о репрессиях и ссылке.

Мы хотели бы делать сложный театр для подростков – тех из них, кого родители не приведут в театр, поскольку сами не знают туда дороги. Работа для подростков, которым в жизни не очень повезло – самое сложное в театре. Легче в тюрьме спектакль поставить, чем собрать зал подростков на «Калечину-Малечину». Между театром и подростком череда препятствий – административных, образовательных, финансовых. Мы только учимся их перепрыгивать.

Спектакли в ЦИМе заканчиваются обсуждением со зрителями. Весь прошедший сезон их вела замечательный театральный педагог Татьяна Климова. В сентябре она открывает в ЦИМе педагогический отдел. Вместе с ней театральные уроки и обсуждения будут вести наши студенты – они учатся в магистерской программе «Социальный театр» ГИТИСа, ЦИМа и центра «Инклюзион». Они многое уже умеют, и в минувшем июне на практике они вели обсуждения в ТЮЗах Красноярска, Хабаровска, Питера, Калининграда. То, что происходит после спектаклей, особенно дорого: наконец, говорят дети. Дети так тонко и глубоко чувствуют, так проницательно видят театр и жизнь, так здорово говорят, что я всякий раз укрепляюсь в мысли: на них одна надежда.

С 2017 года я – исполнительный директор Ассоциации деятелей инклюзивного искусства АСДИИСК, но до 2020 мы проводили всего одно ежегодно мероприятие – конференцию по инклюзивному искусству. Оно было достаточно маленьким, и мы все занимались им в свободное от другой работы время. В 2020 случился COVID, который в моем случае приостановил все театральные проекты, но еще мы получили большой грант на проведение форума по инклюзивному искусству в Москве и Екатеринбурге. В итоге мы провели не два форума, а целых три, один из них был онлайн и принес нам около 200 000 просмотров. Для нас это был приятный шок, мы не знали, что инклюзивное искусство и дискуссия вокруг проблематики инклюзии могут вызывать такое резонанс в нашей стране. Это подтолкнуло меня на то, чтобы подойти к нашей организации более системно.

Мы обнаружили, что у нас до сих пор нет устойчивой экономической модели, которая позволит ассоциации развиваться, что существовать от гранта к гранту уже невозможно, поэтому мы хотим инициировать системные долгосрочные изменения. Я начала интересоваться тем, как сделать НКО устойчивым, училась и в том числе стала слушателем короткого онлайн-курса «Attitude is Everything» в Falmouth University of London. Этот курс полностью перевернул мое представление о доступной среде. Благодаря нему у нас родился проект «Адаптация спектаклей репертуарных театров для глухих зрителей». Это приложение, которое позволит перевести спектакли ведущих театров страны на русский жестовый язык и сделать их доступными для глухих людей, в частности, глухих детей. Так, мы будем переводить несколько спектаклей Театра кукол Образцова. Последние полгода мы совместно с театром неслышащих актеров «Недослов» занимаемся этим проектом. Подаем гранты, ведем переговоры с Министерством культуры РФ, Сбером, ищем другие возможности запустить проект. Кроме того, мы запускаем несколько исследований, в частности с Московским Губернским театром проводим исследование, цель которого – увеличить посещаемость театра людьми с ограничениями по зрению. В ноябре мы будем выпускать спектакль-комедию о том, как живется инвалиду-колясочнику в России.

Кроме того, мы запускаем несколько исследований, в частности с Московским Губернским театром проводим исследование, цель которого – увеличить посещаемость театра людьми с ограничениями по зрению. В ноябре мы будем выпускать спектакль-комедию о том, как живется инвалиду-колясочнику в России.

Сложно, у нас нет стабильного финансирования на деятельность, и нам приходится зависеть от грантов. Я слишком часто, чаще чем хотела бы, слышу комментарии, про то, что «это все безусловно важно, но…» – слишком сложно, нереализуемо, не окупаемо и так далее. Или вот это: «С твоим опытом ты могла бы заниматься более понятными вещами, а ты делаешь то, чего никто не делал». Очень сложно добывать деньги на проекты, потому что все, включая государство и грантодателей, почему-то думают, что если ты занимаешься культурными проектами, тем более инклюзивными, то делать это надо бесплатно. Продюсер, администратор, линейный продюсер и даже руководитель проекта – это самое последнее, что тебе согласуют в смете. Но ведь если ты зарабатываешь в другом месте, то качество инклюзивных проектов сильно страдает. Обидно, что многие государственные площадки не пускают к себе инклюзивные проекты. А площадки, как и другие ресурсы, нам очень нужны.

Для меня эта работа про то, чтобы включать в культурные практики людей, которые из них по каким-то причинам исключены. Несколько лет назад я делала проект Baby Lab, миссия его была такая же: мы открывали двери в театр детям от года до пяти лет. Раньше же, вы помните, у нас в театрах висели металлические дощечки, на которых было выгравировано утверждение, что дети в театр допускаются с шести лет. Нам удалось этим проектом сильно изменить ситуацию. Теперь в каждом театре для детей в стране знают и верят в ценность специальных театральных форматов для детей от одного года, а во многих – даже выпускают такие спектакли. Я думаю, что со временем ситуация с доступностью культуры для людей с разными видами инвалидности, благодаря нашим усилиям и усилиям других организаций, тоже изменится. Но чтобы что-то изменилось, недостаточно просто подождать, надо идти в эту сторону. Мы и идем.

Никогда не хотела работать в театре. После окончания театроведческого факультета Театрального института в Петербурге и аспирантуры много лет работала научным
сотрудником в Российском институте истории искусств – Зубовском институте.

Занималась историей театра, писала статьи в научные сборники и энциклопедии. Была оперным критиком. Но «сила судьбы» занесла-таки меня на эти галеры: в 2004 году Александр Васильевич Петров, худрук театра «Зазеркалье», знавший меня как оперного критика, пригласил меня сюда специально для реализации его идеи – Национальной премии и фестиваля театрального искусства для детей «Арлекин». Я любила «Зазеркалье» и Петрова, поэтому согласилась, не осознавая, насколько авантюрным с моей стороны был этот шаг. И тут же все бешено понеслось – фестиваль я училась делать на полном ходу! На этом оперная критика и история театра для меня закончились.

Создание каждого фестиваля (сейчас готовится уже девятнадцатый) – это полная душевная включенность, человеческая отдача и бремя перфекционизма, от которого я никак не могу избавиться. Помимо фестиваля, в «Зазеркалье» я еще и зам.директора по творческим вопросам, что эмоционально столь же затратно. Для меня самое сложное в работе – спастись от эмоционального выгорания. Спасение – в музыке, в природе, в друзьях.

Самое ценное для меня – это очевидный доброкачественный результат совершенной работы. Каждый фестиваль «Арлекин», при неизбежных для любого фестиваля ошибках и проколах, – это реализация новых и новых смыслов, которыми живет в данный момент театр для детей и подростков, это благодарность наших гостей, людей театра, которым фестиваль открывает эти смыслы.

Более 20 лет я рассказывала о театре – как педагог, писала о театре – как журналист и завлит, сочиняла для театра – как драматург, а также организовывала театральные фестивали, придумывала театральные проекты и пр., то есть всегда существовала где-то возле театра. И однажды появилась возможность оказаться внутри театра, к тому же репертуарного, детского и музыкального.

Изначально эта работа была временной, чтобы просто поддерживать функционирование коллектива, пришивать заплаты и ставить подпорки до тех пор, пока не найдется настоящий директор-профессионал. И вот – работаю, осваиваю, обучаюсь, пробую и иду вперед.

Для меня сложность директорства в маленьком театре – это многофункциональность и постоянное вовлечение во все аспекты театрального процесса. Ты и автор, и администратор, и рекламщик, и экономист, и фотограф, и юрист, и экспериментатор, и консерватор в одном лице.

Планы, творческие порывы, сметы, продажи билетов, правила пожарной безопасности, отчеты, видео в инстаграме, конфликты всех видов, репетиции, общение со зрителями, требования Роспотребнадзора, незапланированный ремонт и, наконец, где-взять-деньги-на-выпуск-спектакля – ты существуешь в этой круговерти с утра до вечера без выходных и без возможности отключить телефон.

Наверное, острее всего я ощущаю счастье своей работы минут через 15-20 после начала спектакля. Я прохожу в полутемное фойе, заглядываю в зал и понимаю, что все – хорошо. Билеты проданы, зрители пришли, ближайшие проблемы решены, отчеты отправлены, договор подписан, найдены средства, чтобы купить сломавшийся накануне саксофон. И вот я смотрю из-за двери на настоящее живое чудо, которое создают те, кто сейчас на сцене и за кулисами. Смотрю и радуюсь. И в этот момент я тоже немного #аятеатр.

Проектное управление и творчество – это то, что определяет меня как руководителя. Мне нравится создавать культурные продукты, а в театре я могу позволить себе быть максимально успешной. Здесь каждый чувствует свою включенность в процесс от идеи до полной реализации проекта, и это мне приносит большое удовольствие.

Работа в театре сопряжена с большим количеством задач – это формирование плана деятельности учреждения, обеспечение его финансовой самостоятельности, разработка стратегии продвижения продукта, грантовое обеспечение театра и другие. Для того, чтобы все процессы протекали успешно, руководителю требуется сочетать в себе набор компетенций, позволяющий управлять проектами, экономикой, бухгалтерией и другими направлениями работы театра, а вместе с этим и выполнять творческие задачи, что достаточно сложно.

Для того, чтобы все процессы протекали успешно, руководителю требуется сочетать в себе набор компетенций, позволяющий управлять проектами, экономикой, бухгалтерией и другими направлениями работы театра, а вместе с этим и выполнять творческие задачи, что достаточно сложно.

Самое дорогое – это видеть результаты работы, а в театре есть для этого возможность. Здесь можно пройти весь путь реализации проекта и выйти на результат за короткий срок одного театрального сезона. В финале сезона – получить обратную связь от зрителей, увидеть их положительные отзывы или негодование. На основе этого и собственного ощущения от процесса можно отнестись к работе критически или позитивно.

Творчество – это то, что мной движет. Я занимаюсь любимым делом и чувствую, что в области интеллектуального досуга для детей происходит моя самореализация.

Почему именно эта работа? Потому что я создала ее сама. Шла сложным и заковыристым путем. Самоопределение вообще штука непростая. Я вроде понимала с детства, что только театр приносит мне удовольствие. Пошла банальным актерским путем, но стало ясно, что это довольно узкая дорожка. Попробовала режиссуру, тоже не пошло. Тут надо гением родится, как мой муж, например. И только в 30 лет поняла, что именно работа продюсера и есть та самая золотая середина. Продюсирование – очень креативный процесс, который надо держать в руках от идеи до премьеры. А частный театр – это один из проектов, он растет сам по себе, как ребенок, благодаря постановкам, команде, партнерам и творчеству. Но создание частного театра – не самоцель, можно управлять и государственным театром и музеем, главное, что мы транслируем своими проектами в мир. Но это уже отдельный рассказ.

Чем эта работа особенно сложна? Тут обойдусь без поэзии. Для частного театра самое сложное – найти деньги и заказы, так как у нас же нет постоянного финансирования.

Тут есть элемент везения: оказаться в нужном месте в нужное время с нужными людьми. Но если мы делаем классный продукт (а мы делаем только так), то шансы умножаются в разы. А сделать спектакль – это не сложно, это как раз самое приятное, то, ради чего и стараемся.

Чем особенно дорога? Людьми, конечно. Вокруг меня столько невероятных творцов. С каждым проектом появляются новые люди и остаются с нами. Я очень люблю работать с людьми, даже в конфликтах нахожу интерес. По одной из своих профессий я режиссер анимационного кино, но эта профессия не предполагает общения. Так что отложила я свой красный диплом ВГИКа в коробочку и вернулась в театр, где кипит жизнь.

Мой самый любимый момент в производстве спектакля – даже не премьера, хотя это тоже очень волнительно. Но самое приятное – это когда на сцене появляются декорации и костюмы, часто это происходит единовременно, и вот все то, что мы мучительно придумывали, визуализировали в макете и эскизах, – материализуется перед нами. Это похоже на чудо. Да это и есть настоящее чудо, когда фантазия становится реальностью.

Почему именно эта работа?

Как минимум, по трем причинам:
– это театр
– это театр для детей
– это независимый театр.

В театре я оказалась не сразу. С 1996 года я занималась проектами в области современного танца и современной музыки, потом недолго современным искусством и только в 2005 году пришла работать в театр – это был Екатеринбургский ТЮЗ. Именно там произошло что-то такое, что навсегда повернуло меня в сторону театра и именно театра для детей. А вскоре пришло понимание, что это нужно и важно, что театр для детей может быть современным, умным, честным, и что им безумно интересно заниматься.

Следующий момент – независимость. Для меня это крайне важно. В 2014 году я сознательно ушла со стабильной высокооплачиваемой работы в ГБУКе в свободное плавание. И хотя два года я даже работала директором гостеатра, быстро стало понятно, что с ГБУКами я не стыкуюсь. Возможно, у меня просто очень низкий болевой порог относительно разного рода компромиссов и бюрократии. Но я безмерно уважаю всех, кто не сидит на стуле тихо-ровно, а делает реально живые и крутые вещи в рамках государственных институций. Это огромный ресурс, и его надо по максимуму использовать во благо.

Чем моя работа особенно сложна?

В первую очередь, это, конечно, отсутствие финансовой стабильности. Такая «зона рискованного земледелия»: сегодня – урожай, завтра – голод. Очень сложно планировать что-то в долгосрочной перспективе, слишком большая зависимость от внешних, не зависящих от тебя обстоятельств. Борьба за выживание отнимает много сил и времени. В последние полтора года все эти проблемы оказались под увеличительном стеклом пандемии – всем все понятно, в принципе.

Второе: это работа в режиме 24/7 и твоя полная ответственность за все. Нельзя сказать, что ты в отпуске, обратитесь, пожалуйста, через месяц. Или обратитесь к коллеге NN. Нужно быть включенным всегда.

Третье: тебе постоянно приходится осваивать новые специальности. Кроме того, что я директор и продюсер, я еще и бухгалтер, снабженец, при необходимости smm-щик, администратор, монтировщик, осветитель и т.д. и т.п. В гостеатре мою работу делало бы человек десять как минимум.

Чем эта работа особенно дорога?

Я до сих пор искренне верю в то, что мы – театр для детей – делаем что-то хорошее и важное для воспитания свободного и ответственного человека. Я точно знаю, что некоторые наши спектакли так работают. Вот честно! Наверное, это и есть самое дорогое. Можете посмеяться надо мной и закидать помидорами за этот идеалистический пафос, я не обижусь).

Люблю театр. Вся жизнь связана с ним. Мама, папа – артисты. А мне выпала другая роль – директора. И мне это нравится.

Чем эта работа особенно сложна? Сложно – это когда непонятно, когда не знаешь, что делать, когда нет четкого представления, как поступить.

Но если человек в профессии и владеет ей, то никаких сложностей нет. Вывод – мне не сложно! Еще я люблю вот эту цитату из М. Горького: «Всякая работа трудна до времени, пока ее не полюбишь, а потом – она возбуждает и становится легче».

Я убеждена, что надо заниматься любимым делом. Меня окружают интересные люди. Только театр способен объединить всех разных личностей, заинтересованных и влюбленных в свое ремесло.

Я поступила в театральный институт в 16 лет и каким-то чудом очутилась ровно там, где должна была. У меня профильное образование - продюсерский факультет ГИТИСа, счастливым образом сложилось так, что я всю сознательную жизнь занимаюсь театральным менеджментом.

Есть такая шутка, что театр — это такое особое место, в которое если попадаешь, то либо быстро убегаешь в ужасе, либо остаешься навсегда, потому что уже не можешь нигде больше работать. Это про меня! При этом, я не обладаю какими-то исполнительскими, артистическими, художественными, певческими талантами, хотя, подозреваю, что организационно-экономические способности у меня есть. Своей главной задачей я считаю обеспечить театральному коллективу максимально комфортную среду для творчества. Я уверена, что когда художники не думают ни о чем, кроме воплощения собственных идей, у них все получается.

Почему это непросто? Я думаю, что для руководителя такой сложной системы как театр, прежде всего важно умение общаться. Я себя регулярно ощущаю психотерапевтом для всего театра. Коллеги приходят ко мне со своими проблемами, и значительная часть моего рабочего времени уходит на коммуникации, улаживание внутренних и, конечно, внешних проблем и конфликтов, а также налаживание связей.

Директор должен быть постоянно спокоен, гармоничен, ровен, с холодной головой. По сути мы занимаемся дипломатией. Нет права сорваться, психануть, потерять над собой контроль. Это не только вопрос каких-то внешних условностей, прежде всего, здесь абсолютно необходима внутренняя уверенность, гармония и заряженность. Когда руководитель спокоен и знает, куда мы идем (даже если на самом деле он не очень спокоен и не всегда точно знает) — коллектив тоже спокоен и люди оказывают друг другу поддержку и помощь, немыслимую без внутренней уверенности лидера. Я не стесняюсь рассказывать, что, после того, как я весь день «поработаю психотерапевтом», сама иду к психологу. И это совершенно нормально. Любой психолог обязательно ходит к психологу.

Чем эта работа особенно дорога? Я очень люблю театр. Искренне люблю. Искусство — это всегда чудо. Театр прекрасен и удивителен тем, что это волшебство, которое создается большой группой людей. То, что я к этому коллективному волшебству имею отношение, сама не являясь творцом, меня невероятно вдохновляет.

Почему именно эта работа? Я могла бы долго рассуждать о том, что дети цветы жизни. Или о том, что в них наше будущее. Но не буду и просто скажу, что с детьми – интересно. Порой они бывают совершенно невыносимыми и непредсказуемыми, но именно в этом их прелесть. От них зачастую не знаешь, чего ждать, с ними весело и азартно, они могут удивить куда больше, чем взрослые, которые редко ведут себя не по правилам. Дети равны себе – с ними я оживаю и чувствую себя на своем месте.

Чем она особенно сложна? Честно говоря, для меня это такая же работа, как и любая другая. Единственное, когда, например, ведешь занятия или читаешь лекции детям и подросткам, хочется быть еще понятнее, еще проще и еще доступнее, поэтому я тщательно выбираю слова и материал, стараюсь не «объяснять» и не «вещать», а разговаривать и делиться. Для меня нет ничего хуже, чем знать за ребенка, что ему/ей нужно – всегда лучше спросить и узнать наверняка.

Чем особенно дорога? В основном я работаю с особенными детьми: теми, у кого инвалидность или кто остался без попечения родителей, находится в трудной жизненной ситуации и так далее. И это для меня особенно важно. Не потому что другим не нужны моя помощь, энергия, знания и поддержка, а потому что социально уязвимые, угнетенные группы находятся, как правило, в тени: их проблемами только формально интересуются и занимаются больше, но на самом деле часто это удел родителей, социальных работников и тех, кто «в теме». Так что в том, что я работаю не в прекрасном издательстве «Самокат», где когда-то начиналась для меня «детская тема», а с детьми с синдромом Дауна или подростками с расстройством аутистического спектра, нет ничего удивительного. Для меня это история не про благотворительность и «причинение добра» (как я это называю), а про обмен, энергию и равенство. То есть про настоящую инклюзию в самом широком смысле слова.

Гульнара Губайдуллина:

Одиннадцать лет назад мы с Леной Польди, отработав к этому времени в различных организациях исполнительских искусств более 15 лет (от государственных до частных), решили, что лучший цирк – это свой цирк. Так появилась независимая театрально-цирковая компания «Антикварный цирк» как естественное продолжение развития. Путь от артиста цирка к режиссеру или директору цирка – самый тривиальный и распространенный в данной области исполнительских искусств. С одной стороны, это невозможность расстаться с профессией, с другой стороны, багаж накопленных знаний передается через связь поколений, служа неизбывности профессиональной памяти.

Сейчас основная сложность – это поиск путей взаимодействия поколений. Задача – найти единомышленников как среди артистов, так и среди постановщиков. Попытки воспитания не всегда увенчиваются ожидаемым результатом, и тогда вновь приходится нащупывать пути-дорожки к поколению next.

Основная трудность – цирк в России в поисках себя, новых тем, новых средств, новых инструментариев. Каждый новый проект, спектакль, курс – это плавание в открытом океане, встречи с неизведанным, прекрасным и пугающим одновременно, когда не знаешь, удастся открыть новую землю или нет. Но встречи с новыми людьми, их опытом, знаниями, энергией становятся каждый раз поводом отправиться в это путешествие.

В театре никогда не бывает скучно. Работа в театре очень похожа на волшебство. Когда мир, придуманный драматургом, который существовал только на бумаге, оживает – это настоящее чудо. С помощью театра мы можем перемещаться во времени и путешествовать по странам. Это очень круто. А еще это работа в команде с единомышленниками, которые влюблены и преданны театру так же, как и я.

Для меня ничего нет сложного в работе. Но если хорошо подумать, то самое сложное – это вопрос с реконструкцией нашего основного здания, который никак не решается, и на сегодняшний день даже невозможно спрогнозировать возвращение театра домой, в свое здание.

Особенно дорога эта работа тем, что в театре ты всегда растешь и развиваешься. Работа в театре – это работа с людьми и для людей. Это очень круто, что люди, приходя в театр, меняются.

Я люблю театр и понимаю его, работая с удовольствием. Регулярно вижу результат своей работы: в хороших спектаклях, которые мы ставим, в международных фестивалях, в гастролях по всей стране и за границей, в разных других проектах, которые развиваются в МТК. Все это мотивирует меня к активной дальнейшей деятельности: к работе с грантами, работе внутри театра.

Каждая работа по-своему сложна, но дело в том, что мне интересно решать сложные задачи – это своеобразный вызов для любого сотрудника и тем более для руководителя. Без таких задач все превращается в какое-то болотце.

А дорога эта работа, в первую очередь, командой и взаимоотношениями внутри театра. У нас в Московском театре кукол очень слаженный коллектив профессионалов. Мне нравится приходить на работу, я иду в театр с удовольствием – это же большая удача, это самое главное. МТК дорог мне и своей историей – прошлой осенью мы очень душевно и масштабно, насколько это возможно в условиях пандемии, отметили 90-летний юбилей театра. Здорово работать и в этом месте – наш театр находится в особняке середины 19 века, здесь был и один из первых электротеатров Москвы, здесь начинали театры-студии, ставшие позже Театром им. Ермоловой и Театром на Малой Бронной. И сейчас все сошлось – и команда, и здание, и 90-летний опыт старейшего в столице театра кукол.

Две области, которые мне особо дороги в театре – это менеджмент и театр для детей. Поэтому в 2019 году я с удовольствием приняла приглашение стать исполнительным директором спецпроектов Международного Большого Детского фестиваля (художественный руководитель – Сергей Витальевич Безруков).

Что меня особенно радует в этой работе? Это команда. В Московском Губернском театре работают удивительные люди – фанатики своего дела, профессионалы, добрые и чуткие: Лариса Вильясте, Оксана Щукина, Игорь Колобов-Тесля, Алина Ивах и все-все-все. Большую команду собираем мы сами вместе с арт-директором спецпроектов Лилит Шеиной – и это и счастье, и большой труд: в нашем подчинении находятся около 50 человек. Меня вдохновляет масштаб этого проекта – он охватывает многие области искусства для детей, он динамично развивается, превращаясь в своеобразную «Золотую маску» в своей области. Мы начинали с выставки и церемонии закрытия, а теперь, помимо финального праздника, это и БДФ-квест, который проходит в 15 городах, и БДФ-лаборатория, и БДФ-питчинг, и фестиваль «ЭХО БДФ» (региональная программа показа победителей фестиваля), и БДФ-автор. Я чувствую в этом живое, прогрессивное, настоящее.

Самым сложным для меня был 2019 год, когда нам поручили сделать масштабную выставку и Церемонию закрытия в пространстве Севкабель Порт. Нам дали приличный бюджет, амбициозную задачу и очень короткий срок на реализацию. Учитывая, что на тот момент я видела в своей жизни пару десятков типовых рекламных договоров, понятия не имела, что такое ПУХТО и как встречать первых лиц государства – это были настоящие американские горки. Помню, что тогда я не могла слушать музыку в наушниках, пока шла от дома до офиса, потому что мне примерно раз в секунду приходило сообщение или кто-нибудь звонил… Но получилось все очень здорово! В 2020 году тоже пришлось несладко: почти вся наша команда заболела коронавирусом, и мы работали из своих квартир, делали новый, нестандартный по формату проект – БДФ-квест в девяти городах. Это не фестиваль, не гастроли, не лаборатория – это городской квест с героями спектаклей, где используются QR-коды. В общем, людям еще приходилось объяснять, что такое QR-код и как им пользоваться. А в 2021 году уже все знают, как это работает! Мир меняется каждый день, но я рада быть частью такой команды и, надеюсь, вместе мы еще успеем сделать что-нибудь хорошее для детского театра.

Директором театра я называюсь вот уже три года и уже привыкла к обращению «Юлия Сергеевна» (здесь должен быть знак «рука/лицо»). Пожалуй, это логичный путь для театрального продюсера/менеджера. На мой взгляд, возможностей заниматься театром вне государственных институций не так много, особенно в регионах. В 2018 году мне показалось, что пространство независимых проектов все больше сужается, и я приняла предложение регионального Министерства культуры стать директором «Первого театра». Это мой первый опыт работы в государственной структуре, но я давно не представляю, чем еще могу заниматься кроме театра, где еще есть такой баланс творчества, предпринимательства и драйва?

«Первый театр» – это маленький живой организм. Мы областной театр, но нас часто путают с независимым театром, потому что мы – это команда молодых людей, у которых нет собственного пространства, что для репертуарного театра с госзаданием очень непросто. Постоянный поиск площадок для проката при отсутствии в городе свободных площадок, мерцающие надежды на обретение собственного помещения, адекватного художественным задачам театра и удобного для зрителей, – это ежедневное давление и стресс.

Я пытаюсь найти баланс между горизонтальной командой единомышленников, где важен и уникален каждый: актер, помощник режиссера, светорежиссер, постановщик, – и иерархичностью репертуарного государственного театра, который при этом – маленький заводик по производству театрального контента, где все расписано по часам. Баланс между свободой художника, контекстом – и продюсерским управлением, где сроки, бюджеты и ответственность. И это такие внутренние разговоры с самой собой каждый день, с одной стороны: «Как не стать карабасом-барабасом», а с другой: «Бюджет заканчивается, надо останавливать творческий поиск и говорить «нет» художнику».

С каждым новым проектом и спектаклем ты все больше прирастаешь к этому делу, театру и, конечно, к людям, с которыми работаешь: дико талантливым и открытым молодым актерам, настоящему партнеру – художественному руководителю, нашим пиарщикам, администраторам, техническим специалистам. Мне дорога и возможность придумывать самые смелые и необычные спектакли, приглашать очень разных художников, кураторов, критиков, сочинять вместе, искать. Со всеми нашими сложностями все-таки коридор возможностей в «Первом театре» и в городе Новосибирске есть, и он не самый узкий.

Место на фото – улица Ленина, где я живу и где репетиционная площадка театра, и вообще это такое важное социальное место Новосибирска.

Почему именно эта работа? Потому что больше никто этим не занимается. Начав ходить с дочкой по детским спектаклям лет десять назад, я поняла, что не существует отдельного СМИ, посвященного театру для детей. Есть афишные досуговые порталы, где театр попадает в обойму всевозможных развлечений, но там нет профессионального экспертного мнения, а взрослые СМИ о детском театре, как правило, не пишут. Поэтому мы с коллегой, Василем Ярошевичем, сделали собственный сайт «Театр — детям» (theatre4kids.ru), ориентированный прежде всего на родителей, где рассказываем о современных, интересных детских спектаклях, премьерах и фестивалях. В общем, такой сайт, который был нужен мне самой. Теперь дочь выросла, а работа осталась.

Сложность в том, что эта работа почти не оплачивается. За восемь лет существования сайта мы получили только несколько небольших грантов от СТД. Так что это практически хобби, и заниматься им получается в свободное от других работ время — то есть очень мало.

Сложность в том, что эта работа почти не оплачивается. За восемь лет существования сайта мы получили только несколько небольших грантов от СТД. Так что это практически хобби, и заниматься им получается в свободное от других работ время — то есть очень мало. И я об этом сильно жалею, потому что вижу большой потенциал в развитии проекта. Надеюсь, что в будущем смогу посвящать ему больше времени. А пока наиболее активно я веду страничку в инстаграм @theatre_for_kids.

Я обожаю делиться тем, что люблю сама: интересными местами, книгами, фильмами, спектаклями... Я ужасно радуюсь, когда по моим наводкам люди открывают для себя новые прекрасные театры и потом делятся своими впечатлениями. И горжусь, что зачастую помогаю маленьким независимым коллективам найти своего зрителя. Это дает мне силы и азарт и дальше делать свое дело практически на голом энтузиазме. Хотя давно пора задуматься о его монетизации. И мне очень нужен партнер, грамотный продюсер, который поможет вывести этот проект на новый уровень.