Алексей Гончаренко: «Воронежский театр кукол “Шут” имени Валерия Вольховского отметил свое 100-летие. Помимо привычного в таких ситуациях юбилейного вечера была продолжена программа “Театр кукол - больше чем театр”. Я четыре дня провел с труппой и зрителями, обсуждая спектакли и рассказывая о современном театре кукол. Теперь хочется поделиться впечатлением уже от увиденного».
Спектакль «Журавль и молнии» / Фото Анастасии Усковой
«Журавль и молнии»
Это первый спектакль, который Екатерина Ложкина-Белевич поставила в большой форме. Других вспомнить не могу. А тут три действия, многонаселенная инсценировка, куда, теснясь, но все же уместились почти всех сюжетные линии романа Владислава Крапивина. К слову, его тексты оказываются сегодня востребованными, качество и количество сентиментальности в них как будто соразмерно нашему времени.
Детей здесь называют беззащитными и беззаботными - эти качества сложно сочетаются, но актеры их точно передают, и первая скрипка здесь у Владимира Руднева. Именно он играет заглавного героя, Юрку Журавлева, которого называют Журкой. Одиннадцатилетнего мальчика играет сорокалетний бородатый мужчина. И делает это убедительно, потому что он играет не возраст, а те состояния, которые возможны только в детстве: обостренное чувство справедливости; страх, который по ошибке можно принять за предательство. Владислав Ефанов в роли Горьки и Надежда Семенова в роли Иринки тоже получают право быть рассказчиками, но у них есть возможность спрятаться за маской - у одного это чернильного цвета фингал и взъерошенные космы, у другой - очки отличницы, которые приходится поправлять уверенным жестом. Когда Журка спорит с отцом, происходит интересный эффект. Артисты (отца играет Михаил Каданин) - почти ровесники, и это уравнивает противостояние их персонажей, хотя Крапивин к этому моменту всецело стоит на стороне юного героя.
Художник Наталья Бакулева избегает ярких цветов, за исключением курточки главного героя, но и она незаметно по ходу действия становится не такой яркой. Но это не про выгорание или пристройки хамелеона, а про неизбежность взросления. Нельзя не вырасти из детской курточки, но можно сохранить что-то важное из детства в себе на долгие годы.
Сцен с куклами не много, но все их появления в черном кабинет на дальнем плане очень важны. Это не сцены из прошлого Журки, это пространство его первых потерь. Только там может показаться погибший друг и там с ним можно продолжать вспоминать и выяснять отношения. Там может появиться гроб с телом деда и закружиться кладбищенские кресты. С этих потерь начинается спектакль, но на этом они не заканчиваются.
Все они травматично отзывают в жизни Журки. Он их сравнивает с молниями. Вспышки перед громом пугают. Но финал в спектакле получается обнадеживающим. В конце концов, молния - это тоже свет.
Это первый спектакль, который Екатерина Ложкина-Белевич поставила в большой форме. Других вспомнить не могу. А тут три действия, многонаселенная инсценировка, куда, теснясь, но все же уместились почти всех сюжетные линии романа Владислава Крапивина. К слову, его тексты оказываются сегодня востребованными, качество и количество сентиментальности в них как будто соразмерно нашему времени.
Детей здесь называют беззащитными и беззаботными - эти качества сложно сочетаются, но актеры их точно передают, и первая скрипка здесь у Владимира Руднева. Именно он играет заглавного героя, Юрку Журавлева, которого называют Журкой. Одиннадцатилетнего мальчика играет сорокалетний бородатый мужчина. И делает это убедительно, потому что он играет не возраст, а те состояния, которые возможны только в детстве: обостренное чувство справедливости; страх, который по ошибке можно принять за предательство. Владислав Ефанов в роли Горьки и Надежда Семенова в роли Иринки тоже получают право быть рассказчиками, но у них есть возможность спрятаться за маской - у одного это чернильного цвета фингал и взъерошенные космы, у другой - очки отличницы, которые приходится поправлять уверенным жестом. Когда Журка спорит с отцом, происходит интересный эффект. Артисты (отца играет Михаил Каданин) - почти ровесники, и это уравнивает противостояние их персонажей, хотя Крапивин к этому моменту всецело стоит на стороне юного героя.
Художник Наталья Бакулева избегает ярких цветов, за исключением курточки главного героя, но и она незаметно по ходу действия становится не такой яркой. Но это не про выгорание или пристройки хамелеона, а про неизбежность взросления. Нельзя не вырасти из детской курточки, но можно сохранить что-то важное из детства в себе на долгие годы.
Сцен с куклами не много, но все их появления в черном кабинет на дальнем плане очень важны. Это не сцены из прошлого Журки, это пространство его первых потерь. Только там может показаться погибший друг и там с ним можно продолжать вспоминать и выяснять отношения. Там может появиться гроб с телом деда и закружиться кладбищенские кресты. С этих потерь начинается спектакль, но на этом они не заканчиваются.
Все они травматично отзывают в жизни Журки. Он их сравнивает с молниями. Вспышки перед громом пугают. Но финал в спектакле получается обнадеживающим. В конце концов, молния - это тоже свет.
Спектакль «Дама с собачкой» / Фото Никиты Скляревского
«Дама с собачкой»
“...и точно это были две перелетные птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках”, - спектакль Руслана Кудашова вырос из этого предложения Чехова. Помимо двух главных персонажей историю рассказывают пара птиц и пара птицеловов, последние перевоплощаются по ходу действия в супругов Гурова и Анны. В финале эти слова будут буквально воплощены. Госпожа Гурова и господин фон Дидериц, одетые в удобном спортивном стиле, забирают кукол у главных героев и буквально, как написано, сажают их в клетку. Маленькие планшетные куклы оказываются подвешены под потолок.
Софья Иголкина и Эдуард Кокарев играют Птицеловов - так их персонажи названы в программке, они существуют бытово, местами даже нагло, им можно комиковать, поигрывая лорнеткой или манерно повышать интонации. Есть в решении Кудашова и настоящие Птицы - Григорий Вахрушев и Надежда Семенова одеты нарочито театрально, при этом внимательно работают с подробными куклами пернатых. Они пара комментаторов, скорее духи театра и слуги просцениума. Слова часто растворяются в музыке Моцарта, которая обрушивается на текст со всей своей мощью. И это не ожидаемая в таком контексте “Волшебная флейта”.
Елена Симонович в роли Анны Сергеевны фон Дидериц стройна, элегантна, но беззащитна. Ее маленький шпиц целеустремленно бежит не только по земле, но вдруг спешит по стене, увлекая за собой героиню. Именно так и можно решить собачку в театре кукол. Это у Камы Гинкаса она была тазиком, а у Анатолия Праудина актриса выходила с живой собакой. Тут другая условность.
Елена Симонович и Михаил Каданин - выпускники Сергея Жукова разных лет, он вел мастерскую в Екатеринбургском театральном институте. Его школа помимо всего прочего известна своим вниманием к пластике рук. Сцену любви актеры играют именно с помощью рук, пульсирующих словно сердца. Подвижные кисти не могут нарушить законы физики: между ними есть притяжение, электричество и одновременно чрезвычайная легкость, готовность к полету, бережному касанию. В одной из сцены актеры поставят своих кукол на открытые ладони друг друга. И в этом спектакле это точная мизансцена прощания.
Несколько раньше, в сцене курортного расставания, куклы приподнимаются над сценой и кажется сейчас процитируют полет Шагала, но нет, Анну Сергеевну снесет сильным осенним ветром. “Дама с собачкой” - спектакль не о любви, а о сострадании и понимании, которые могут подарить друг другу два одиночества. Руслан Кудашов часто мыслит трилогиями, и третий спектакль в Воронежском театре кукол закрыл тему (не)свободы. Первые два - “Мандельштам. Воронежские тетради” и “Похороните меня за плинтусом”.
Красные бархатные кресла расставляют на заснеженных ветках. Здесь ничего не исчезает и не забывается. Кудашов принимает все подобные подарки, предложенные художником Мариной Завьяловой. В жизни одно наслаивается на другое, а персонаж, постояв под снегом видится седым. Иногда кажется, что куклы несколько меньше, чем должны быть для такого объема сцены. Но в этой невозможности вглядеться в черты лица - еще один подарок режиссеру.
“...и точно это были две перелетные птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках”, - спектакль Руслана Кудашова вырос из этого предложения Чехова. Помимо двух главных персонажей историю рассказывают пара птиц и пара птицеловов, последние перевоплощаются по ходу действия в супругов Гурова и Анны. В финале эти слова будут буквально воплощены. Госпожа Гурова и господин фон Дидериц, одетые в удобном спортивном стиле, забирают кукол у главных героев и буквально, как написано, сажают их в клетку. Маленькие планшетные куклы оказываются подвешены под потолок.
Софья Иголкина и Эдуард Кокарев играют Птицеловов - так их персонажи названы в программке, они существуют бытово, местами даже нагло, им можно комиковать, поигрывая лорнеткой или манерно повышать интонации. Есть в решении Кудашова и настоящие Птицы - Григорий Вахрушев и Надежда Семенова одеты нарочито театрально, при этом внимательно работают с подробными куклами пернатых. Они пара комментаторов, скорее духи театра и слуги просцениума. Слова часто растворяются в музыке Моцарта, которая обрушивается на текст со всей своей мощью. И это не ожидаемая в таком контексте “Волшебная флейта”.
Елена Симонович в роли Анны Сергеевны фон Дидериц стройна, элегантна, но беззащитна. Ее маленький шпиц целеустремленно бежит не только по земле, но вдруг спешит по стене, увлекая за собой героиню. Именно так и можно решить собачку в театре кукол. Это у Камы Гинкаса она была тазиком, а у Анатолия Праудина актриса выходила с живой собакой. Тут другая условность.
Елена Симонович и Михаил Каданин - выпускники Сергея Жукова разных лет, он вел мастерскую в Екатеринбургском театральном институте. Его школа помимо всего прочего известна своим вниманием к пластике рук. Сцену любви актеры играют именно с помощью рук, пульсирующих словно сердца. Подвижные кисти не могут нарушить законы физики: между ними есть притяжение, электричество и одновременно чрезвычайная легкость, готовность к полету, бережному касанию. В одной из сцены актеры поставят своих кукол на открытые ладони друг друга. И в этом спектакле это точная мизансцена прощания.
Несколько раньше, в сцене курортного расставания, куклы приподнимаются над сценой и кажется сейчас процитируют полет Шагала, но нет, Анну Сергеевну снесет сильным осенним ветром. “Дама с собачкой” - спектакль не о любви, а о сострадании и понимании, которые могут подарить друг другу два одиночества. Руслан Кудашов часто мыслит трилогиями, и третий спектакль в Воронежском театре кукол закрыл тему (не)свободы. Первые два - “Мандельштам. Воронежские тетради” и “Похороните меня за плинтусом”.
Красные бархатные кресла расставляют на заснеженных ветках. Здесь ничего не исчезает и не забывается. Кудашов принимает все подобные подарки, предложенные художником Мариной Завьяловой. В жизни одно наслаивается на другое, а персонаж, постояв под снегом видится седым. Иногда кажется, что куклы несколько меньше, чем должны быть для такого объема сцены. Но в этой невозможности вглядеться в черты лица - еще один подарок режиссеру.
Спектакль «Время птиц» / Фото Никиты Скляревского
«Время птиц»
Над спектаклем работали драматург и режиссер Юлия Клейман, режиссер Марсель Смердов и композитор Дмитрий Мульков - люди профессиональные, склонные к экспериментам, но далекие от Воронежского театра кукол, что обеспечило им объективность. От театра выступала художник Елена Лученко, и визуальный мир спектакля основателен и подробен в своей материальной и эмоциональной подлинности. Она придумала три дерева. Красное, золотое и белое. Красное на первом этаже - птица-феникс. Золотое на втором - золотой век театра восьмидесятых-девяностых. Белое пространство третьего этажа - чистый лист, который ждет, когда его заполнят. А еще удивительную куклу мудрого ворона, всклокоченного и вышагивающего, обладающего портретным сходством с Вольховским.
Аудиспектакль-променад начинается у гардероба, а завершается в темном пустом зрителем зале. Проводником становится персонаж, названный Орнитологом. Дарья Ефанова выходит к аудитории в элегантном брючном костюме, лишая ученого привычных штампов. Орнитолог приветливо улыбается и загадочно молчит, голоса раздаются в наушниках. Персонажи часто не называют себя - мы смотрим спектакль, а не документальный фильм. Они говорят о персонажах а третьем и первом лице. О создании театра в далеком 1925 году, о задачах и темпераменте Валерия Вольховского, о любви к режиссеру Валентину Козловскому, пришедшему в театр кукол из цирка, о необходимости, не бросая театр, подрабатывать грузчиком в 90-е.
Архитектурно эклектичный театр похож на птичью клетку, это отмечает один из голосов, рассказывая о здании, построенном под руководством архитекторов Николая Топоева и Валентина Фролова. Но первым сюжетом становится Николай Беззубцев - уникальная фигура. Основатель Воронежского театра кукол был художником по образованию, заведовал кафедрой скульптуры, а еще стал хранителем коллекции, которая легла в основу современного музея имени Крамского. Это мотив древности подарил спектаклю второго провожатого. Рядом с орнитологом шествует ибис.
Египетские мотивы невероятно переплетаются с Петрушкой, первый спектакль был вдохновлен книгой Нины Ефимовой “Записки петрушечника”. Люди театра ассоциируются с птицами, чтобы помочь зрителям в них сориентироваться, голосам в наушниках параллельно с портативного проектора демонстрируется изображение птиц с характерным научным описанием.
Во время пути зрители остаются исключительно там, где им привычно - в фойе, и в зале. Не заходя за кулисы, они тем не менее открывают театральные тайны. Кабинет Вольховского оказываются крошечной декорацией, а не мемориальной комнатой, куда можно войти со служебного входа, а музей и выставки зрителям предлагается посетить перед другими спектаклями репертуара. Авторы спектакля сохраняют границы театра.
Два спектакля не входили в программу. Но о них стоит сказать пару слов.
Над спектаклем работали драматург и режиссер Юлия Клейман, режиссер Марсель Смердов и композитор Дмитрий Мульков - люди профессиональные, склонные к экспериментам, но далекие от Воронежского театра кукол, что обеспечило им объективность. От театра выступала художник Елена Лученко, и визуальный мир спектакля основателен и подробен в своей материальной и эмоциональной подлинности. Она придумала три дерева. Красное, золотое и белое. Красное на первом этаже - птица-феникс. Золотое на втором - золотой век театра восьмидесятых-девяностых. Белое пространство третьего этажа - чистый лист, который ждет, когда его заполнят. А еще удивительную куклу мудрого ворона, всклокоченного и вышагивающего, обладающего портретным сходством с Вольховским.
Аудиспектакль-променад начинается у гардероба, а завершается в темном пустом зрителем зале. Проводником становится персонаж, названный Орнитологом. Дарья Ефанова выходит к аудитории в элегантном брючном костюме, лишая ученого привычных штампов. Орнитолог приветливо улыбается и загадочно молчит, голоса раздаются в наушниках. Персонажи часто не называют себя - мы смотрим спектакль, а не документальный фильм. Они говорят о персонажах а третьем и первом лице. О создании театра в далеком 1925 году, о задачах и темпераменте Валерия Вольховского, о любви к режиссеру Валентину Козловскому, пришедшему в театр кукол из цирка, о необходимости, не бросая театр, подрабатывать грузчиком в 90-е.
Архитектурно эклектичный театр похож на птичью клетку, это отмечает один из голосов, рассказывая о здании, построенном под руководством архитекторов Николая Топоева и Валентина Фролова. Но первым сюжетом становится Николай Беззубцев - уникальная фигура. Основатель Воронежского театра кукол был художником по образованию, заведовал кафедрой скульптуры, а еще стал хранителем коллекции, которая легла в основу современного музея имени Крамского. Это мотив древности подарил спектаклю второго провожатого. Рядом с орнитологом шествует ибис.
Египетские мотивы невероятно переплетаются с Петрушкой, первый спектакль был вдохновлен книгой Нины Ефимовой “Записки петрушечника”. Люди театра ассоциируются с птицами, чтобы помочь зрителям в них сориентироваться, голосам в наушниках параллельно с портативного проектора демонстрируется изображение птиц с характерным научным описанием.
Во время пути зрители остаются исключительно там, где им привычно - в фойе, и в зале. Не заходя за кулисы, они тем не менее открывают театральные тайны. Кабинет Вольховского оказываются крошечной декорацией, а не мемориальной комнатой, куда можно войти со служебного входа, а музей и выставки зрителям предлагается посетить перед другими спектаклями репертуара. Авторы спектакля сохраняют границы театра.
Два спектакля не входили в программу. Но о них стоит сказать пару слов.
«Федорино горе»
Актриса театра Анастасия Рожкова учится на режиссера в Санкт-Петербурге, и “Федорино горе” - одна из первых ее работ. Получился спектакль об одиночества, когда немолодая женщина не видит перспектив и запускает себя и дом. Действие ведут кот и кошка, похожие друг на друга, два персонажа с максимально печальными глазами. Спектакль большей частью проходит на ширме, где запоминающийся навсегда текст Чуковского неизбежно толкает режиссера на иллюстрацию. Уйти от нее получается в тех случаях, когда действие комментируют тараканы. Понятно, что эти насекомые обитают скорее не в доме Федоры, а в ее голове. В спектакле Рожковой посуда не обзаводится ртом и глазами, ножками и ручками, она не говорит.
Руки появляются позже, и они человеческие. Сначала руки Федоры раскрываются над ширмой. А в финале неожиданно оживает висевший на стене пиджак и протягивает живой рукой Федоре цветок. Полунинская интонация всегда шла театру кукол.
Да, чтобы не забыть о теме птиц, здесь есть курица.
Актриса театра Анастасия Рожкова учится на режиссера в Санкт-Петербурге, и “Федорино горе” - одна из первых ее работ. Получился спектакль об одиночества, когда немолодая женщина не видит перспектив и запускает себя и дом. Действие ведут кот и кошка, похожие друг на друга, два персонажа с максимально печальными глазами. Спектакль большей частью проходит на ширме, где запоминающийся навсегда текст Чуковского неизбежно толкает режиссера на иллюстрацию. Уйти от нее получается в тех случаях, когда действие комментируют тараканы. Понятно, что эти насекомые обитают скорее не в доме Федоры, а в ее голове. В спектакле Рожковой посуда не обзаводится ртом и глазами, ножками и ручками, она не говорит.
Руки появляются позже, и они человеческие. Сначала руки Федоры раскрываются над ширмой. А в финале неожиданно оживает висевший на стене пиджак и протягивает живой рукой Федоре цветок. Полунинская интонация всегда шла театру кукол.
Да, чтобы не забыть о теме птиц, здесь есть курица.
«Бременские музыканты»
Режиссер и автор инсценировки Людмила Федорова со всей смелостью игнорирует зрительскую любовь к одноименному мультфильму и возвращается к литературному первоисточнику - короткой сказке братьев Гримм. Это вписывается в тренды последних сезонов в театре кукол. Хотя в данном случае драматургия пробуксовывает: сцена расставания повторяется четыре раза без возможного разнообразия, а лихие разбойники не встречают при грабежах видимого сопротивления горожан. Конфликт существует исключительно на словах. Другое дело - визуальная составляющая.
Художник Андрей Запорожский придумывает кукол словно из мешковины. Осел впервые появляется как перевязанный тюк на деревянной лавочке. Вдруг рядом с ним появляется голова - и животное готово. Такие же головы-маски, простые куски ткани и руки актеров в перчатках - . Бледные и голодные они станут богатыми и знаменитыми уже за пределами сцены. Зрителям предъявят золотой памятник, который и правда стоит в городе Бремени. Так что путь музыкальной группы напоминает не славу, а отказ от нее в пользу бродячей карьеры и эскапизма. Хотя возможно, я домысливая замысел. Слишком уж обаятельны и обстоятельны актеры Воронежского театра кукол в работе с куклой.
Петуха среди действующих лиц закрывает тему птиц в этом тексте.
Режиссер и автор инсценировки Людмила Федорова со всей смелостью игнорирует зрительскую любовь к одноименному мультфильму и возвращается к литературному первоисточнику - короткой сказке братьев Гримм. Это вписывается в тренды последних сезонов в театре кукол. Хотя в данном случае драматургия пробуксовывает: сцена расставания повторяется четыре раза без возможного разнообразия, а лихие разбойники не встречают при грабежах видимого сопротивления горожан. Конфликт существует исключительно на словах. Другое дело - визуальная составляющая.
Художник Андрей Запорожский придумывает кукол словно из мешковины. Осел впервые появляется как перевязанный тюк на деревянной лавочке. Вдруг рядом с ним появляется голова - и животное готово. Такие же головы-маски, простые куски ткани и руки актеров в перчатках - . Бледные и голодные они станут богатыми и знаменитыми уже за пределами сцены. Зрителям предъявят золотой памятник, который и правда стоит в городе Бремени. Так что путь музыкальной группы напоминает не славу, а отказ от нее в пользу бродячей карьеры и эскапизма. Хотя возможно, я домысливая замысел. Слишком уж обаятельны и обстоятельны актеры Воронежского театра кукол в работе с куклой.
Петуха среди действующих лиц закрывает тему птиц в этом тексте.