Фестиваль “Молодежь. Театр. Фест” прошел в Санкт-Петербурге в 26 раз. Когда-то известный как “Радуга”, он остался верным себе насыщенной программой даже при смене названия. Отдельное место в ней всегда занимали спектакли, адресованные подросткам. Сверстанные в афише подряд, они позволили обнаружить важные для сегодняшнего дня темы и подходящие по этому случаю жанры.
“Нижневартовск. Нефтяное “сердце”, Нижневартовский ТЮЗ
Спектакль создан не местной постановочной командой, этот сторонний взгляд Анны Лифиренко и Ивана Пачина делает эту историю близкой новому поколению, которое для себя также открывает родной город, как приехавшие в него с интересом драматург и режиссер. Но дело не в краеведческой ценности, хотя она на первом плане.
Актеры играют нефтяников, основавших город Нижневартовск, с интонацией советского кино, даже немного плюсуя, при этом довольно серьезно. Анатолий Нестеров в роли Дедушки не серьезен, его персонаж первым входит в спектакль едва заметной чаплиновской походкой и часто улыбается себе в усы, не отказывая себе в актерском удовольствии поиграть в чиновника, предлагающего энтузиастам поискать нефть в солнечном Баку вместо холодной Сибири. Иначе существуют на сцене Екатерина Григорьева, Мирза Николадзе и Софья Окшина. Их персонажи обозначены в программке соответственно как Нефть, Газ и Почва. Ископаемые, как они сами себя называют, шутят и поют (стихи Полины Коротич, музыка Рената Шавалиева), не забывая вытаскивать на площадку зеркальный дискошар. При этом они не стесняются выяснять отношения с человеком, громко заявляя об экологических проблемах.
В дедушке и трио больше убедительности, чем в бурильщиках, хотя они в отличие “реальных” персонажей позволяют себе делиться сухими энциклопедическими сведениями с датами и специальными терминами. За исполнителями этих ролей не маячит груз исторической достоверности, они похожи на сказочных персонажей, гениев места, объясняющих современной девочке, из чего состоял ассортимент советских сельских магазинов и как делают новые модные пуховики..Они ссылаются на подобные потребительские примеры, избегая как сентиментальной ностальгической интонации, так и сторонясь однозначной критики всего советского.
Художник Ольга Галицкая наполняет сценическое пространство не только бытовыми приметами времени с банками тушенки, настольными лампами и варежками. На авансцене появляются маленькие дома, а еще внимание привлекает макет первых вышек нефтяного месторождения в окружении пушистых хвойных деревьев. Плоскость развернута так, что зрителям представлен Самотлор с высоты, словно на карте. Но вид сверху - не взгляд свысока.
“Нижневартовск. Нефтяное “сердце”, Нижневартовский ТЮЗ
Спектакль создан не местной постановочной командой, этот сторонний взгляд Анны Лифиренко и Ивана Пачина делает эту историю близкой новому поколению, которое для себя также открывает родной город, как приехавшие в него с интересом драматург и режиссер. Но дело не в краеведческой ценности, хотя она на первом плане.
Актеры играют нефтяников, основавших город Нижневартовск, с интонацией советского кино, даже немного плюсуя, при этом довольно серьезно. Анатолий Нестеров в роли Дедушки не серьезен, его персонаж первым входит в спектакль едва заметной чаплиновской походкой и часто улыбается себе в усы, не отказывая себе в актерском удовольствии поиграть в чиновника, предлагающего энтузиастам поискать нефть в солнечном Баку вместо холодной Сибири. Иначе существуют на сцене Екатерина Григорьева, Мирза Николадзе и Софья Окшина. Их персонажи обозначены в программке соответственно как Нефть, Газ и Почва. Ископаемые, как они сами себя называют, шутят и поют (стихи Полины Коротич, музыка Рената Шавалиева), не забывая вытаскивать на площадку зеркальный дискошар. При этом они не стесняются выяснять отношения с человеком, громко заявляя об экологических проблемах.
В дедушке и трио больше убедительности, чем в бурильщиках, хотя они в отличие “реальных” персонажей позволяют себе делиться сухими энциклопедическими сведениями с датами и специальными терминами. За исполнителями этих ролей не маячит груз исторической достоверности, они похожи на сказочных персонажей, гениев места, объясняющих современной девочке, из чего состоял ассортимент советских сельских магазинов и как делают новые модные пуховики..Они ссылаются на подобные потребительские примеры, избегая как сентиментальной ностальгической интонации, так и сторонясь однозначной критики всего советского.
Художник Ольга Галицкая наполняет сценическое пространство не только бытовыми приметами времени с банками тушенки, настольными лампами и варежками. На авансцене появляются маленькие дома, а еще внимание привлекает макет первых вышек нефтяного месторождения в окружении пушистых хвойных деревьев. Плоскость развернута так, что зрителям представлен Самотлор с высоты, словно на карте. Но вид сверху - не взгляд свысока.
“Фабрика по изготовлению вундеркиндов”, Алтайский театр для детей и молодежи
Екатерина Корабельник в Барнауле взялась за постановку пьесы, которую уже поставила сама автор. Спектакль Анны Морозовой идет в петербургском “Театральном проекте 27”. “Концерт для маленькой девочки и большого фортепиано” - жанр, обозначенный в барнаульской программке - основа художественного решения Евгении Платоновой.
В большое фортепиано превращается время от времени огромный диван, на котором, гордясь талантливой девочкой, посиживает вся семья: мама, бабушка, дедушка. Суетливые бытовые жесты взрослых становятся в пространстве камерной сцены гротескными, и уже в следующих сценах не приходится удивляться педагогом музыкальной школы для одаренных детей, которые выглядят как пара коверных клоунов. Кстати, о ковре. В семье главной героини Ани Морозовой (Дарья Алаева) висит типичный ковер с оленем. Точно такой же скорее всего висел у Ани Морозовой, автора пьесы, ведь действие происходит больше двадцати лет назад. В маленькой квартире все великовато для маленькой девочки, зато всегда можно спрятаться под диваном, вот уже где тайное пространство свободы.
В музыкальной школе приходиться носить фрак буквально с чужого плеча, навырост, на несколько размеров больше. Шансов, что он станет впору и ожидания взрослых оправдаются, мало. Сбегающие с портретов композиторы носят костюмы меньшего размера. Довольно декларативный текст просит такие метафоры. В школе плохо, но беда не приходит одна, и в один прекрасный день у мамы появляется дядя Петя, любитель пива с постоянным полиэтиленовым пакетом в руках. Впрочем, до роли официального отчима он не дорастет, и Ане полегчает.
Корабельник ставит нереальную драму, основанную на реальных событиях, чуть утрированную, несколько оптимистичную, но режиссер не старается спрятать травму за иронией, хотя ее в спектакле достаточно. Уходя из школы, можно вернуть фрак не по размеру. Это обнадеживает. Но есть и обратная сторона: за возможность надеть его на своего ребенка уже претендуют довольно много мам.
Екатерина Корабельник в Барнауле взялась за постановку пьесы, которую уже поставила сама автор. Спектакль Анны Морозовой идет в петербургском “Театральном проекте 27”. “Концерт для маленькой девочки и большого фортепиано” - жанр, обозначенный в барнаульской программке - основа художественного решения Евгении Платоновой.
В большое фортепиано превращается время от времени огромный диван, на котором, гордясь талантливой девочкой, посиживает вся семья: мама, бабушка, дедушка. Суетливые бытовые жесты взрослых становятся в пространстве камерной сцены гротескными, и уже в следующих сценах не приходится удивляться педагогом музыкальной школы для одаренных детей, которые выглядят как пара коверных клоунов. Кстати, о ковре. В семье главной героини Ани Морозовой (Дарья Алаева) висит типичный ковер с оленем. Точно такой же скорее всего висел у Ани Морозовой, автора пьесы, ведь действие происходит больше двадцати лет назад. В маленькой квартире все великовато для маленькой девочки, зато всегда можно спрятаться под диваном, вот уже где тайное пространство свободы.
В музыкальной школе приходиться носить фрак буквально с чужого плеча, навырост, на несколько размеров больше. Шансов, что он станет впору и ожидания взрослых оправдаются, мало. Сбегающие с портретов композиторы носят костюмы меньшего размера. Довольно декларативный текст просит такие метафоры. В школе плохо, но беда не приходит одна, и в один прекрасный день у мамы появляется дядя Петя, любитель пива с постоянным полиэтиленовым пакетом в руках. Впрочем, до роли официального отчима он не дорастет, и Ане полегчает.
Корабельник ставит нереальную драму, основанную на реальных событиях, чуть утрированную, несколько оптимистичную, но режиссер не старается спрятать травму за иронией, хотя ее в спектакле достаточно. Уходя из школы, можно вернуть фрак не по размеру. Это обнадеживает. Но есть и обратная сторона: за возможность надеть его на своего ребенка уже претендуют довольно много мам.
“Принц и нищий”, Новосибирский молодежный театр “Глобус”
“Мы закончили?”, - спрашивает юный очкарик в элитной спортивной форме. Происходит это во время казни чиновника на электрическом стуле, механизм запускает после программной речи сам Король (Руслан Вяткин). Задающий вопрос - Принц Уэльский Эдуард (Никита Зайцев). Ему куда интереснее продолжить свои подростковые дела, как можно скорее надев очки виртуальной реальности, и кажется, что даже присутствие при подобном событии не оставит в нем какого-либо травматичного опыта. Поменяет его совсем другое.
Режиссер Владимир Данай определяет жанр своего спектакля как “роман в современных картинах”, а художник Александра Карпейкина поместила действие в небольшой павильон камерного сценического пространства. Вернее, павильона два, они мобильно сменяют друг друга в сценах, вещей в этом пространстве немного, но каждая деталь в нем выразительна и важна вплоть до скомканного пакета из известного фастфуда.
Том Кенти (Иван Зрячев) в толстовке оверсайз и рваных белых носках не отвлекается от телефона и привычно хамит взрослому. Владимир Дербенцев играет его отца-одиночку, работающего таксистом и максимально уставшего от пусть и обоснованных придирок клиентов. Его быт должен быть понятен и поэтому патриархален, о семейных традициях красноречиво свидетельствуют скромный крест на ковре с орнаментом, украшающем стену “хрущевки” многих поколений Кенти.
Похожие друг на друга подростки не расстаются с игрушечными собаками, у принца - белая в черных пятнах, у нищего - коричневая. Меняясь одеждой, собачками они не меняются. И это очень трогательно, по-детски. Зрячев и Зайцев остроумно и точно разрабатывают в своих ролях сначала просто узнаваемые типажи - мажор и шпана, и только потом постепенно проявляют несвойственные им ранее черты характера, вне экстремальной ситуации не было такой надобности.
Генрих VIII умирает в больнице, нарочито мрачные мужчины в черных костюмах и очках приносят сыну урну с прахом отца. Том Кенти случайно просыпает содержимое, что становится поводом для трагикомического гэга. Какую-то часть уважительно (насколько это возможно в подобной нелепой ситуации) удается руками собрать обратно, другую, словно пыль, надо срочно убрать с видного места на полу ногой, чтобы неловкая пауза быстрее закончилась.
Настоящего наследника престола ждет другая ситуация, в которой паттерны поведения не сработают. Он приходит в зал с баскетбольным кольцом, где не бросают мяч, а просто проводят время на корточках парни в спортивным костюмах. Принц привычно вежливо спрашивает их о местных обычаях, и уже в следующей сцене появляется с окровавленными ватными тампонами в носу. Красное с былым на лице смотрится словно театральная маска.
Во время совещания повторяющаяся реакция Тома “офигеть” сменяется деловыми предложениями новым знакомым. Поставив крестик на очередном документе, он предлагает собравшимся чопорным чиновником заказать пиццу и немного пофлексить, как вариант напевая песню “Ай-дану-дану-данай”, как это делает на даче с друзьями его отец (музыкальное оформление режиссера Владимира Даная). Но важно, что крестик был поставлен после того, как нищий вникнул и даже изменил по мере сил к лучшему подписанные в итоге решения.
Старший Кенти пытается поговорить со своим сыном прямо на помойке, где он его буквально нашел. Он старательно читает статью какого-то педиатра о вреде гаджетов для детей. Читает, разумеется, с телефона, увлекается и не замечает, как уставший от желания вернуться домой принц убегает. Парня волнует коронация. Он успевает вовремя, все встает на свои места. Но важно, что политический курс со сменой лидера не меняется, молодые люди выбирают гуманный подход. Это вселяет надежду.
Данай оставляет в своей истории только мужских персонажей, и не случайно на поклон принц и нищий выходят со своими родителями. Отцы и дети - важная тема спектакля, в котором подростки готовы со временем скучать по своим отцам, а мужчины любят своих детей, хотя и не понимают, как дать им это понять.
“Мы закончили?”, - спрашивает юный очкарик в элитной спортивной форме. Происходит это во время казни чиновника на электрическом стуле, механизм запускает после программной речи сам Король (Руслан Вяткин). Задающий вопрос - Принц Уэльский Эдуард (Никита Зайцев). Ему куда интереснее продолжить свои подростковые дела, как можно скорее надев очки виртуальной реальности, и кажется, что даже присутствие при подобном событии не оставит в нем какого-либо травматичного опыта. Поменяет его совсем другое.
Режиссер Владимир Данай определяет жанр своего спектакля как “роман в современных картинах”, а художник Александра Карпейкина поместила действие в небольшой павильон камерного сценического пространства. Вернее, павильона два, они мобильно сменяют друг друга в сценах, вещей в этом пространстве немного, но каждая деталь в нем выразительна и важна вплоть до скомканного пакета из известного фастфуда.
Том Кенти (Иван Зрячев) в толстовке оверсайз и рваных белых носках не отвлекается от телефона и привычно хамит взрослому. Владимир Дербенцев играет его отца-одиночку, работающего таксистом и максимально уставшего от пусть и обоснованных придирок клиентов. Его быт должен быть понятен и поэтому патриархален, о семейных традициях красноречиво свидетельствуют скромный крест на ковре с орнаментом, украшающем стену “хрущевки” многих поколений Кенти.
Похожие друг на друга подростки не расстаются с игрушечными собаками, у принца - белая в черных пятнах, у нищего - коричневая. Меняясь одеждой, собачками они не меняются. И это очень трогательно, по-детски. Зрячев и Зайцев остроумно и точно разрабатывают в своих ролях сначала просто узнаваемые типажи - мажор и шпана, и только потом постепенно проявляют несвойственные им ранее черты характера, вне экстремальной ситуации не было такой надобности.
Генрих VIII умирает в больнице, нарочито мрачные мужчины в черных костюмах и очках приносят сыну урну с прахом отца. Том Кенти случайно просыпает содержимое, что становится поводом для трагикомического гэга. Какую-то часть уважительно (насколько это возможно в подобной нелепой ситуации) удается руками собрать обратно, другую, словно пыль, надо срочно убрать с видного места на полу ногой, чтобы неловкая пауза быстрее закончилась.
Настоящего наследника престола ждет другая ситуация, в которой паттерны поведения не сработают. Он приходит в зал с баскетбольным кольцом, где не бросают мяч, а просто проводят время на корточках парни в спортивным костюмах. Принц привычно вежливо спрашивает их о местных обычаях, и уже в следующей сцене появляется с окровавленными ватными тампонами в носу. Красное с былым на лице смотрится словно театральная маска.
Во время совещания повторяющаяся реакция Тома “офигеть” сменяется деловыми предложениями новым знакомым. Поставив крестик на очередном документе, он предлагает собравшимся чопорным чиновником заказать пиццу и немного пофлексить, как вариант напевая песню “Ай-дану-дану-данай”, как это делает на даче с друзьями его отец (музыкальное оформление режиссера Владимира Даная). Но важно, что крестик был поставлен после того, как нищий вникнул и даже изменил по мере сил к лучшему подписанные в итоге решения.
Старший Кенти пытается поговорить со своим сыном прямо на помойке, где он его буквально нашел. Он старательно читает статью какого-то педиатра о вреде гаджетов для детей. Читает, разумеется, с телефона, увлекается и не замечает, как уставший от желания вернуться домой принц убегает. Парня волнует коронация. Он успевает вовремя, все встает на свои места. Но важно, что политический курс со сменой лидера не меняется, молодые люди выбирают гуманный подход. Это вселяет надежду.
Данай оставляет в своей истории только мужских персонажей, и не случайно на поклон принц и нищий выходят со своими родителями. Отцы и дети - важная тема спектакля, в котором подростки готовы со временем скучать по своим отцам, а мужчины любят своих детей, хотя и не понимают, как дать им это понять.