В РАМТе завершилась полугодовая лаборатория для драматургов с целевой аудиторией «десять минус».
Самым «трудным» и «проблемным» возрастом для театров, работающих с детской аудиторией, считается возраст «десять минус» (от 6 до 10), когда мир ребенка и его ответственности стремительно расширяется. А бесконечные «Буратино» и «Снежные королевы» не в состоянии ответить на все детские «почему?».
Российский академический Молодежный театр инициировал создание пьес для стремительно взрослеющих детей, которые пока еще ходят в театр с родителями. В марте театр получил более 50 заявок из Омска, Рязани, Оренбурга, Минска, Ставрополя, Санкт-Петербурга, Перми и даже Софии. Авторы должны были представить оригинальную пьесу, написанную в последние три года и не повторяющую сюжеты из репертуара РАМТа. В результате до финала дошли семь пьес, четыре из которых удостоились своего эскиза и разбора.
По дороге к постановке театр провел еще двадцатидневную образовательную программу по теории и практике современной литературы для детей, где исследовалась трансформация языка детского театра, особенности сценического текста для зрителей этого возраста и другие вопросы. Спикерами программы стали критики Алексей Гончаренко (специализирующийся на театре для детей), Павел Руднев (автор книги по истории драматургии «Драма памяти»), Мария Орлова (pr-директор издательства «Самокат» – главного поставщика новой литературы для детей), Ольга Варшавер (драматург и переводчица с английского многих сказок и пьес), Юлия Яковлева (автор «Ленинградских сказок», придумавшая, как рассказать современным детям о ленинградской блокаде), Наталья Скороход (автор книги «Как инсценировать прозу», мастер нескольких финалистов этой лаборатории). Ковид скорректировал планы театра на личные встречи, и эта программа прошла онлайн и была выложена на ютуб-канале. К ноябрю пьесы-победители («Вот возьму и нарисую» Игоря Витренко и Александра Тюжина, «Егор, ты где?» Ольги Потаповой, «Василисса» Марии Малухиной и «Обнимательная машина» Маргариты Кадацкой), прошедшие крещение на зрителях и финальную доработку, будут опубликованы на сайте театра и предложены завлитам театров, работающих с детской аудиторией. Возможно, один из эскизов станет спектаклем в репертуаре РАМТа.
Темами этих пьес (выражаясь по-научному) стали ретрит, эмпатия, принятие смерти близкого, тактильная связь при аутизме, ответственность художника за свое произведение и вообще ответственность, поиск собственной идентичности, усыновление в условиях вражды.
Слово «ретрит» – без всяких поправок на возраст аудитории – звучит со сцены много раз: героиней пьесы «Обнимательная машина» в постановке Евгения Маленчева стала городская девочка с расстройством аутистического спектра, которую родители привозят в деревню. Толчком к созданию этой пьесы послужила реальная история Темпл Грандин – обладательницы Нобелевской премии по биологии с РАС, которая изобрела «обнимательную машину» для снятия приступов паники, взяв за основу конструкцию «реплики», созданную для коров, чтобы держать их спокойными в стойле.
Художница Анастасия Бугаева завалила сцену бескаркасными креслами-мешками – метафора той самой зоны комфорта, которую старательно создают для своей особой девочки Поли ее продвинутая мама и папа, сторонник естественного развития. И одновременно той самой настоящей защиты, которую она находит в обществе нервной коровы, не дающей молока. За пределами эскиза остались разнообразные истории одиночества – безотцовщина, развод, разобщенность в семье. А в самом эскизе – точно схваченные интонации эмоциональной замороженности у девочки (Анастасия Волынская) и коровы (Людмила Пивоварова), ироничная зарисовка супружеских отношений мамы и папы – настоящее единство противоположностей.
Ребенок в разведенной семье – герой пьесы «Егор, ты где?» в постановке Елизаветы Бондарь. Умело играя на равнодушии разведенных родителей, забывающих, кто когда забирает сына из школы, Егор (Андрей Гальченко) сбегает от обоих, чтобы добраться до дома бабушки – самого дорого и самого понимающего человека. Сознание ребенка отказывается принять ее смерть – для него бабушка, играющая с ним в домик, живее живых родителей. В поисках дома он попадает в «пространство пыли» – место угасающей памяти, где люди и вещи существуют до тех пор, пока их ищут, или превращаются в пыль.
В этом пространстве вместе с бабушкиной кофтой, с которой они играли в «домик», и прочими вещами, находится и гипсовый пионер из парка (а с ним – осыпающийся в пыль образ прошлой страны). Во время своего фантастического бегства из мира внешнего и равнодушного в мир воспоминаний, мальчик Егор приходит к важному выводу о необходимости найти себя самому. И к жажде вернуться в мир реальный.
Разумеется, в пьесе для детей «десять минус» финал должен быть счастливый, а порванные ниточки между памятью и сегодняшним днем, живыми и ушедшими должны быть связаны вновь. Поэтому в пространство памяти ворвутся родители с пульверизаторами, прибивающими пыль забвения, понявшими, что происходит с их ребенком, убедившими его, что все можно склеить памятью и любовью, которая не уходит, даже если папа и мама создали новые семьи.
Свою отдельность от родителей чувствует и героиня сказочного триллера «Василисса» в постановке Филиппа Гуревича – удочеренная людьми дочка нечисти лесной (Полина Лашкевич). «Мы искали современный эквивалент волшебства и обращались к немецкому экспрессионизму в кино – Мурнау, Вине, Ланг… Мы хотим создать такой постиндустриальный лубок – железные детали, проволока, обломки труб. Потому что в пьесе лес раненый и все там враждебно, хранит память войны и жестокости людей. На большой сцене РАМТа это может быть красивая мрачная сказка про зло, которое неочевидно и привлекательно. Мне кажется важным размыть границы назидательности для детей «это хорошо\это плохо». И добро бывает неискренним, напоказ. И зло не всегда омерзительно выглядит», – говорит режиссер спектакля, который даже в эскизе на маленьком клочке пространства сумел добиться леденящего душу и азартного экшна.
Василисса – дитя войны между двумя мирами, лесным и человечьим, лесная по крови, зов которой она слышит все сильнее, и человек по воспитанию, прикипевшая к своим некровным родителям, открывающая свою непознанную родину. Жизнь ставит ее перед тяжелым выбором между собственной сутью и любовью к родителям. Который оказывается совсем не тяжелым и страшным, если родителям хватает мудрости отпустить свое дитя даже в чуждый им мир, оставив двери открытыми, а свечу на окне зажженной.
«Вот возьму и нарисую» в постановке Михаила Бартенева критик Павел Руднев назвал детским вариантом «Носорогов». Пьеса, которую два драматурга из Рязани и Оренбурга вдохновенно сочиняли в переписке по интернету, поднимает сразу несколько тем – от социальной сатиры на лживую власть (в данном случае – мэра маленького северного городка), понятную даже детям, до ответственности художника за свое творение. Внучка смотрителя местного маяка-музея находит в запретном хранилище чудесный альбом: нарисуй в нем карикатуру на конкретного человека, и тот обретет черты своего портрета. А дальше запускается процесс расчеловечивания, и прототип рисунка все больше скатывается к животному состоянию. Девятилетняя художница Арина, расчесавшая до мести все свои детские обиды, оказывается в ситуации Франкенштейна, который не может справиться со своим творением. Выход один – нарисовать автокарикатуру и искупить свою вину перед городом, который все больше захватывают фрики из ее фантазий. Выход один – спастись любовью «своего» взрослого, в данном случае – чудака-дедушки (Сергей Печенкин), который обнимет, успокоит и позовет пить чай.
На этих «качелях» между сложными и тяжелыми темами и верой во взрослых, которые обязательно будут тебя искать – в сомнениях и страхах, в обидах и грехах, в пространстве пыли и в зачарованном лесу – и должны «качаться» пьесы для детей на пороге взрослого мира.