Завершается не только театральный сезон, но и учебный год. Свой первый курс окончили Мозгоренки – студентки мастерской Дмитрия Мозгового и Алексея Гончаренко в Высшей школе сценических искусств, будущие профессиональные продюсеры-театроведы. Одноименная курсу рубрика «Недоросля» предлагает им опубликовать внеплановые работы и представляет рецензию Софии Архиповой на спектакль Петра Шерешевского «Винни-пух и все-все-все», адресованный семейной аудитории.
Ради бога
«Винни-пух и все-все-все»
МТЮЗ
Режиссер Пётр Шерешевский
Художник Надежда Лопардина
Ради бога
«Винни-пух и все-все-все»
МТЮЗ
Режиссер Пётр Шерешевский
Художник Надежда Лопардина
В обмен на ожидаемые от спектакля с возрастным цензом 8+ ярко зеленую лужайку, цветные домики и ярко синюю бирюзу, – зрителям дают серую панельку, иногда с фиолетовыми, желтыми и белыми окошками, детскую песочницу, в которой редко кто-то играет, и старую лавку, с которой вот-вот сойдёт слой краски. Полиэтилен становится лесом, а вместо зелени насыпаны мертвые желтые листья. Сцена не наполняется, остается много ломкого пространства. Графит, сырость, пустоты.
Костюмы вырастают из грифеля сцены. Художник Надежда Лопардина не даёт сказочности и кукольности. Винни одет в потускневший клетчатый пиджак, вельветовый комбинезон и шапку с когда-то веселыми ушами. Пятачок существует в запылено-розовой ветровке, вязанных тапках, напоминающих лапти, и ушами из шапочки-кроше. Костюмированного праздника, в который легко можно заиграться, не получается. Выглядят герои слишком реально.
Шерешевский выбирает для спектакля эпизоды, теряющиеся в веренице всеобщих веселья и радости книги: «План похищения крошки Ру», «Укрощение Тигры» и «Игру в пустяки», в которой Иа-Иа чуть не погибает. Все выбранные фрагменты напоминают, что текст Милна – не только о мечтательных и добродушных зверьках. Конечно, заканчиваются все эпизоды в спектакле улыбками и звонкими смешками, но от этого становится только страшнее. Происходит соприкосновение с невычитанным, неуслышанным, диалог «глаза в глаза» со смертью, встреча с кислотным цинизмом, сарказмом, открывающим глаза на гнустность, подлость, мелочность, страшность. На правду о тебе самом.
Костюмы вырастают из грифеля сцены. Художник Надежда Лопардина не даёт сказочности и кукольности. Винни одет в потускневший клетчатый пиджак, вельветовый комбинезон и шапку с когда-то веселыми ушами. Пятачок существует в запылено-розовой ветровке, вязанных тапках, напоминающих лапти, и ушами из шапочки-кроше. Костюмированного праздника, в который легко можно заиграться, не получается. Выглядят герои слишком реально.
Шерешевский выбирает для спектакля эпизоды, теряющиеся в веренице всеобщих веселья и радости книги: «План похищения крошки Ру», «Укрощение Тигры» и «Игру в пустяки», в которой Иа-Иа чуть не погибает. Все выбранные фрагменты напоминают, что текст Милна – не только о мечтательных и добродушных зверьках. Конечно, заканчиваются все эпизоды в спектакле улыбками и звонкими смешками, но от этого становится только страшнее. Происходит соприкосновение с невычитанным, неуслышанным, диалог «глаза в глаза» со смертью, встреча с кислотным цинизмом, сарказмом, открывающим глаза на гнустность, подлость, мелочность, страшность. На правду о тебе самом.
Спектакль играет с границами детства и взрослости. Но, несмотря на колкость и неласковость, не воспринимается как мрачный, выглядит вполне целостно и собранно, без переклички с детскими печалями. Существуя на стыке юмора и страха, Шерешевский использует динамику больших экранов, которые усиливают трогательное, трепетное, наивное актерское существование. Переход от камеры на съемку с рук впечатляет своей плавностью и не въедливостью. Простые мизансценические ходы создают из сюжетов кинокартину, которую хочется наблюдать.
Герои уживаются с собственным двоедушием и лукавством как взрослые. Пятачок, Винни и Кролик искрят сомнением, страхом, тревогой и оставленностью, изредка наполняясь светом с приходом Кристофера Робина – бога, иллюзорного щита, знака, что кто-то придёт и спасёт, что ничего плохого с тобой не случится, пока бог не умрёт. Фигура Кристофера возникает с помощью войсовера, вступающего в диалог с обитателями леса, и потока света, направленного с неба на героев. Он присутствует аудиально и визуально, не соприкасаясь с телесной действительностью.
Герои уживаются с собственным двоедушием и лукавством как взрослые. Пятачок, Винни и Кролик искрят сомнением, страхом, тревогой и оставленностью, изредка наполняясь светом с приходом Кристофера Робина – бога, иллюзорного щита, знака, что кто-то придёт и спасёт, что ничего плохого с тобой не случится, пока бог не умрёт. Фигура Кристофера возникает с помощью войсовера, вступающего в диалог с обитателями леса, и потока света, направленного с неба на героев. Он присутствует аудиально и визуально, не соприкасаясь с телесной действительностью.
Космическое одиночество. Винни (Дмитрий Агафонов) особенно ярко выражает непосредственность, спокойствие, в своих страхах он не выходит за границу нормы, часто задаётся вопросами, но, даже не получая ответов, успокаивается и возвращается к собственной целостности. Часто, не уверенно соглашаясь на придуманные игры из привычки, Винни теряется, полностью уходя в себя. Глаза его выкатываются и стекленеют: Винни читает только что родившееся собственное стихотворение. Его наполненность формируется самостоятельно и спонтанно, ему очень уж важно быть нужным и хорошим, хотя бы поэтом, и этого уже вполне достаточно.
А что если они тебя не любят, а боятся? Кролик (Сергей Волков) яростно борется за остатки «собственного», ему достаточно своей обветшалой лавки, своего леса, в котором он стремится навести максимальный порядок своей язвительностью, грубоватой артикуляцией, подавленностью, выходящей в ничто. Он планирует украсть крошку Ру и завести Тигру в лес просто потому что это нужно сделать. Он всегда привлекает своих друзей в собственные «игры», прикрываясь общей неприкосновенностью. Кажется, что души у него вовсе нет, но иногда она всё-таки побаливает.
А что если они тебя не любят, а боятся? Кролик (Сергей Волков) яростно борется за остатки «собственного», ему достаточно своей обветшалой лавки, своего леса, в котором он стремится навести максимальный порядок своей язвительностью, грубоватой артикуляцией, подавленностью, выходящей в ничто. Он планирует украсть крошку Ру и завести Тигру в лес просто потому что это нужно сделать. Он всегда привлекает своих друзей в собственные «игры», прикрываясь общей неприкосновенностью. Кажется, что души у него вовсе нет, но иногда она всё-таки побаливает.
Пятачок (Марина Зубанова) – существо, никогда ничего не понимающее. Зашуганный очаровательный поросёнок, теряющийся в собственной реальности, которой, кажется, вовсе нет, поэтому находящийся в реальности чужой. Персонаж, вынужденный слушаться, чтобы чем-то быть. Специально игнорирующий окружившее, ведь это не с ним. Он хрустает жёлуди, спрятавшись под столом, и поразительно искренне радуется, если что-то оказывается хорошо.
Но что будет, когда бог уйдёт?
Сиротские глаза смятой кучки оставленного зверинца выражают полное осознания, что вера твоя не спасёт тебя, старое истончается, необходимо быть готовым к неверному, но иллюзорно-трогательному: надежде на новую встречу с богом когда-нибудь.
Фото: Елена Лапина / Источник
Но что будет, когда бог уйдёт?
Сиротские глаза смятой кучки оставленного зверинца выражают полное осознания, что вера твоя не спасёт тебя, старое истончается, необходимо быть готовым к неверному, но иллюзорно-трогательному: надежде на новую встречу с богом когда-нибудь.
Фото: Елена Лапина / Источник