Директор-распорядитель Российской Национальной премии и фестиваля театрального искусства для детей «Арлекин» Марина Корнакова и арт-директор «Маленькой Ремарки» Мария Огнева рассказали «Недорослю» о многолетней коллаборации «Арлекина»* и «Маленькой Ремарки», задачах, смыслах и развитии этой лаборатории фестиваля.
В первую очередь интересно, как произошел симбиоз фестиваля «Арлекин» и конкурса драматургии «Маленькая Ремарка». Это случилось в 2018 году. От кого пошла эта идея?
Корнакова: Когда появился «Арлекин», сразу стало понятно, что он не будет просто фестивалем-конкурсом на лучший спектакль. Он возник как скорая помощь в ситуации кризиса театра для детей и подростков. Поэтому необходимо было найти еще какие-то инструменты для того, чтобы скорая помощь давала витамины роста. Про лаборатории «Арлекина» я рассказывала на семинаре в рамках последнего нашего фестиваля: изначально мы сами не очень понимали, во что выльется наш опыт, ведь шли на ощупь. Я всегда считала, что в этой работе должна быть системность и что самое системное – это новые пьесы и работа молодых режиссеров над ними. Раньше это казалось утопической идеей, ведь не было конкурса драматургии, адресованного детям и подросткам. И вдруг Олег Липовецкий создал фестиваль новой драматургии «Ремарка» и в 2018 году он и тогдашний куратор номинации Юлия Тупикина предложили мне быть ридером «Маленькой Ремарки». Я обрадовалась, ведь такого конкурса я и хотела. Читки по итогам «Маленькой Ремарки» – это оптимальный формат для «Арлекина», потому что здесь сходится наша целевая аудитория: молодые режиссеры и актёры, которые пытаются нащупать свой подход к новой драматургии, и профессиональное сообщество, широко представленное на каждом нашем фестивале. Им, представителям российских театров, читки дают, во-первых, новые репертуарные идеи, во-вторых – новые имена молодых режиссеров, которых затем начинают приглашать в театры по всей стране. Таким образом, мы ассимилируем и новые лучшие пьесы, и нашу петербургскую молодую режиссуру по всей России с помощью лаборатории «Маленькой Ремарки».
Огнева: Мне кажется, что это очень правильная идея совместить фестиваль с уже готовыми спектаклями, с читками пьес. Опыт показывает, что это порождает новые спектакли. Например, пьеса «Бегемот-невидимка» Марии Зелинской: сначала на «Арлекине» Роман Каганович прочитал пьесу, а спустя два года «Бегемота» привезли уже в качестве спектакля-участника конкурса. Это классно!
Получается, целью этого проекта было продвижение пьес в театры?
Корнакова: Не только. Мне кажется, что «Арлекин» с читками приобрел осмысленность в своем лабораторном движении. Конечно, у нас и до «Маленькой Ремарки» были интересные лабораторные форматы, связанные с новой литературой, в том числе зарубежной. Но сегодня нам важнее всего на фестивале устанавливать горизонтальные связи: молодая режиссура, новая драматургия и российские театры – не только тюзы. Театры уже знают, зачем сюда едут: они встречают на «Арлекине» ту новую драматургию, которая наверняка их заинтересует, и самих молодых драматургов, сидящих в зале, поэтому у нас все в одном флаконе – театры, драматурги, молодые режиссеры. Все друг друга видят, все могут подружиться, договориться, держать связь и понять, в каком формате работать дальше.
Можете ли подробнее рассказать про процесс подготовки читок?
Огнева: Я отправляю пул свежих пьес, как только появляется шорт-лист. Я отвечаю за пьесы, за драматургическую часть. Поэтому когда на «Арлекин» приезжаю – фактически я работу свою уже сделала, и наслаждаюсь тем, что происходит.
Корнакова: Да, пьесы мы получаем в конце февраля, и уже в середине апреля мы показываем народу все это «новьё». Работа, конечно, происходит на энтузиазме. Мы не можем объявлять конкурс для режиссёров, ведь для него нужен разбег, нужно время, которого нет. Потому всегда рассчитываем на людей внутри Петербурга. Мне нужно в течение недели найти режиссеров, поскольку в середине марта уже должно быть понятно, кто что ставит – соответственно, режиссёры должны к этому моменту прочитать и выбрать для себя пьесы. Раньше на читках было четыре пьесы, и режиссеры их представляли по две в два дня. Так происходило до 2021 года. Потом я поняла, что умещать в один день по две читки с обсуждением каждой очень сложно – люди устают. Теперь читки проходят три дня, по одной пьесе в день. В срочном поиске режиссёров для читок мне помогают, можно сказать, всем театральным миром: спрашиваю у Дмитрия Крестьянкина, Юлии Клейман и других друзей и коллег. Бывает, когда вовсю горят сроки, приглашаю тех режиссёров, кто уже работал на нашей «Маленькой Ремарке», например, Игоря Хонина, Ивана Куркина, Романа Кагановича, Владимира Кузнецова, Александра Серенко. Ведь точно знаю, что они будут работать талантливо, оперативно, ответственно. Не было ни разу такого, чтобы кто-то из режиссёров или актёров подвёл. Поэтому хочется выразить исключительную благодарность всем участникам лабораторий – это режиссёры и актёры, преданные профессии и работающие на чистом энтузиазме! У нас есть братство людей, которым это интересно. Так рождается какая-то благодатная театральная почва.
Интересно, что и конкурс «Маленькая Ремарка», и читки на «Арлекине» проходят проверку целевой аудиторией: на конкурсе есть подростковое жюри, на читках – всегда среди зрителей оказываются дети и подростки.
Огнева: Да, это наше нововведение, и я очень этим горжусь. Часто бывает, что на подобных мероприятиях собираются взрослые люди и обсуждают: что же нужно детям или подросткам, а в зале нет ни одного ребенка. И то же самое с отбором пьес. Поэтому мы собрали в «Маленькой Ремарке» подростковое жюри, затем соединили со взрослым, профессиональным. И они вместе с самого нуля читают все пьесы, которые приходят. Мне кажется, это правильно, ведь они такие же полноценные члены жюри. Ребята отобраны либо из моих учеников, которые сами писали пьесы, либо из театральных семей, которые часто ходят в театры, либо они большие литераторы и любят читать книги. Одним словом, все довольно экспертны не только в том, каково быть ребенком или подростком, но и в том, что сейчас идет в театре, какая драматургия ставится. И я доверяю их мнению наравне с мнением дипломированных театроведов и режиссеров.
Корнакова: Наши читки в рамках «Арлекина» и «Маленькой Ремарки» являются трибуной, где можно высказаться. Есть молодые люди, выросшие на нашем фестивале – они приходили на наш фестиваль еще совершеннейшими дошколятами. Например, Юля Боровская сейчас заканчивает обучение на курсе Анны Ивановой-Брашинской и Майи Краснопольской в ВШСИ Константина Райкина, а в детстве вместе со своей мамой не пропускала ни одной «Маленькой Ремарки», выступала на обсуждениях, смотрела на «Арлекине» едва ли не все спектакли. Или Женя Бабурина — это легендарная личность, которую знали все театроведы города, так как пока она училась в школе, побеждала на театроведческих конкурсах рецензий и тоже была на всех читках. Но потом пошла по другой стезе. Теперь Женин младший брат Антон – наш постоянный зритель и участник обсуждений на «Маленькой Ремарке». Все, что происходит на «Арлекине», в том числе на читках, является важной человеческой, творческо-интеллектуальной средой, и мне кажется, для Петербурга всё это очень органично и по своей сути демократично. У нас добрая петербургская традиция открытых дверей, мы на читках ждём всех, кому это интересно, даже если человек не зарегистрировался заранее. И еще мне кажется важным, что в читках фестиваля участвуют не только молодые актеры, но и подростки-студийцы. Это началось с первой же «Маленькой Ремарки» в 2018 году – с читки пьесы «Дыня» Керен Климовски. К нам приезжала из Пскова Детская театральная мастерская «Гвозди» во главе с молодым режиссером Евгенией Львовой. Эту пьесу, написанную на троих (мама, папа, дочь), играла вся театральная студия плюс мамы и папы актёров-подростков. Они разложили текст на диалог поколений: детей и взрослых. Или режиссер Иван Куркин: он не раз со своими ребятами из лагеря «Нить Ариадны» готовил читки для лаборатории на «Арлекине». Например, в 2019 году в пьесе «Говорение» Полины Коротыч и Маши Все-Таки подростки играли своих ровесников, и драматургам было важно увидеть, насколько дети «вскакивают» в этот текст, в эти жизненные обстоятельства. Это важный проверочный момент, когда сами школьники играют то, что написано про них и для них. И они же принимают участие в обсуждении. Видеозаписи всех читок «Маленькой Ремарки» есть во ВКонтакте в группе «Арлекина». Можно посмотреть, это доступно.
Видите ли вы эволюцию этого проекта? С чего началось и к чему пришло?
Огнева: Я, наверное, с каждым годом замечаю, что, с одной стороны, участвует большое количество знакомых лиц, которые приезжают и посещают все наши читки, и это уже стало традицией – встречаться раз в год на читках и обсуждениях и радуют читками, а с другой – замечаю, как обновляются режиссеры и артисты, вижу, что это новые поколения артистов и постановщиков. Радостно наблюдать за этим. Появляются и новые зрители. Этот формат прекрасен сам по себе, он каждый год доказывает свою самостоятельность, а, значит, мы все делаем правильно.
Корнакова: С самого начала этой лаборатории, с 2018 года, формат читок практически неизменен. Я даю режиссерам самые общие установки для работы над пьесой. Обращаю их внимание на то, что важно подать сам текст пьесы, поэтому на первом плане – слово «читка». Режиссеры не имеют права перемонтировать пьесу, сокращать ее. Если нащупывается режиссерский ход, отлично, но это не должна быть жесткая интерпретация, которая помешает услышать саму пьесу. Аудитория читок ждёт двойного эффекта – услышать текст пьесы и увидеть режиссерскую индивидуальность. Практически каждая читка на нашей «Маленькой Ремарке» – это уже эскиз спектакля, где в той или иной мере заявлены и жанр, и основы сценического решения. Очень люблю нашу «Маленькую Ремарку»: здесь столько открытий каждый год, такая человеческая и творческая отдача молодых режиссёров и актёров!
Какие основные тенденции есть в современной драматургии для детей и подростков?
Огнева: Я рискну предположить, что фестиваль драматургии для детей и подростков «Маленькая Ремарка» немного влияет на тенденции, – по крайней мере, мы пытаемся это делать, вводя новые номинации. Изначально была одна номинация и туда приходили все пьесы, и для детей, и для подростков. Понятно, что всегда побеждали подростковые – в них больше драмы, есть острые темы, а более простые детские истории не попадали в шорт. Я предложила разделить тексты на номинации «12-» и «12+» и постепенно качество приема общего потока пьес улучшилось, ведь раньше у авторов не было мотивации писать детские пьесы, потому что побеждали подростковые. А два года назад мы ввели еще одну номинацию «Сказка», куда принимаем в том числе пьесы на новогоднюю тематику, потому что это тоже нужный жанр, но его ни один конкурс не рассматривает. Но это, считаю, несправедливо, и мы предоставляем возможность родиться классной сказочной пьесе. Поэтому теперь три номинации. А тенденции, на мой взгляд, такие: появляется большое количество детских пьес и сказок, их качество постепенно растет. Очень многие авторы, которые работали со взрослой драматургией, пробуют себя в детских пьесах и порой получается замечательно. Всем авторам рекомендую написать хотя бы одну детскую пьесу, даже если кажется, что это не ваше. Я бы не делила драматургов на детских и взрослых. Драматург имеет право рассказывать какие угодно истории, какая родилась в этот момент.
Изменились ли темы пьес за последние годы?
Огнева: Мне нравится, что в подростковых пьесах стало меньше тем буллинга, негативных отношений с людьми вокруг. Авторы чувствуют смену поколений, да и современные школьники часто говорят, что: «У нас нет таких проблем, которые были у вас – авторов!». Мне кажется, важно суметь отследить смену направления актуальных тем для вашего зрителя/читателя. Меньше пьес стало про развод родителей, как будто современное поколение подростков меньше концентрируется на этом, их фокус внимания сместился на личные отношения: друзей, любовь, как пьеса «ОГЭ по литре» Юлии Вороновой: о школе, экзаменах, жизненном пути. Личные темы выходят на первый план. Также появляется много сказок, то чего раньше не хватало. Создается много отдельных миров, и это здорово.
Получается, что драматург, который собирается написать пьесу для младшего возраста, должен хорошо ориентироваться в этом возрасте и чутко улавливать малейшие изменения, нежели идти от себя?
Огнева: Сто процентов. Когда я читаю пьесу, то легко могу понять, что автор последний раз видел живого ребенка лет 20 назад, когда сам был им. Это заметно и по диалогам, например, устаревший слэнг, ведь он меняется очень быстро, и по проблематике, и по тому, как ведут себя персонажи. Ридеры тоже видят, когда автор не знает, что такое живой настоящий подросток-ребенок, и пытается вспомнить свое детство, а на память тяжело полагаться. Но можно про это писать, и условно придумать пьесу про свое детство: про 90-е, нулевые, не пытаться изображать современных детей, ведь это видно по первой странице, что автор не знает своего зрителя и своего героя. Поэтому я всегда даю такой совет своим ученикам: если у вас нет своих детей – найдите их. Сейчас нет проблем с интернетом, поэтому просто открываете Тик-ток и ищите видео современных подростков, как они говорят, как они выглядят и т.д. Либо найдите друзей, у которых есть дети, пообщайтесь с ребенком или подростком. Послушайте, как они говорят и что им важно. Для любого драматурга важно знать тему и героя. Но для автора, который пишет для детей и подростков, это критически важно. Иначе будет ложь, обман, и зритель не будет смотреть. Детей и подростков не обмануть, они не будут спокойно сидеть в зале ради вежливости, из-за того, что оплачен билет – они полезут в телефон.
Какие тенденции проявляются в спектаклях для детско-подростковой аудитории на примере жизни фестиваля?
Корнакова: Если брать начало жизни «Арлекина» в 2004 году – это были руины детского театра, вот и вся тенденция. Лет через 10 лет мы увидели плоды работы «Арлекина»: десятилетка жизни фестиваля была школой и для нас, и для детского театра в целом. В течение нескольких лет программа фестиваля – и конкурсная, и внеконкурсная – состояла почти целиком из спектаклей камерной формы: это было абсолютно закономерно, потому что театр для детей буквально нащупывал сам себя, свою аудиторию, искал, на каком языке, в каком тоне и о чём говорить с ней. Появлялась драматургия, нацеленная на очень доверительный разговор с детьми. Зарубежный театр был заряжен поиском в том же направлении и делился этой энергией с нашим театром. Так прошло несколько фестивалей. Потом встала проблема иная: каким языком, в каких формах и о чём говорить с детьми в рамках большой сцены? Сейчас преобладают спектакли большой формы, при этом появилась интересная литература (не только драматургия), которая дает почву для поисков на большой сцене. Мы понимаем, что театр идет не только впереди, но и за зрителем. Он улавливает потребности. На фестивале «Арлекин» мы получаем самый живой и правдивый срез сегодняшнего театра для детей и подростков.
Беседу вела Анастасия Мишуринская
*Фестиваль реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
Фестиваль проводится при поддержке Министерства культуры РФ, Союза театральных деятелей РФ, Комитета по культуре Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского отделения СТД РФ, Благотворительного фонда «Арлекин».
В первую очередь интересно, как произошел симбиоз фестиваля «Арлекин» и конкурса драматургии «Маленькая Ремарка». Это случилось в 2018 году. От кого пошла эта идея?
Корнакова: Когда появился «Арлекин», сразу стало понятно, что он не будет просто фестивалем-конкурсом на лучший спектакль. Он возник как скорая помощь в ситуации кризиса театра для детей и подростков. Поэтому необходимо было найти еще какие-то инструменты для того, чтобы скорая помощь давала витамины роста. Про лаборатории «Арлекина» я рассказывала на семинаре в рамках последнего нашего фестиваля: изначально мы сами не очень понимали, во что выльется наш опыт, ведь шли на ощупь. Я всегда считала, что в этой работе должна быть системность и что самое системное – это новые пьесы и работа молодых режиссеров над ними. Раньше это казалось утопической идеей, ведь не было конкурса драматургии, адресованного детям и подросткам. И вдруг Олег Липовецкий создал фестиваль новой драматургии «Ремарка» и в 2018 году он и тогдашний куратор номинации Юлия Тупикина предложили мне быть ридером «Маленькой Ремарки». Я обрадовалась, ведь такого конкурса я и хотела. Читки по итогам «Маленькой Ремарки» – это оптимальный формат для «Арлекина», потому что здесь сходится наша целевая аудитория: молодые режиссеры и актёры, которые пытаются нащупать свой подход к новой драматургии, и профессиональное сообщество, широко представленное на каждом нашем фестивале. Им, представителям российских театров, читки дают, во-первых, новые репертуарные идеи, во-вторых – новые имена молодых режиссеров, которых затем начинают приглашать в театры по всей стране. Таким образом, мы ассимилируем и новые лучшие пьесы, и нашу петербургскую молодую режиссуру по всей России с помощью лаборатории «Маленькой Ремарки».
Огнева: Мне кажется, что это очень правильная идея совместить фестиваль с уже готовыми спектаклями, с читками пьес. Опыт показывает, что это порождает новые спектакли. Например, пьеса «Бегемот-невидимка» Марии Зелинской: сначала на «Арлекине» Роман Каганович прочитал пьесу, а спустя два года «Бегемота» привезли уже в качестве спектакля-участника конкурса. Это классно!
Получается, целью этого проекта было продвижение пьес в театры?
Корнакова: Не только. Мне кажется, что «Арлекин» с читками приобрел осмысленность в своем лабораторном движении. Конечно, у нас и до «Маленькой Ремарки» были интересные лабораторные форматы, связанные с новой литературой, в том числе зарубежной. Но сегодня нам важнее всего на фестивале устанавливать горизонтальные связи: молодая режиссура, новая драматургия и российские театры – не только тюзы. Театры уже знают, зачем сюда едут: они встречают на «Арлекине» ту новую драматургию, которая наверняка их заинтересует, и самих молодых драматургов, сидящих в зале, поэтому у нас все в одном флаконе – театры, драматурги, молодые режиссеры. Все друг друга видят, все могут подружиться, договориться, держать связь и понять, в каком формате работать дальше.
Можете ли подробнее рассказать про процесс подготовки читок?
Огнева: Я отправляю пул свежих пьес, как только появляется шорт-лист. Я отвечаю за пьесы, за драматургическую часть. Поэтому когда на «Арлекин» приезжаю – фактически я работу свою уже сделала, и наслаждаюсь тем, что происходит.
Корнакова: Да, пьесы мы получаем в конце февраля, и уже в середине апреля мы показываем народу все это «новьё». Работа, конечно, происходит на энтузиазме. Мы не можем объявлять конкурс для режиссёров, ведь для него нужен разбег, нужно время, которого нет. Потому всегда рассчитываем на людей внутри Петербурга. Мне нужно в течение недели найти режиссеров, поскольку в середине марта уже должно быть понятно, кто что ставит – соответственно, режиссёры должны к этому моменту прочитать и выбрать для себя пьесы. Раньше на читках было четыре пьесы, и режиссеры их представляли по две в два дня. Так происходило до 2021 года. Потом я поняла, что умещать в один день по две читки с обсуждением каждой очень сложно – люди устают. Теперь читки проходят три дня, по одной пьесе в день. В срочном поиске режиссёров для читок мне помогают, можно сказать, всем театральным миром: спрашиваю у Дмитрия Крестьянкина, Юлии Клейман и других друзей и коллег. Бывает, когда вовсю горят сроки, приглашаю тех режиссёров, кто уже работал на нашей «Маленькой Ремарке», например, Игоря Хонина, Ивана Куркина, Романа Кагановича, Владимира Кузнецова, Александра Серенко. Ведь точно знаю, что они будут работать талантливо, оперативно, ответственно. Не было ни разу такого, чтобы кто-то из режиссёров или актёров подвёл. Поэтому хочется выразить исключительную благодарность всем участникам лабораторий – это режиссёры и актёры, преданные профессии и работающие на чистом энтузиазме! У нас есть братство людей, которым это интересно. Так рождается какая-то благодатная театральная почва.
Интересно, что и конкурс «Маленькая Ремарка», и читки на «Арлекине» проходят проверку целевой аудиторией: на конкурсе есть подростковое жюри, на читках – всегда среди зрителей оказываются дети и подростки.
Огнева: Да, это наше нововведение, и я очень этим горжусь. Часто бывает, что на подобных мероприятиях собираются взрослые люди и обсуждают: что же нужно детям или подросткам, а в зале нет ни одного ребенка. И то же самое с отбором пьес. Поэтому мы собрали в «Маленькой Ремарке» подростковое жюри, затем соединили со взрослым, профессиональным. И они вместе с самого нуля читают все пьесы, которые приходят. Мне кажется, это правильно, ведь они такие же полноценные члены жюри. Ребята отобраны либо из моих учеников, которые сами писали пьесы, либо из театральных семей, которые часто ходят в театры, либо они большие литераторы и любят читать книги. Одним словом, все довольно экспертны не только в том, каково быть ребенком или подростком, но и в том, что сейчас идет в театре, какая драматургия ставится. И я доверяю их мнению наравне с мнением дипломированных театроведов и режиссеров.
Корнакова: Наши читки в рамках «Арлекина» и «Маленькой Ремарки» являются трибуной, где можно высказаться. Есть молодые люди, выросшие на нашем фестивале – они приходили на наш фестиваль еще совершеннейшими дошколятами. Например, Юля Боровская сейчас заканчивает обучение на курсе Анны Ивановой-Брашинской и Майи Краснопольской в ВШСИ Константина Райкина, а в детстве вместе со своей мамой не пропускала ни одной «Маленькой Ремарки», выступала на обсуждениях, смотрела на «Арлекине» едва ли не все спектакли. Или Женя Бабурина — это легендарная личность, которую знали все театроведы города, так как пока она училась в школе, побеждала на театроведческих конкурсах рецензий и тоже была на всех читках. Но потом пошла по другой стезе. Теперь Женин младший брат Антон – наш постоянный зритель и участник обсуждений на «Маленькой Ремарке». Все, что происходит на «Арлекине», в том числе на читках, является важной человеческой, творческо-интеллектуальной средой, и мне кажется, для Петербурга всё это очень органично и по своей сути демократично. У нас добрая петербургская традиция открытых дверей, мы на читках ждём всех, кому это интересно, даже если человек не зарегистрировался заранее. И еще мне кажется важным, что в читках фестиваля участвуют не только молодые актеры, но и подростки-студийцы. Это началось с первой же «Маленькой Ремарки» в 2018 году – с читки пьесы «Дыня» Керен Климовски. К нам приезжала из Пскова Детская театральная мастерская «Гвозди» во главе с молодым режиссером Евгенией Львовой. Эту пьесу, написанную на троих (мама, папа, дочь), играла вся театральная студия плюс мамы и папы актёров-подростков. Они разложили текст на диалог поколений: детей и взрослых. Или режиссер Иван Куркин: он не раз со своими ребятами из лагеря «Нить Ариадны» готовил читки для лаборатории на «Арлекине». Например, в 2019 году в пьесе «Говорение» Полины Коротыч и Маши Все-Таки подростки играли своих ровесников, и драматургам было важно увидеть, насколько дети «вскакивают» в этот текст, в эти жизненные обстоятельства. Это важный проверочный момент, когда сами школьники играют то, что написано про них и для них. И они же принимают участие в обсуждении. Видеозаписи всех читок «Маленькой Ремарки» есть во ВКонтакте в группе «Арлекина». Можно посмотреть, это доступно.
Видите ли вы эволюцию этого проекта? С чего началось и к чему пришло?
Огнева: Я, наверное, с каждым годом замечаю, что, с одной стороны, участвует большое количество знакомых лиц, которые приезжают и посещают все наши читки, и это уже стало традицией – встречаться раз в год на читках и обсуждениях и радуют читками, а с другой – замечаю, как обновляются режиссеры и артисты, вижу, что это новые поколения артистов и постановщиков. Радостно наблюдать за этим. Появляются и новые зрители. Этот формат прекрасен сам по себе, он каждый год доказывает свою самостоятельность, а, значит, мы все делаем правильно.
Корнакова: С самого начала этой лаборатории, с 2018 года, формат читок практически неизменен. Я даю режиссерам самые общие установки для работы над пьесой. Обращаю их внимание на то, что важно подать сам текст пьесы, поэтому на первом плане – слово «читка». Режиссеры не имеют права перемонтировать пьесу, сокращать ее. Если нащупывается режиссерский ход, отлично, но это не должна быть жесткая интерпретация, которая помешает услышать саму пьесу. Аудитория читок ждёт двойного эффекта – услышать текст пьесы и увидеть режиссерскую индивидуальность. Практически каждая читка на нашей «Маленькой Ремарке» – это уже эскиз спектакля, где в той или иной мере заявлены и жанр, и основы сценического решения. Очень люблю нашу «Маленькую Ремарку»: здесь столько открытий каждый год, такая человеческая и творческая отдача молодых режиссёров и актёров!
Какие основные тенденции есть в современной драматургии для детей и подростков?
Огнева: Я рискну предположить, что фестиваль драматургии для детей и подростков «Маленькая Ремарка» немного влияет на тенденции, – по крайней мере, мы пытаемся это делать, вводя новые номинации. Изначально была одна номинация и туда приходили все пьесы, и для детей, и для подростков. Понятно, что всегда побеждали подростковые – в них больше драмы, есть острые темы, а более простые детские истории не попадали в шорт. Я предложила разделить тексты на номинации «12-» и «12+» и постепенно качество приема общего потока пьес улучшилось, ведь раньше у авторов не было мотивации писать детские пьесы, потому что побеждали подростковые. А два года назад мы ввели еще одну номинацию «Сказка», куда принимаем в том числе пьесы на новогоднюю тематику, потому что это тоже нужный жанр, но его ни один конкурс не рассматривает. Но это, считаю, несправедливо, и мы предоставляем возможность родиться классной сказочной пьесе. Поэтому теперь три номинации. А тенденции, на мой взгляд, такие: появляется большое количество детских пьес и сказок, их качество постепенно растет. Очень многие авторы, которые работали со взрослой драматургией, пробуют себя в детских пьесах и порой получается замечательно. Всем авторам рекомендую написать хотя бы одну детскую пьесу, даже если кажется, что это не ваше. Я бы не делила драматургов на детских и взрослых. Драматург имеет право рассказывать какие угодно истории, какая родилась в этот момент.
Изменились ли темы пьес за последние годы?
Огнева: Мне нравится, что в подростковых пьесах стало меньше тем буллинга, негативных отношений с людьми вокруг. Авторы чувствуют смену поколений, да и современные школьники часто говорят, что: «У нас нет таких проблем, которые были у вас – авторов!». Мне кажется, важно суметь отследить смену направления актуальных тем для вашего зрителя/читателя. Меньше пьес стало про развод родителей, как будто современное поколение подростков меньше концентрируется на этом, их фокус внимания сместился на личные отношения: друзей, любовь, как пьеса «ОГЭ по литре» Юлии Вороновой: о школе, экзаменах, жизненном пути. Личные темы выходят на первый план. Также появляется много сказок, то чего раньше не хватало. Создается много отдельных миров, и это здорово.
Получается, что драматург, который собирается написать пьесу для младшего возраста, должен хорошо ориентироваться в этом возрасте и чутко улавливать малейшие изменения, нежели идти от себя?
Огнева: Сто процентов. Когда я читаю пьесу, то легко могу понять, что автор последний раз видел живого ребенка лет 20 назад, когда сам был им. Это заметно и по диалогам, например, устаревший слэнг, ведь он меняется очень быстро, и по проблематике, и по тому, как ведут себя персонажи. Ридеры тоже видят, когда автор не знает, что такое живой настоящий подросток-ребенок, и пытается вспомнить свое детство, а на память тяжело полагаться. Но можно про это писать, и условно придумать пьесу про свое детство: про 90-е, нулевые, не пытаться изображать современных детей, ведь это видно по первой странице, что автор не знает своего зрителя и своего героя. Поэтому я всегда даю такой совет своим ученикам: если у вас нет своих детей – найдите их. Сейчас нет проблем с интернетом, поэтому просто открываете Тик-ток и ищите видео современных подростков, как они говорят, как они выглядят и т.д. Либо найдите друзей, у которых есть дети, пообщайтесь с ребенком или подростком. Послушайте, как они говорят и что им важно. Для любого драматурга важно знать тему и героя. Но для автора, который пишет для детей и подростков, это критически важно. Иначе будет ложь, обман, и зритель не будет смотреть. Детей и подростков не обмануть, они не будут спокойно сидеть в зале ради вежливости, из-за того, что оплачен билет – они полезут в телефон.
Какие тенденции проявляются в спектаклях для детско-подростковой аудитории на примере жизни фестиваля?
Корнакова: Если брать начало жизни «Арлекина» в 2004 году – это были руины детского театра, вот и вся тенденция. Лет через 10 лет мы увидели плоды работы «Арлекина»: десятилетка жизни фестиваля была школой и для нас, и для детского театра в целом. В течение нескольких лет программа фестиваля – и конкурсная, и внеконкурсная – состояла почти целиком из спектаклей камерной формы: это было абсолютно закономерно, потому что театр для детей буквально нащупывал сам себя, свою аудиторию, искал, на каком языке, в каком тоне и о чём говорить с ней. Появлялась драматургия, нацеленная на очень доверительный разговор с детьми. Зарубежный театр был заряжен поиском в том же направлении и делился этой энергией с нашим театром. Так прошло несколько фестивалей. Потом встала проблема иная: каким языком, в каких формах и о чём говорить с детьми в рамках большой сцены? Сейчас преобладают спектакли большой формы, при этом появилась интересная литература (не только драматургия), которая дает почву для поисков на большой сцене. Мы понимаем, что театр идет не только впереди, но и за зрителем. Он улавливает потребности. На фестивале «Арлекин» мы получаем самый живой и правдивый срез сегодняшнего театра для детей и подростков.
Беседу вела Анастасия Мишуринская
*Фестиваль реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
Фестиваль проводится при поддержке Министерства культуры РФ, Союза театральных деятелей РФ, Комитета по культуре Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского отделения СТД РФ, Благотворительного фонда «Арлекин».