Признаюсь, я – поклонница режиссера Галины Зальцман. Видела несколько ее петербургских и московских спектаклей – и теперь стараюсь не пропускать премьер. «Поезд жизни», «Житие FM», «Земля Эльзы», «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Жертвоприношение», «Первая любовь»…
Сейчас театры раскрывают планы на новый сезон, и стало известно, что Зальцман в ноябре выпустит «Старшего сына» Вампилова в питерском Театре им. Ленсовета. И вот новость из БДТ им. Товстоногова: она поставит на Малой сцене спектакль «Человек, который принял жену за шляпу» по мотивам книги невролога Оливера Сакса.
Галину я застала в Петербурге. Ее спектакли идут в Театре на Васильевском, ТЮЗе им. Брянцева. Она главный режиссер сцены ЛОФТ - теперь обновленного лофт-пространства СТАЧКА «театра на Ваське». Кто-то говорит о ней – «московский режиссер», кто-то уверяет: «нет, она наша, питерская». С этого и начали разговор.
Недоросль: Так где правда? Московский режиссер? Проясним?
Зальцман: Не могу сказать, что я московский режиссер, потому что у меня постановок по России больше, чем в Москве. В Петербурге больше, чем в Москве, идущих спектаклей. Последнее, что я выпустила, «Бидерман и поджигатели» Макса Фриша - в Воронежском Камерном театре.
Территориально я - москвичка, да. Семья в основном ездит со мной, у нас пока ребенок маленький, можно ездить. Они скоро приедут ко мне в Петербург, и мы будем вместе.
Недоросль: Сколько же спектаклей в год вы ставите? Такое впечатление: рекордное количество! Недавно еще был Вахтанговский театр («Сто бед» по мотивам рассказов Эмира Кустурицы).
Зальцман: Сейчас посчитаю. В прошлом сезоне, получается, пять: в Питере - два спектакля, в Москве один и по одному – в Воронеже и Самаре.
Сейчас театры раскрывают планы на новый сезон, и стало известно, что Зальцман в ноябре выпустит «Старшего сына» Вампилова в питерском Театре им. Ленсовета. И вот новость из БДТ им. Товстоногова: она поставит на Малой сцене спектакль «Человек, который принял жену за шляпу» по мотивам книги невролога Оливера Сакса.
Галину я застала в Петербурге. Ее спектакли идут в Театре на Васильевском, ТЮЗе им. Брянцева. Она главный режиссер сцены ЛОФТ - теперь обновленного лофт-пространства СТАЧКА «театра на Ваське». Кто-то говорит о ней – «московский режиссер», кто-то уверяет: «нет, она наша, питерская». С этого и начали разговор.
Недоросль: Так где правда? Московский режиссер? Проясним?
Зальцман: Не могу сказать, что я московский режиссер, потому что у меня постановок по России больше, чем в Москве. В Петербурге больше, чем в Москве, идущих спектаклей. Последнее, что я выпустила, «Бидерман и поджигатели» Макса Фриша - в Воронежском Камерном театре.
Территориально я - москвичка, да. Семья в основном ездит со мной, у нас пока ребенок маленький, можно ездить. Они скоро приедут ко мне в Петербург, и мы будем вместе.
Недоросль: Сколько же спектаклей в год вы ставите? Такое впечатление: рекордное количество! Недавно еще был Вахтанговский театр («Сто бед» по мотивам рассказов Эмира Кустурицы).
Зальцман: Сейчас посчитаю. В прошлом сезоне, получается, пять: в Питере - два спектакля, в Москве один и по одному – в Воронеже и Самаре.
Спектакль «Сто бед»
Недоросль: А как же ЛОФТ, переименованный в СТАЧКУ?
Зальцман: Сейчас этим проектом занимается Алексей Исаев, петербургский театральный критик, драматург. Название, мне кажется, отличное, могу просто поаплодировать за него. В нем есть какое-то «мясо». И сцена находится на проспекте Стачек... Я была на постановках в Москве и Воронеже и сейчас вливаюсь в этот процесс, в то, что запланировано. Премьера в СТАЧКЕ у меня должна быть в середине апреля – «Костюмер» Харвуда. Эта пьеса, по-моему, имеет отзыв в сегодняшнем дне.
СТАЧКА - экспериментальная по своему пространству, там нет сцены, это все-таки театр-трансформер, в котором можно работать с пространством по-разному. С одной стороны - можно использовать современные технологии. И в то же время это в хорошем смысле слова «бедный» театр, который не имеет машинерии, это скорее пространство, чем сцена, как мы привыкли в театре ее воспринимать. И у нее есть больше возможностей, есть своя собственная природа.
Так что я планирую проводить больше времени в Петербурге. Но от больших и интересных проектов в Москве я отказываться тоже не хочу.
Недоросль: Как сказала мне недавно женщина-режиссер: «Ставящая мать - горе в семье».
Зальцман: Это правда. Ребенок тебя не видит, муж не видит, домашние борщи и котлеты – редкость. Тут надо, чтобы семья была готова принять такого человека, поддерживать его. У меня, конечно, очень серьезный тыл.
Недоросль: О детях. Сыну 5 лет, вы ходите с ним на детские спектакль? Или это делают бабушки?
Зальцман: Больше этим занимается папа.
Зальцман: Сейчас этим проектом занимается Алексей Исаев, петербургский театральный критик, драматург. Название, мне кажется, отличное, могу просто поаплодировать за него. В нем есть какое-то «мясо». И сцена находится на проспекте Стачек... Я была на постановках в Москве и Воронеже и сейчас вливаюсь в этот процесс, в то, что запланировано. Премьера в СТАЧКЕ у меня должна быть в середине апреля – «Костюмер» Харвуда. Эта пьеса, по-моему, имеет отзыв в сегодняшнем дне.
СТАЧКА - экспериментальная по своему пространству, там нет сцены, это все-таки театр-трансформер, в котором можно работать с пространством по-разному. С одной стороны - можно использовать современные технологии. И в то же время это в хорошем смысле слова «бедный» театр, который не имеет машинерии, это скорее пространство, чем сцена, как мы привыкли в театре ее воспринимать. И у нее есть больше возможностей, есть своя собственная природа.
Так что я планирую проводить больше времени в Петербурге. Но от больших и интересных проектов в Москве я отказываться тоже не хочу.
Недоросль: Как сказала мне недавно женщина-режиссер: «Ставящая мать - горе в семье».
Зальцман: Это правда. Ребенок тебя не видит, муж не видит, домашние борщи и котлеты – редкость. Тут надо, чтобы семья была готова принять такого человека, поддерживать его. У меня, конечно, очень серьезный тыл.
Недоросль: О детях. Сыну 5 лет, вы ходите с ним на детские спектакль? Или это делают бабушки?
Зальцман: Больше этим занимается папа.
Спектакль «Волна»
Недоросль: А вы подбираете им репертуар, советуете, что посмотреть?
Зальцман: Да нет, они как-то без меня с этим справляются. Муж – режиссер.
Сын уже много спектаклей посмотрел. Мы много ездим, во всех городах он ходит в театры. Вот сейчас приедет в Петербург, будет жить здесь, куда ему деться от искусства?
Недоросль: А со скольких лет, вы считаете, можно ходить с ребенком в театр?
Зальцман: Мне кажется, что с трех лет можно. Тут важно правильно подобрать репертуар, потому что если ребенок не понимает, что происходит в театре, о чем с ним говорят, то ему просто не интересно. А зачем это нужно? Такой поход – мука, кроме негативных эмоций ничего не вызывает. А театр должен вызывать другие эмоции, если ты хочешь потом в него ходить.
Важна, конечно, насмотренность, когда есть привычка просто воспринимать то, что происходит на сцене. Не каждый малыш, в силу своего темперамента, может усидеть в зале. Мы с сыном начинали так: садились где-нибудь с краю, чтобы легко можно было выйти. Сейчас у него уже нет желания уйти, смотрит спектакль до конца.
Недоросль: В России развивается бэби-театр. Вы взялись бы поставить в таком театре? Интересно вам это, нет?
Зальцман: Я никогда не делала «малышовые» спектакли. И не могу сказать, что у меня есть какая-то мечта в этом смысле. Я понимаю, что тут надо быть немножко художником, больше, чем режиссером, возможно, потому что природа этого возраста устроена таким образом, что малыши воспринимают больше какие-то визуальные вещи, эмоциональные. А мне нравятся - сюжет, мысль, это для зрителя уже постарше. Скажем, «Человек, который принял жену за шляпу». Это записки ученого, врача о том, как он общается со своими пациентами. Про неврологию, про отклонения, про способы нашего организма бороться с действительностью.
Иногда я ставила спектакли для детей, но не так много.
Недоросль: И тинейджеров обходите?
Зальцман: Три года назад выпустила «Волну» в РАМТе (история об эксперименте школьного учителя), в прошлом сезоне - Первую любовь» Тургенева – в питерском ТЮЗе и в Самарском ТЮЗе «СамАрт» - «Бесконечную историю» по роману немецкого писателя Михаэля Энде. Есть великий фильм, в детстве это было мое любимое кино. А книга вообще гениальная.
Зальцман: Да нет, они как-то без меня с этим справляются. Муж – режиссер.
Сын уже много спектаклей посмотрел. Мы много ездим, во всех городах он ходит в театры. Вот сейчас приедет в Петербург, будет жить здесь, куда ему деться от искусства?
Недоросль: А со скольких лет, вы считаете, можно ходить с ребенком в театр?
Зальцман: Мне кажется, что с трех лет можно. Тут важно правильно подобрать репертуар, потому что если ребенок не понимает, что происходит в театре, о чем с ним говорят, то ему просто не интересно. А зачем это нужно? Такой поход – мука, кроме негативных эмоций ничего не вызывает. А театр должен вызывать другие эмоции, если ты хочешь потом в него ходить.
Важна, конечно, насмотренность, когда есть привычка просто воспринимать то, что происходит на сцене. Не каждый малыш, в силу своего темперамента, может усидеть в зале. Мы с сыном начинали так: садились где-нибудь с краю, чтобы легко можно было выйти. Сейчас у него уже нет желания уйти, смотрит спектакль до конца.
Недоросль: В России развивается бэби-театр. Вы взялись бы поставить в таком театре? Интересно вам это, нет?
Зальцман: Я никогда не делала «малышовые» спектакли. И не могу сказать, что у меня есть какая-то мечта в этом смысле. Я понимаю, что тут надо быть немножко художником, больше, чем режиссером, возможно, потому что природа этого возраста устроена таким образом, что малыши воспринимают больше какие-то визуальные вещи, эмоциональные. А мне нравятся - сюжет, мысль, это для зрителя уже постарше. Скажем, «Человек, который принял жену за шляпу». Это записки ученого, врача о том, как он общается со своими пациентами. Про неврологию, про отклонения, про способы нашего организма бороться с действительностью.
Иногда я ставила спектакли для детей, но не так много.
Недоросль: И тинейджеров обходите?
Зальцман: Три года назад выпустила «Волну» в РАМТе (история об эксперименте школьного учителя), в прошлом сезоне - Первую любовь» Тургенева – в питерском ТЮЗе и в Самарском ТЮЗе «СамАрт» - «Бесконечную историю» по роману немецкого писателя Михаэля Энде. Есть великий фильм, в детстве это было мое любимое кино. А книга вообще гениальная.
Спектакль «Жертвоприношение»
Недоросль: И снова вы «раскопали» незаезженный материал. Помню «Жертвоприношение» - вы взяли подстрочник фильма, который Тарковский записывал, когда снимал кино. У меня, кстати, вопрос про киносценарии. Вы сами говорили, что их сложно расшифровывать. Легче готовую пьесу поставить. Но вас не останавливают трудности?
Зальцман: Мне наоборот кажется, что это интереснее - брать что-то неприспособленное для театра. Хотя и с пьесой намучаешься, пока придумаешь, как ее побороть. Но в пьесе есть подсказки для режиссера. Драматург обычно не создает хлопот. Мы понимаем, кто откуда вышел, где это происходит. Тридцать восемь мест действия в пьесе обычно не бывает. Драматурги более бережно относятся к режиссеру, который должен будет решать задачу с локациями. А в кино такого нет. Ну и в кино есть разные виды монтажа, которые для театра непригодны. Переходы с крупных планов на общие планы и так далее, натура и прочее.
У театра свои законы, приемы, отличные от кино, монтажно по-другому устроен. И поэтому приходится искать новые ключи. Мне нравится работать с киносценариями в театре – уже не один поставила на сцене.
Недоросль: Какие еще?
Зальцман: «Я нанял убийцу» по сценарию финского режиссера Аки Каурисмяки, «Молодость» китайского режиссера Фэна Сяогана, «Рассекая волны» Ларса фон Триера, «Облако-рай» Николая Досталя и другие.
Зальцман: Мне наоборот кажется, что это интереснее - брать что-то неприспособленное для театра. Хотя и с пьесой намучаешься, пока придумаешь, как ее побороть. Но в пьесе есть подсказки для режиссера. Драматург обычно не создает хлопот. Мы понимаем, кто откуда вышел, где это происходит. Тридцать восемь мест действия в пьесе обычно не бывает. Драматурги более бережно относятся к режиссеру, который должен будет решать задачу с локациями. А в кино такого нет. Ну и в кино есть разные виды монтажа, которые для театра непригодны. Переходы с крупных планов на общие планы и так далее, натура и прочее.
У театра свои законы, приемы, отличные от кино, монтажно по-другому устроен. И поэтому приходится искать новые ключи. Мне нравится работать с киносценариями в театре – уже не один поставила на сцене.
Недоросль: Какие еще?
Зальцман: «Я нанял убийцу» по сценарию финского режиссера Аки Каурисмяки, «Молодость» китайского режиссера Фэна Сяогана, «Рассекая волны» Ларса фон Триера, «Облако-рай» Николая Досталя и другие.
Спектакль «Молодость»
Учителя и ученики
Недоросль: Что помимо театра вам интересно?
Зальцман: Кино и литература. Я стараюсь хоть иногда читать.
Недоросль: Часто ли посещаете спектакли коллег?
Зальцман: Я люблю ходить в театр. Не могу сказать, что режиссерам просто смотреть работы других режиссеров. Потому что существует профдеформация. Возникают вопросы: а почему здесь так? Я бы сделал эту сцену по-другому. Но иногда - и даже довольно часто! - меня захватывает искусство. И артисты. И то, как появился новый мир на сцене, как они придумывают новый мир. И ты погружаешься в него, полностью отдаешься ему.
Я когда приезжаю на постановку в другой город, хожу на спектакли театра, в который приехала. А если приезжаю в Питер, смотрю много в разных театрах.
Понятно, что есть имена, чьи премьеры не пропускает никто. Собираюсь на «Утиную охоту», которую Антон Федоров поставил в БДТ. Меня всегда впечатляет то, что делает Андрей Могучий. Не помню ни одного его спектакля, который бы не сразил меня. Я в этот момент чаще всего превращаюсь в ребенка, который просто смотрит на происходящее.
Последнее, что меня впечатлило - это премьера Романа Габриа в Театре Ленсовета - «Театральный роман» по произведениям Булгакова. Понятно, что какое-то время я все равно страдала профдеформацией. Но где-то в середине первого акта артисты и режиссерский ход меня уже схватили. Там очень много просто отличных находок, действительно важных решений, классных и свежих, и хорошо актерски сделанных.
Недоросль: И еще у меня вопрос про ГИТИС. Это ваша альма-матер. Вы там учились, а теперь преподаете. На чьем курсе?
Зальцман: Сначала был курс народного артиста СССР Владимира Андреева. Но Владимира Алексеевича уже нет. Мы выпустили курс Ольги Дмитриевны Якушкиной. Она тоже была моим педагогом, когда я училась, а теперь я преподаю у нее на курсе. Когда бываю в Москве. Сейчас ребята второкурсники.
Недоросль: Что помимо театра вам интересно?
Зальцман: Кино и литература. Я стараюсь хоть иногда читать.
Недоросль: Часто ли посещаете спектакли коллег?
Зальцман: Я люблю ходить в театр. Не могу сказать, что режиссерам просто смотреть работы других режиссеров. Потому что существует профдеформация. Возникают вопросы: а почему здесь так? Я бы сделал эту сцену по-другому. Но иногда - и даже довольно часто! - меня захватывает искусство. И артисты. И то, как появился новый мир на сцене, как они придумывают новый мир. И ты погружаешься в него, полностью отдаешься ему.
Я когда приезжаю на постановку в другой город, хожу на спектакли театра, в который приехала. А если приезжаю в Питер, смотрю много в разных театрах.
Понятно, что есть имена, чьи премьеры не пропускает никто. Собираюсь на «Утиную охоту», которую Антон Федоров поставил в БДТ. Меня всегда впечатляет то, что делает Андрей Могучий. Не помню ни одного его спектакля, который бы не сразил меня. Я в этот момент чаще всего превращаюсь в ребенка, который просто смотрит на происходящее.
Последнее, что меня впечатлило - это премьера Романа Габриа в Театре Ленсовета - «Театральный роман» по произведениям Булгакова. Понятно, что какое-то время я все равно страдала профдеформацией. Но где-то в середине первого акта артисты и режиссерский ход меня уже схватили. Там очень много просто отличных находок, действительно важных решений, классных и свежих, и хорошо актерски сделанных.
Недоросль: И еще у меня вопрос про ГИТИС. Это ваша альма-матер. Вы там учились, а теперь преподаете. На чьем курсе?
Зальцман: Сначала был курс народного артиста СССР Владимира Андреева. Но Владимира Алексеевича уже нет. Мы выпустили курс Ольги Дмитриевны Якушкиной. Она тоже была моим педагогом, когда я училась, а теперь я преподаю у нее на курсе. Когда бываю в Москве. Сейчас ребята второкурсники.
Спектакль «Гроза»
Недоросль: Какие они вообще, эти ребята?
Зальцман: Они интересные. Честно говоря, когда я увидела их в первый раз, то удивилась. Я не участвовала в наборе, была в отъезде. Пришла на них посмотреть в середине первого курса. И думаю: где артисты, где красивые «мужики», где красавицы- девчонки? А ведь это актерский курс! Какие-то маленькие, несовершенные. Но они очень талантливые и своеобразные. Когда начинаешь с ними работать, видишь, что они совсем другие, какие-то новые люди - это впечатляет и заставляет меняться.
Недоросль: Но педагогика отнимает немало времени у действующего режиссера.
Зальцман: Это очень много дает. Их искренность, непосредственность. У них нет никаких актерских штампов, «закрышек». Если артисты работают долго, уже что-то про себя понимают. Эти еще ничего про себя не понимают. И это очень здорово. Во-первых. Во-вторых, они бескорыстны. Их нельзя обманывать. Никого нельзя обманывать, но их и не обманешь - дети. Ты либо их любишь, либо пошел вон. Так что в этом смысле работа с ними - это про любовь. Потому что в театре бывает, что работа не только про любовь, отношения могут не сложиться. Это же как брак, семья. В любом случае ты должен делать свою работу. Ты должен, и они должны, а любовь может не случиться. Такое бывает. С детьми только по любви. Больше никак.
Беседу вела Светлана Мазурова
Зальцман: Они интересные. Честно говоря, когда я увидела их в первый раз, то удивилась. Я не участвовала в наборе, была в отъезде. Пришла на них посмотреть в середине первого курса. И думаю: где артисты, где красивые «мужики», где красавицы- девчонки? А ведь это актерский курс! Какие-то маленькие, несовершенные. Но они очень талантливые и своеобразные. Когда начинаешь с ними работать, видишь, что они совсем другие, какие-то новые люди - это впечатляет и заставляет меняться.
Недоросль: Но педагогика отнимает немало времени у действующего режиссера.
Зальцман: Это очень много дает. Их искренность, непосредственность. У них нет никаких актерских штампов, «закрышек». Если артисты работают долго, уже что-то про себя понимают. Эти еще ничего про себя не понимают. И это очень здорово. Во-первых. Во-вторых, они бескорыстны. Их нельзя обманывать. Никого нельзя обманывать, но их и не обманешь - дети. Ты либо их любишь, либо пошел вон. Так что в этом смысле работа с ними - это про любовь. Потому что в театре бывает, что работа не только про любовь, отношения могут не сложиться. Это же как брак, семья. В любом случае ты должен делать свою работу. Ты должен, и они должны, а любовь может не случиться. Такое бывает. С детьми только по любви. Больше никак.
Беседу вела Светлана Мазурова