АА: Филипп, кто Ваш любимый режиссёр и на кого Вы ориентируетесь в своей работе?
- Сложный вопрос. Мне так много всего нравится, но я, наверное, полюбил театр, когда посмотрел спектакли Эймунтаса Някрошюса. Мне кажется, он как-то сильно повлиял на меня. Мне нравится метафорический театр, мне нравится театральность внутри театра. Наверное, Юрий Бутусов тоже оказал на меня заметное влияние. Я помню, когда мне было 17 лет, я посмотрел его спектакль и спросил себя: а что, так можно? Я потом посмотрел его еще три раза. Сейчас мне очень нравится режиссёр Херберт Фрич из Германии. Я у него в живую ничего не видел, но меня увлекает его театр, это так кринджово, ты не понимаешь — это он реально или это стеб? То есть вроде бы еще шаг — и «испанский стыд». Он крутой. Еще мне нравится Саймон Стоун, австралийский режиссер, интересный, работает в новом психологическом театре. Он переписывает все пьесы. Я смотрел его спектакль «Медея», он переделал греческий миф: рассказывает реальную историю женщины из Нидерландов, у которой муж ушел к другой, и она не вынесла этого и убила себя и своих детей, как Медея. Это очень здорово сделано! Еще я смотрел его спектакль по Ибсену. Кроме того, мне очень нравится, что делает Могучий, Богомолов, Волкострелов. Мне нравится, что делают мои коллеги - молодые режиссеры, допустим Дима Лимбос, Надя Кубайлат и другие классные молодые ребята. Театр — огромная планета, на которой все прикольно.
АА: А как Вы поняли, что хотите связать свою жизнь с театром?
- Не знаю. Я просто много смотрел всего и понял. Или когда я хотел стать артистом? Просто у меня мама очень любила Москву. Я сам не из Москвы, я из Украины. И когда мы приезжали в Москву, всегда ходили в театр. Мама была такая театралка! И еще я всегда смотрел дурацкие передачи типа “Театр плюс ТВ”, где сидят всякие актеры, едят салатики и рассказывают театральные байки. Мне было 15, и там был какой-то совсем другой мир. Но потом я понял, что театр — это другое, обучение в театральном институте — это вообще третье. Потом, когда уже учился на артиста, я стал что-то придумывать сам, где-то повторяя то, что я уже видел, где-то находил свой, новый язык. Не знаю, это какой-то азарт: если попробовал один раз, то потом уже не слезешь.
АА: Какое достижение Вы считаете самым значительным в жизни?
- Я женился (смеется). Мне кажется, это самое большое достижение в моей жизни. Странно, наверное, так говорить, это как будто и не достижение вовсе... Я поступил на режиссуру. Это непросто было, потому что был большой конкурс. Это событие придало мне большой волевой импульс и изменило мою жизнь. Наверное, что-то можно назвать достижением, если это так кардинально поменяло меня.
АА: А какие качества в актере Вы цените?
- Эмпатичность. Важно, чтобы у него была подвижная внутренняя психофизика, чтобы он мог откликаться на любые предложения. И важно, чтобы он сам по себе был личностью. Мне кажется, что неинтересно работать с артистами-исполнителями. Пусть он будет каким-то очень сложным, неуживчивым, мы с ним будем орать друг на друга на каждой репетиции, но важно, чтобы я понимал, что это личность, что это человек, с которым мне интересно, у которого огромный внутренний мир, и тогда вообще ничего не страшно.
АА: А бывало такое, что Вы начинали работу и забрасывали ее, и никогда больше к ней не возвращались?
- Я все же связан контрактом, и я должен выпустить спектакль. У меня не было даже такого, чтобы я менял материал. Бывают такие режиссеры, которые начинают делать «Три сестры», а выпускают «Отелло». Наверное, есть просто какие-то сложные моменты: не всегда же все складывается удачно. Были такие работы, которые мне дороги, но по тем или иным причинам не были доведены до спектакля. И я бы хотел к этому материалу вернуться через какое-то время, но чтобы все, что мы уже сделали, там умерло, чтобы я не пошел уже тем же ходом. Да, есть несколько таких проектов, а так, чтобы я забросил работу и сказал: «все, я уезжаю на дачу собирать яблоки, а вы все идите лесом», - так невозможно. Есть спектакль, в котором участвуют непрофессиональные артистки - бабули, они поют смешным голосом хоралы. Одни поют хорал Баха, другие — из фильма «Молодость». Интересное исполнение. Они волонтеры, для них это такой движ. И одна из этих бабуль ближе к выпуску заболела, потом вторая, я напрягся, думаю, надо кого-то вводить, а потом прихожу — третья уехала в санаторий по горящей путевке. Я бы очень хотел порой на выпуске сказать: «все, я в санаторий», - но не имею никакого морального и этического права.
АА: Филипп, а какой Ваш любимый спектакль, который вы поставили?
- Хм, не знаю. Все спектакли как дети, нельзя про них говорить: «Я люблю больше Ваню, а Петя – какой-то он туповатый, не люблю его, или что он выносит мне мозг постоянно или капризничает, я его не очень люблю». Нет, они все разные, все важные на определенном этапе моей жизни. Грубо говоря, сейчас я смотрю на свой первый спектакль «Ганди молчал по субботам», я думаю, вот это to much, этого не надо. Его три сезона сыграли, сейчас снимают, к сожалению. Он про подростка, который переживает развод родителей, современная пьеса. И у меня этот подросток такой с недоразвитыми бицепсами, прыщавый, плохо ходящий, с нестираной футболкой четыре дня, он очень избыточный, но это тоже важно. Я засунул туда все, что не попробовал в ГИТИСе. Сейчас я это понимаю, но тогда мне так не казалось, сейчас я думаю: «О, кайф, четко». Как говорят – бесценно.
АА: Если бы Вам можно было ходить только в один театр и смотреть только одно произведение, то какое?
- О, я бы так не делал.
АА: Вообще бы в театр не ходили?
- Нет, я бы сломал эту систему. Хотя есть такой театр - театр «ОКОЛО дома Станиславского». Там художественный руководитель – великий Юрий Николаевич Погребничко. Ходить в этот театр можно всегда, на любой спектакль – это как медитация, как приехать домой и уткнуться в свою подушку, как ты утыкался в детстве, или как приехать на дачу и смотреть на сосны. Это вот такой театр, туда можно сходить на любой спектакль, в любое время, когда тебе плохо, когда думаешь, что жизнь дерьмо, или какой-то кризис. Идите в театр «ОКОЛО», это как ретрит, только за это не нужно платить много денег, уезжать кататься на доске и строить вибрации на островах.
АА: Какое качество в режиссере вы считаете самым значительным?
- Мне кажется, суметь вокруг себя организовать процесс в любви, среди единомышленников. Чтобы ты был центром, но при этом как бы растворялся в этих людях, потому что, как я уже говорил, режиссер отличается тем, что у него есть право нажать красную кнопку и сказать: «Вы в Голосе, вы в Танцах». И все, у него есть финальное слово: «Это будет так!». И еще, мне кажется, просто важно придумывать миры - идти за миром автора или придумывать контрапункты к этому миру. У меня есть товарищ, режиссер, который на мой вопрос: «Ты посмотрел этот спектакль?», - ответил: «Ну да, хороший, но мира не возникает». Это классная фраза, потому что ты смотришь и понимаешь, вот есть мир этой истории, я понимаю, в какой системе координат существуют все артисты, как они говорят, что они делают, какое пространство, какие декорации, раз, и ты там, как во вселенной «Гарри Поттера». Это очень важно режиссеру создать мир спектакля, еще очень важно, чтобы он не был нацистом или сексистом. То есть, чтобы он не гонял артистов: «Я делаю великий спектакль, я уничтожаю всех вокруг, гори все огнем» - так не стоит. Театр – это по любви, иногда бывает непросто, бывает, кроешь человека всякими плохими словами, но вдруг это высекает какую-то нужную энергию, говоришь: «Прости меня, братан», а он: «И ты меня прости, старик» - вы обнялись, бахнули кофейку и пошли дальше репетировать.
АА: А какой спектакль Вы бы никогда не поставили?
- Мне кажется, спектакль, где ущемляются чьи-то чувства. Если у человека вдруг возникает травма. Например, у родителей умер ребенок, которому 5 лет, и для них это невозможная трагедия. Если и делать спектакль на эту тему, то спектакль должен быть терапевтического эффекта, как сходить к психологу или в храм, чтобы им как-то помочь, а ни в коем случае не глумиться над их горем или говорить: «Вы не правы». Вот еще, важно! Я ненавижу, терпеть не могу, когда режиссер навязывает мне какой-то месседж, когда он впихивает мне что-то. Все в зале умные люди, они пришли смотреть спектакль, они хотят войти с тобой в диалог, а если он говорит: «Вот это так, Россия вот такая». Вы пришли в театр, чтобы кайфануть, посмеяться, поплакать, посопереживать или, наоборот, чтобы это была задачка для ума – интеллектуальный театр – чувствами не очень подключаетесь, но начинаете собирать базу на уровне мозга — отсылок, аллюзий, метафор, вы поняли определенную метафору, и она подключает ваши чувства. Бывают же разные подходы в театрах, разные способы взаимодействия со зрителями, но когда мне втирают какую-то дичь, извините...
АА: Бывало ли такое, что Вы выгоняли актера с площадки?
- Нет, наверное. Я мог закончить репетицию. Я мог сказать: «Так, все, я пошел». И не виновные в ситуации артисты оставались и клевали того человека, который затеял всю эту бодягу. И так было несколько раз, и не то чтобы это классный метод, но он работает.
АА: А бывало ли такое, например, что вы понимали, что актер вообще никакой, то есть нулевой, если да, то что вы делали в таких ситуациях?
- Раньше я мог думать, что какой-то артист ничего не понимает, что он деревянный. А сейчас для меня возникает некий педагогический челлендж расшевелить этого человека, где-то через стресс, где-то мягко, чтобы он почувствовал себя, какой у него мозг, какое у него тело, какой у него голос, каким он может быть, например, мужественным, не выдавая эту мужественность, не нажимая на нее. Приезжаешь в другой город на лабораторию, у тебя 5 дней или неделя что-то сделать на 30 минут или на час, нет возможности узнать артистов, да, иногда ты можешь посоветоваться с режиссером, с художественным руководителем, с той стороны, куда тебя приглашают, но какими-то очевидными «костылями» пользоваться не хочется. В случае с преподаванием я ненавижу, когда в детском театре, в студии начинают: «Я говорю текст, мы играем то-то» - что это вообще?! Какое это имеет отношение? Вы такие, какие вы есть, вы должны почувствовать свое тело, не просто говорить что-то, а найти смелость, возможно, где-то выйти из зоны комфорта.
А: Филипп, спасибо большое.
Детская редакция — выпускники Школы театрального блогинга Лаборатории современной оперы «КоOPERAция».