Первый спектакль в афише первого Weekend'а назывался «До свидания, Золушка!» (примечательно, что за десять лет да этого спектакль стал первым лауреатом в истории премии «Арлекин»). Но та самая Золушка, с которой прощался Анатолий Праудин – безвкусно нарядная – еще с нами. Зато не ясно, когда следующие спектакли поставят Полина Стружкова и Екатерина Гороховская, закономерно для самих себя перешедшие в педагогику. Хотя то, что их спектакли есть в афише юбилейного десятого Weekend'а, обнадеживает. Плохой театр детской радости никуда не делался, но пришло понимание, что у него есть не только серьезная альтернатива – театр детской скорби, но и театр осмысленной семейной радости, которого, по счастью, все больше.

Лаборатории Детского weekend'а – не знаю, то ли замечали, то ли провоцировали тренды – сначала современная зарубежная проза, потом новая российская драматургия. Теперь интересно почитать русскоязычную прозу для детей. Пока тихо, без лабораторий, начнем с круглого стола.

Но вернемся к темам. Для меня здесь ключевое слово – ответственность. Ее берут на себя персонажи-дети, о ней задумываются режиссеры, понимая психологические и эмоциональные особенности как юного, так и семейного зрителя. Можно переоценить себя, можно наделать ошибок, но слабости осознаются, а ошибки могут быть исправлены. Театр последних лет дал право ребенку на одиночество как на осознанную необходимость. Подарил возможность убежать с воображаемыми друзьями в воображаемые миры. И, найдя справедливость там, взять на себя ответственность за происходящее и здесь. Взрослым же театр для детей сигнализирует, что не обязательно проститься с детством раз и навсегда. И думается, что причина обращения, например, к «Винни-Пуху» в последнее время – это не только послабление авторских прав, но и подсказка для зрителей, что каждый Кристофер Робин рано или поздно вырастает, но у него всегда есть возможность, придя с работы, взять в руки любимую с детства плюшевую игрушку, а заодно надеть шапку с помпоном и половить снежинки на язык.

2.

Не показалось. С подростками все ок, сложнее с аудиторией 10 минус. Даже в одноименной лаборатории РАМТа возникли в основном тексты для подростков, так же случилось и с опытом этого театра с Мастерской инсценировки. Вызывают уважение все старания куратора Милы Деневой, но режиссеры и драматурги пока так и не могут нащупать верный тон. Скорее всего, это вина времени, в котором, в отличие от персонажа-подростка, персонаж-6+ комфортнее чувствует себя в прозе, чем в драме.

Также не показалось, что молодых режиссеров, приходящих в театр для детей, стало меньше. Всегда не очень тактично кого-то выделять, но радостно, что Детский weekend не потерял свои семейные лаборатории, и теперь их со своей командой ведет Филипп Гуревич.

3.

Алексей Житковский «Девочка с головой волка»

Дана Сидерос «Всем кого касается»

Олег Михайлов «Инау китовой бухты»

Нина Беленицкая «Семен вместо дерева»

Юлия Поспелова «Война»

Анастасия Букреева «Томми»

Константин Федоров «Мойры Петроградского района»

Мария Огнева «За белым кроликом»

За прошедшие 10 лет детский театр перестал быть изолированным гетто, живущим в прошлом веке – с репертуаром и стилем 70-80-х годов… Он открылся миру, открылся времени, открылся современному зрителю с его проблемами, его языком и запросами. Театр осторожно впустил на сцену новую литературу и драматургию, русскую и зарубежную – и она сильно расширила его смысловое поле, принесла новые, острые темы, прежде табуированные. В театре для детей и подростков стало возможным говорить о смерти, потерях, о семейных проблемах, разводе родителей, буллинге в школе, об осознании свой телесности и сексуальности и так далее.

При этом детский театр открыл для себя и новые формы – сторителлинг, театр предмета, променад, аудиоспектакль, документальный театр, перформанс, новый цирк, диджитал-спектакль. И эти форматы оказались особенно востребованы у подростков, которым уже не интересны традиционные «олдскульные» постановки.

Расширение аудитории – еще один важный тренд современного детского театра. С появлением бэби-спектаклей возрастной зрительский порог снизился практически до нуля. А благодаря современным форматам, новой литературе и актуальной проблематике в театре появилась ниша для тинейджеров и зрителей young adult. И часто этот подростковый вроде репертуар привлекает и взрослую публику, включая детский театр в общее смысловое и художественное поле театрального процесса.

2.

Мне кажется, театр никогда не успевает за действительностью, особенно сейчас, когда она так быстро меняется. Новые темы, новые темпы, новые технологии. Мы часто уже не понимаем языка, на котором говорят современные подростки, не знаем терминов, новых явлений, процессов. Появляются диджитал вселенные, виртуальная реальность, развивается искусственный интеллект, а мы все обсуждаем, можно ли ругаться матом на сцене и показывать голую грудь. Ну смешно. Дети сейчас поголовно читают манги и фэнтези, смотрят аниме и дорамы, наш театр бесконечно далек от сферы их интересов. Создать на сцене волшебную феерию, которая может соперничать с «Аватором», у нас умеют единицы. И конечно, очень у немногих детских театров есть такие возможности – и технические, и финансовые.

3.

Сложно выбрать самые важные, у всех свой вкус и критерии. Мне больше всего запомнились эти:

«Ганди молчал по субботам» Анастасии Букреевой

«Всем, кого касается» Даны Сидерос

«Василисса» Марии Малухиной

«Мой папа – Питер Пэн» Керен Климовски

«Настоящее неопределенное время» Полины Бородиной

«За белым кроликом» Марии Огневой

«Я ­­– кулак, я А-Н-Н-А» Марты Райцес

«Это все она» Андрея Иванова

Дисклеймер: Детский weekend – важная часть моей жизни. Театр для детей, как и все, во что человек погружается с любовью и поддержкой коллег, друзей и близких, – про себя и того, кто рядом. Со мной была сокураторка Надежда Стоева. Была команда «Золотой Маски»: Юлия Бандылюк и Мария Бейлина. Были драматурги и команды участников эскизов. А еще зрители – совершенно прекрасные. Зрители, которые ходили на спектакли уикенда год за годом и взрослели с ним вместе. Спасибо всем вам!

Когда я присоединилась к команде weekend'а в 2019 году, лидирующей идеей о театре будущего для детей было движение в сторону современных текстов: прозы и драматургии. Тогда Мария Орлова из издательства «Самокат» и переводчица Ольга Варшавер увидели в соединении театра и книг важную историю обогащения для обоих направлений и активно продвигали эту идею. И театр ее, к счастью, поддержал.

За драматургию для подростков в тот год отвечала лаборатория «Театр и современная драматургия для подростков», где режиссеры делали эскизы по пьесам «Любимовки». Уже тогда был виден перекос современной драматургии в сторону подростков, поэтому мы сделали драматургическую лабораторию по созданию текстов для детей до 10 лет «Пьеса для детей. Работа над замыслом», наставничать согласился Слава Дурненков. Это была важная история, в первую очередь, благодаря созданию сообщества. Те, кто хочет писать тексты для детей, увидели друг друга. Любому спектаклю, будь то масштабный сериал на большой сцене или бэби-спектакль без слов, нужна драматургия.

Следующие три уикенда мы создали вместе с Надей Стоевой. Сейчас это кажется невероятным, но мы были практически не знакомы на момент начала работы. О таком чутком и внимательном коллеге и друге нельзя было и мечтать. Каждый уикенд мы с Надей в кураторских текстах внимательно прописывали тенденции года. Если перечитать наши программные статьи, можно проследить, как, по нашему мнению, развивалась и менялась роль современной литературы и драматургии в театре для детей. В кураторском тексте 2022-го мы так и пишем: «Можно сказать, что современная литература и драматургия, к счастью, уже весьма прочно укрепились на территории театра для детей». Уже не нужно было доказывать театрам нормальность новой литературы, они сами все видели и понимали – «а значит, пришло время новых задач». Одна история чувствует себя уверенно – можно идти дальше.

Тенденцией нашего последнего уикенда был док, который стал активен в театре для детей. Не придуманный текст, а документальный, речь свидетельская, а не авторская. Искренность и правду дети ищут в театре – значит, в жизни ее недостает. Было движение в сторону принятия хрупкости и разности, нормальности отличий, принятия себя настоящим и тотального ненасилия – такие простые вещи на самом деле, ничего нового. Очень интересно, каким будет театр для детей через 10 лет.

2.

Мы с вами живем уже долго – и думаем, что много видели и знаем. А дети рождаются и взрослеют каждый год. Ребенок открывает что-то новое каждый день, но не обязан знать спектакль 15-ти, 10 и даже 5-летней давности. Понятие «пика» кажется созданным с высоты взрослого – все уже было: и эти желтые дождевики, и резиновые сапоги. В театре для детей наоборот хочется уйти от этого всезнания. И еще такая вещь, которая мне кажется важной. Не бывает лишним еще раз повторить, что травля и насилие – это плохо. Просто еще раз повторить. На разных языках: в куклах, в мюзикле, в цирковом номере, как угодно. Это про темы.

А про формы – в 2021 году у нас была дискуссия с режиссерами театра для детей, посвященная штампам. Но смысл штампа не в том, чтобы не использовать его больше никогда, а в том, чтобы двигаться куда-то еще. Здесь стоит стремянка, значит тут мы уже были – стоп, да мы ходим по кругу, давайте попробуем не идти, а залезть на дерево. Или встать вниз головой и посмотреть под другим углом – в общем, найти другой путь, который пока кажется неправильным, неочевидным.

3.

В первую очередь дам ссылку на пьесы, созданные в рамках лаборатории под руководством Вячеслава Дурненкова на Детском уикенде. Позже мы провели режиссерскую лабораторию – два текста стали спектаклями, которые шли в репертуаре московских независимых театров.

И еще 10 пьес 6+ и 12+: не срез за десять лет, а те, что появились совсем недавно и, надеюсь, будут замечены режиссерами:

«Аспирин» Надя Алексеева

«Книга отзывов» Семен Вяткин

«Мама пошла за солью» Яна Норина

«На районе» Маргарита Кадацкая

«После Шумахера» Наталья Евдокимова

«Грустная такса для мамы» Наталья Салтанова

«Катюха-Жируха» Екатерина Дорн

«Нянька Для Агаты» Анастасия Малейко

«Общество северных охотников» Мария Бердинских

«Фабрика по изготовлению вундеркиндов» Анна Морозова

Десять лет назад в театре для детей приходилось выискивать новые тексты, а сейчас большая часть хороших спектаклей сделана по современной литературе как отечественной, так и переводной. Новые издательства, такие как «Самокат», «Белая ворона», «Розовый жираф» и другие, привели новых авторов, а театральные лаборатории стали делать эскизы по этим новым книгам. Сейчас такие показы – необходимая часть любого фестиваля-смотра.

Мы наблюдали, как появлялись лаборатории при фестивалях по новым книгам. При питерском фестивале «Арлекин» проходили первые лаборатории по новым книгам «В театр на «Самокате» или «Театр. Ком», они изменили репертуар театра для детей – и не только питерского. Юлия Каландаришвили, Иван Пачин, Иван и Петр Куркины, потом к ним присоединились Артем Устинов, Дмитрий Крестьянкин, Владислав Тутак – мы о них узнали благодаря таким фестивалям с лабораториями. Питерский «Большой театр кукол» подхватил идею и провел несколько своих лабораторий. Молодые режиссеры получили хорошую прививку новыми текстами, увидели их потенциал, восхитились разнообразием тем и продолжили ставить новые тексты. Возможность представить новую книгу в виде читки в театре или эскиза – это хорошая альтернатива для молодых режиссеров. Они могут экспериментировать, представляя текст.

За эти десть лет появился документальный театр для детей и подростков, вернее даже так, этот вид театра обрел свою силу. Были спектакли, где подростки могли высказаться о том, что их волнует, предъявить взрослому миру то, как они видят его или рассказать о своих эмоциях. Подросткам и детям дали голос, возможность высказывания, их опыт и взгляд на себя и на окружающий мир стал важен.

Мир сейчас сильно меняется, и раньше казалось, что новая литература, а за ней и театр, уже утвердил за ребенком право на свое мнение, казалось, что произошло признание права детей на личные границы и право испытывать разные эмоции, включая злость, раздражение, гнев, но и грусть, тоску, даже скуку. Те эмоции, с которыми не ассоциируется детство, но они не менее важны.

На первый план выходили темы, о которых молчали или старались говорить в узком кругу: одиночество, болезнь или смерть близкого, депрессия и травля в школе, семейные тайны, как и телесность ребенка и подростка. В книгах обсуждалось, как устроить жизнь на новом месте, в новом городе, новой стране и так далее, отдельными сериями издавались книги с экологической темой и целесообразным использованием ресурсов или социальной адаптаций в новой школе, городе, стране. Театр подходил к этим темам осторожно, но были спектакли о том, как пережить развод родителей, как отнестись, чью сторону занимать. В тюменском «Космосе» Иван Куркин поставил спектакль «Пусть они всегда танцуют» по книге Ульфа Старка, включив прямую речь подростков, переживающих развод родителей. Результат оказался неожиданным и для самих подростков, и для родителей, впервые услышавших, что их дети думают об их разводе. Или отношения с родителями, когда они потеряли работу или впали в депрессию. Есть книги и о том, как жить с родителями с зависимостями.

Казалось, эти книги тоже могут попасть на сцену, во всяком случае, их театральный потенциал был очевиден. Не удивительно, ведь достаточно много детей живут в семье, где родители впали в разные аддикции, как зависимость от курения, алкоголя, наркотиков до неконтролируемого шопинга, а ребенок видит это и сопротивляется, бунтует или впадает в апатию, и ему надо дать возможность другого пути, чтобы смог выбирать, а не быть зависимым от навязываемого образа жизни.

Мне казалось, что театр стал отвечать на запрос о правде, откровенно показывая, как радостные, так и нелицеприятные стороны жизни, перестал «подслащивать» или смягчать. Если подросток требует правды, то настало время ее показать. При этом никуда не делись и чудеса, и мечты, и радость. Просто стали откровенней говорить на сложные темы.

Очень органично входили в пространство театра для детей и подростков инклюзивные спектакли, где мир разнообразен и существование непохожего на тебя – норма. В Питере, например, проект «Разговоры» и Социально-художественный театр делали такие спектакли, знакомили и нормализировали отношения и общение с теми детьми, которых обычно отдавали в коррекционные классы.

Развивалось и лабораторное движение, где дети и подростки учились писать пьесы и пробовали себя в разных театральных профессиях. Такая вариация театров юношеского творчества, только более современная, мобильная. Формат ТЮТов, где ребенок и подросток могли попробовать себя не только в качестве актера, но и драматурга, осветителя, сценографа, звуковика, немного осовременился, стал легче, ну и доступнее.

Мне кажется, в театре для детей было понимание того, что большая сцена годится для масштабных блокбастеров, в которые надо вкладываться, чтобы визуальная составляющая завораживала, чтоб получить спектакль, способный впечатлить.

2.

Я не ощущаю тотальную исчерпанность или повторяемость сценических средств, хотя определенная пере-эксплуатация стремянок, цветных комбинезонов, как и песен хором и хорошо поставленных, застроенных танцев есть. Но это, как и везде – есть масс-маркет, а есть нишевые изделия. Всегда есть место неожиданному, приятному удивлению. Приходит новый режиссер и показывает то, что до него никто не заметил, говорит на ту тему, которая для него стала интересной, и делает это так, что и нам станет интересно. А тот, кто уже давно в театре для детей и подростков, тот меняется до неузнаваемости. Юлия Каландаришвили делала озорные спектакли на большую компанию актеров, ансамблевые, а теперь сосредоточилась на моноспектаклях. А Дмитрий Крестьянкин, продолжая делать спектакли с подростками из разных социальный слоев, параллельно делал спектакли в «Плохом театре» с профессиональными актерами, например, «Квадрат» – спектакль о собственном детстве.

3.

У меня получился не лонг-лист пьес, а список авторов, чьи тексты и спектакли по которым я читаю и смотрю в первую очередь:

Элина Петрова и ее инклюзивные и документальные проекты – всегда стараюсь смотреть, выделю только два: она участвовала как шеф-драматург инклюзивной театральной компании «Разговоры» Бориса Павловича и фонда «Альма Матер» и работала в документальном проекте РАМТа о- и с подростками «Деревня и я» режиссера Дмитрия Крестьянкина.

Мария Малухина: ее стереопьеса «Море. Звезды. Олеандр» перезапустила мой читательский и зрительский опыт. Пьеса – внутренний диалог человека самого с собой в острой, трагической ситуации. Процесс принятия решения показан предельно беспощадно и по отношению к себе, и к своим попыткам избежать. Ее же «Василисса» работала с архетипом русской народной сказки.

Пьесы Дана Сидерос «Всем, кого касается», «Черный апельсин» ­– как раз на сложные темы, которые существуют рядом с нами и на которые мы не очень хотим говорить.

Анастасия Букреева – «Томми», «Ганди молчал по субботам» – для меня с этих текстов начался новый театр для подростка.

Екатерина Гузема и ее «Мальчик мой», где подросток, узнав правду о родителях, находит в себе силы понять и принять их.

Маша Все-таки, Полина Коротыч и их «Говорение» – точная языковая характеристика мира подростка.

Игорь Витренко и его «Яна всем нравится (нет)» – тема буллинга, которая не разрешается быстро и просто, но выход все-таки есть.

Уже вижу камни, которые летят в мою сторону, но… на мой субъективный взгляд, театр для детей не та сфера, где можно и стоит рассчитывать на какие-то изменения. Они настолько медленны, что почти незаметны. Есть бесспорный тренд на бэби-спектакли, активно обживающие новые пространства театров, как точечный ответ на зрительский спрос и способ привлечения аудитории. Новые тексты появляются уже не новыми, так как детскому театру нужно хорошо обдумать, как с ним выйти на взрослую аудиторию, которая принимает решение о покупке билетов. Нам все кажется, что вот-вот подрастет новое поколение, которое поведет своих детей на свежие истории. Да, это лихо работает в анимации, в кино, но не работает в театре. Возможно, потому что детский театр – это такой сакральный уголок, где зритель подсознательно стремится вернуться в то время, когда ему было хорошо. Когда вместе с родителями еще в прошлом веке ты смотрел захватывающие приключения волшебной калоши или страдания бездомного зайца, а потом вы шли есть мороженое.

Я как специалист, который интересуется детским театром, преимущественно театром кукол, могу сколько угодно негодовать, почему в номинациях или лонг-листе «Золотой маски» почти нет детских названий. Но при этом я прекрасно понимаю, что люди охотнее идут на классические сюжеты, и театрам так проще. Нам всем подсознательно хочется знать, что будет дальше – так правда спокойнее.

2.

С одной стороны, так и есть. Но, во-первых, действительность постоянно меняется, а во-вторых, не стоит списывать со счетов авторский взгляд художника. Кроме того, в отличие от прожитого в реальности опыта и общей личной или социальной повестки, разнятся темы, которые волнуют отдельного человека или поколение в целом. Театр движется по кругу, а оттенки для восприятия подкидывает ракурс. Многое зависит от точки, в которой мы находимся. Что касается внешних форм, то были, есть и будут спектакли, как захватывающие зрелищностью, так и пленяющие простотой и лаконичностью. Сейчас намного интереснее – согласна, что странная характеристика процесса – посмотреть, что будет с текстами. Вот тут происходят важные сдвиги.