В Архангельске прошел XXX Международный фестиваль уличных театров, ежегодно проводимый по инициативе Молодежного театра Виктора Панова. В его программе не было ни одного спектакля, адресованного строго для тех, кто достиг совершеннолетия. Уличный театр – самый традиционный, а значит, доступный для широкой аудитории вид искусства.
Фестиваль, разбросанный по разным городским локациям, расположенных вблизи набережной Двины, давно стал центром притяжения для жителей Архангельска. Его зрителями становятся как завсегдатаи, привыкшие за 30 лет отмечать фестивальные дни в своем календаре и приходящие к месту проведения спектаклей с полной экипировкой: подушками, раскладными стульями, туристическими пенками. Так и проходящие мимо зеваки. Уличное искусство предельно демократично – оно не знает ни возрастных, ни социальных ограничений. Зрителем может быть каждый, кто готов прямо сейчас стать частью большого праздничного карнавала.
Именно с карнавального шествия театров-участников и начался фестиваль. Клоуны, уличные музыканты, ходулисты привлекали внимание горожан, с удовольствием присоединявшихся к шествию. За 30 лет у Архангельского фестиваля уличных театров, одного из старейших в России, сложился четкий и понятный концепт. В программе всегда оказываются как уже известные исполнители, так и начинающие артисты. Традиционные карнавалы и променады («По улице слона водили» театра Ларамбла из Ростова-на-Дону, «Золотые ангелы» театра АспектР из Санкт-Петербурга) соседствуют с уличными музыкантами всех мастей (балканские мотивы группы ASID HASID из Санкт-Петербурга, ритмичные ударные ритмы от колумбийского барабанного шоу AAINJAA и музыкальный спектакль «Это ж опера!» Хора Дурацкого из Петербурга), выступлениями кукольников («Волшебная шляпа» «Театра в кармане» из Королева) и клоунов («Авабука и Ван Гог», «Маска» и «Петрушка-Андрюшка» Андрея Кислицына, из Санкт-Петербурга, «Восточный экспресс» театра «Легкие крылья» из Альметьевска), экспериментами по переносу традиционно сценических спектаклей на улицу. Никаких ограничений у организаторов нет, только тяга к развитию и желание объединить город и театр хотя бы на пару дней. Кроме основной, есть и PRO-программа, собирающая участников со всей страны, и позволяющая им обучиться множеству навыков – от создания кукол до лекций по новому цирку и уличному искусству.
Как это часто бывает на фестивалях уличных театров всю программу охватить невозможно, если, конечно, не научиться телепортироваться из точки А в точку В со скоростью света. Каждый составляет собственный театральный маршрут, не желая упустить показы своих фаворитов. В программе XXX, юбилейного, фестиваля таких было немало.
Аншлаг собрали показы «Плохого театра» из Санкт-Петербурга. Это тот самый случай, когда организаторы из Архангельска предложили театру эксперимент – перенести придуманный для сценической площадки спектакль на улицу. «Квадрат» Дмитрия Крестьянкина уже давно стал театральной легендой. У него сотни поклонников в разных уголках России, а попасть на него в Санкт-Петербурге практически невозможно. «Квадрат» - история, основанная на воспоминаниях режиссера Дмитрия Крестьянкина и его тульских друзей о детстве и взрослении в «лихие» 90-е. Спектакль ориентирован одновременно и на олдов возрастной категории 30+, которым он предлагает переосмыслить коллективную травму постперестроечного детства, или поностальгировать о последнем (тут все зависит от того, кто к чему подключается и какой смысловой пласт считывает), и на сегодняшних подростков от 10 и старше – тех, кто прямо сейчас взрослеет в России образца 2020-х. Артисты не играют детей. Они как бы одновременно существуют в двух временных плоскостях – непосредственных участников описываемых событий и их свидетелей, отгороженных от них дистанций прошедших лет. Разговорные сцены о школе, дворовых правилах, повсеместной нищете, взрослении на фоне Чеченской и последствий Афганской войн прерываются тут отчаянными танцами, в которых зрители могут принять участие. Ритм первой части спектакля не позволяет действию застревать ни в радостных дискотечных мотивах, ни в трагических событиях, которые сопутствовали становлению демократии после развала Советского Союза. Сознание не фокусируется на чем-то слишком долго – детство ведь все равно детство, где и как бы оно не протекало. Дистанция создается за счет иронических комментариев о жизни уже в 2020-х: о том, как мы знакомимся в специальных приложениях, беспокоимся об экологии или отказываемся есть мясо на волне очередного модного тренда. Они же помогают протянуть мостик между 1990-ми и днем сегодняшним, выстроить диалог не только между подростками разных поколений, позволяют уже выросшим людям оглянуться назад, обратиться к своему прошлому, подвергнув сомнению собственный опыт. То, что в детстве воспринималось как норма (во-первых, все так жили, а во-вторых, чем младше человек, тем менее вариативна его реальность) по прошествию лет нормой уже не кажется, требует осмысления и пересмотра. Процесс перекодирования эмоционального опыта, полученного в детстве, рефлексия – главный двигатель спектакля. В условной его второй части действие перестает прерываться веселыми дискотеками, а повествование заходит на территорию личных катастроф, становится более глубоким, приобретает исповедальную интонацию. Мы видим вариативность судеб ребят, выросших в одном дворе и имеющих общий бэкграунд. Так мы узнаем, что Скрипач (Сержук Андреев) продал свою скрипку, связался с плохой компанией и увлекся наркотиками, но спустя много лет смог побороть пагубное пристрастие. А Босс (Богдан Гудыменко), чье ответственное отношение к учебе в музыкалке нередко становилось предметом насмешек друзей, стал все-таки оперным певцом. Зрители слышат звучащую в записи оперную арию, исполняемую Боссом реальным – тем, что послужил прототипом для пьесы и спектакля. В финале на сцену выходят сегодняшние мальчишки – ребята 10-12 лет – на плечи которых актеры надевают свои куртки. Они символически передают им не только беззаботные дни, но и страшное наследие собственного детства, разделяя вместе с ними ответственность за будущее – за то, какие курточки окажутся на плечах мальчишек следующего поколения.
В непривычных для себя уличных декорациях Двора у Гостиных Дворов расположились инклюзивный спектакль «Лес. Застолье» и «Хорошо, что я такой» Мастерской Брусникина. Первый – одна из частей проекта-грибницы «Лес», инициированного в Санкт-Петербурге режиссером Борисом Павловичем, и объединившего театр с философией Владимира Бибихина. Автор «Застолья» Саша Никитина предлагает зрителям стать участниками уютных домашних посиделок, где все равны и всем есть место. Во втором – сценическом сочинении Андрея Гордина – самых маленьких зрителей знакомили с детскими стихотворениями и прозой российских авторов.
Хозяева фестиваля представили новую редакцию легендарного спектакля Виктора Панова «Не любо – не слушай» по сказкам архангелогородцев Степана Писахова и Бориса Шергина. С ним Молодежный театр принимал участие на фестивалях в Авиньоне, Портленде, Кракове, Тунисе, Австралии. В Архангельске он собрал десятки зрителей, расположившихся с разных сторон от импровизированной сцены, занимавших места на ступеньках от набережной до площади Мира. Они с удовольствием подпевали задорным песням, основанным на местном фольклоре, и принимали участие в небольших интерактивах.
Среди приглашенных мастеров уличного жанра был московский театр клоунады «Микос» со своим знаменитым спектаклем «Авиаторы». Цирковая виртуозность в нем соседствует с клоунской нелепостью, артисты то удивляют публику чудесами чисто исполненных фокусов и акробатических трюков, то смешат намеренным отсутствием номеров, поданным с неизменной для арены помпезностью. Каждый из артистов работает в своем, резко контрастирующем с партнерами образе: лысый здоровяк в кожаной куртке с угрюмым лицом, недовольная женщина со страшной гримасой на лице и взъерошенными, как от удара током волосами, интеллигентный, немного заискивающий умелец-акробат, и нелепый трепетный юноша-романтик. Вся это разношерстная компания на протяжении часа пытается запустить в небо потерпевший крушение самолет, и в финале зрителей обливают пеной, словно беря с собой в полет над облаками. Спектакль и гомерически смешной, и нежный, декларирующий веру в себя, показывающий, что даже самое безнадежное дело может увенчаться успехом, если приложить достаточно усилий.
Фееричным завершением фестиваля стал спектакль «Люди и рыбы», созданный Антоном Адасинским и DEREVO art house в копродукции с Хором Дурацкого. Его играли в два вечера. В первый по набережной Двины шел веселый караван, приглашавший всех встречных на вечеринку по случаю потопа. На второй развернулась своеобразная оратория. На песчаном берегу у самой реки стоял огромный корабль, на который Ной собирал пассажиров в преддверии катастрофы. Однако водные жители – хор рыб в причудливых шляпах-рыбьих хвостах – такому исхода явно не были рады, сообщив, что не нужны им тут никакие твари, «ни одни, ни по паре». Спектакль – длинное музыкальное, динамичное, но вместе с тем медитативное полотно – рассуждение о пути к спасению и о его возможности в мире. Он был создан с учетом места, река и набережная не были для него просто импровизированной сценой или природными декорациями. Место помогало рассказать историю: вот Двина, а вот новый Ной со своим ковчегом. На фоне застывшего живописного пейзажа катали огромный золотой рубль, танцевали девушки в красных платьях, символизирующие пороки и болезни общества. Грозные хоровые партии рыб, звучащие здесь как высший голос, иного, не земного, мира, маленькие на фоне безграничного водного горизонта люди, метущиеся в своих низменных страстях, и дым, идущий от корабля, уничтожая надежду на спасение – все в этом спектакле чистейшая зримая поэзия. Это очень тонкая, нежная и лирическая работа, трагическая по своей сути, но не интонации. Адасинскому удается погрузить зрителей в состояние полного безвременья, кажется, что на пару часов все вокруг замирает, есть только мы, ждущие своей очереди на ковчег, свободные рыбы-проповедники и горящий корабль, который убивает всякую надежду. Но все это в мире физическом, ощутимом и объяснимом. А в метафизическом поле мы видим в финале, когда Ной убегает в воду по закатному лучу, скрываясь то ли под водой, то ли за далью горизонта, абсолютную чистоту и тишину земли. Да, физически никто не спасется, но, быть может, только это одно и дает надежду на возрождение всего земного в ином качестве. И спустя несколько мгновений оглушающей чистоты природы где-то вдалеке, почти сливаясь с горизонтом, выплывает на огромной рыбе Ной. В эпилоге на песок выходил сам Антон Адасинский в белом брючном костюме, белой шляпе и пел свою песню: