В конце января лаборатория «Эхо БДФ» проходила в Озерске – небольшом закрытом городе в открытом к эксперименту Театре драмы и комедии «Наш дом». Театр с большим репертуаром, увлеченно занимающийся проектной деятельностью, на несколько дней стал настоящим домом для трех команд, которые после нескольких дней интенсивной работы представили свои эскизы. На этот раз у групп не было единого тематического вектора. Рассказывает о них Олеся Кренская.
Лаборатория, проводимая в рамках «Эхо БДФ» (Большого детского фестиваля), на сегодняшний день одна из немногих эффективных практик, направленных на реальное развитие детского театра в регионах. К участию приглашаются тандемы – режиссер и художник, которые отбираются экспертным советом. Вместе с актерами и цехами театра они за несколько дней представляют на публику свои эскизы, которые затем могут вырасти в спектакли и войти в репертуар. Для театров важен как сам процесс, так и результат: опыт работы с новыми режиссерами, публичные обсуждения и обогащение афиши.
Режиссер Ксения Павлова и художник Дарья Арбенина, взяв за основу книгу Ольги Фадеевой «Здравствуй, зима!», придумали нежную и поэтичную историю «Следы на снегу». Формально ее можно отнести к бэби-театру, но, кажется, этот эскиз имеет более широкий и, можно даже сказать, уникальный возрастной потенциал – от самых маленьких, только начинающих познавать театр, до дошкольников, интересующихся окружающим миром: каждый увидит и унесет свое.
Зрители удобно располагаются на подушках в непосредственной близости от происходящего. Особую атмосферу придает таинственный тихий персонаж, расположившийся на брусьях над сценой. Мы видим только подол белого платья, белые носки, сыплющийся сверху снег. Это творец всей представшей перед нами красоты – зима. Все пространство закутано в мягкие белые одеяла, отправляющие нас одновременно и в зимний лес, и в уютный сон, где идет-продолжается неспешная жизнь: появляются птички, торопливо добывающие семена, маленький зверек суетливо прячется в норку, а заяц упрямо скачет по заснеженной тропе.
По ходу медитативного и бессловесного действия белый задник превращается в экран, и некоторые сцены показываются как в привычном теневом театре, так и с помощью не столь часто используемого в театре приема песочной анимации. Рассказчик поднимает кусок прозрачного пластика, и – перед нами подводный мир, где на белом фоне неторопливо плавают подо льдом цветные рыбы. Актер надевает на голову рога, меняет пластику, и вот огромный лось пробирается по высоким сугробам, а его следы транслируются на экран. Эта потусторонность очень уместно и эффектно работает на предложенный формат сновидения. К сожалению, на момент показа не совсем внятно прозвучал статус героя – в разные моменты он казался то впадающим в спячку медведем, то натуралистом, любителем природы. К последнему отсылают довольно бытовой костюм, чайник, чашка и лампы, присутствующие в декорации. Однако в целом потенциал эскиза очевиден.
Режиссер Екатерина Шихова и художник Александра Стрельникова представили свою версию пьесы Керен Климовски «Мой папа – Питер Пэн». Действие разворачивается вокруг семейного кризиса, где мама тащит на себе дом, а папа ведет весьма легкомысленную жизнь, уверяя сына, что он и есть тот самый Питер Пэн, и свои трехдневные отлучки он проводит не где-то, а на том самом фантастическом острове. На сцене конструкция, обозначающая несостоявшуюся мечту отца об актерской карьере и напоминающая сцену-эстраду, с которой взрослые свысока говорят с малышом. Его имя мы слышим всего пару раз, гораздо чаще звучит «малыш», что, конечно же, не может не вызывать аллюзий с одиноким героем повестей о Карлсоне.
«Заботливый» родитель дарит мальчику не булыжник, как в пьесе, а белый воздушный шарик. И этот образ «есть вещь и нет вещи» еще больше обесценивает подарок. Безусловная находка художника – мыльные пузыри в качестве средства от страха. Такая зримая терапия: был страх, да и лопнул. В самом начале эскиза мама и учительница напевают мотив «Баю-баюшки-баю», мелодично предупреждая, что опасно быть на краю, да и за краем в общем-то тоже. И если отец остался в инфантильном детском мире, то сыну пришлось его покинуть раньше времени, столкнувшись с недоверием, обманом и разочарованием. Он, уже взрослый, очень хочет поговорить с отцом, но увы.
Постановщики «вырезали» из пьесы несколько сцен, в том числе и финальную, когда папа улетает в окно. Обычная история для лабораторного формата, где задача поставить весь материал не стоит. В целом это купирование никак на повлияло на общее впечатление от эскиза, щедрого на драйв, эмоции и золотую пыльцу, но обделенного отношениями и переживаниями. Стремление не забывать родителя и неуемное желание поговорить с ним вызывают как минимум непонимание.
Режиссер Ирина Криворукова и художник Ксения Демьянова решили переосмыслить старую сказку на новый лад, вдохновившись «Иванушкой-дурачком». Той сказкой, где он кормил собственную тень клецками, выколол глаза разбегающимся овцам, а в финале и вовсе утопил родных братьев. Кажется, что описываемую жестокость Иванушки совершенно невозможно перенести на сцену, не травмировав зрителей. Однако постановочной группе удалось «переварить» материал в формат едва ли не притчи, дополнив его элементами вербатима от подростков.
Иванушка здесь – обычный реальный парень, который заполучил свое прозвище еще в детском саду, нарисовав вместо снежинок белочку. Далее мы услышим короткие истории о первом поцелуе (она рифмуется со слепыми овцами), о спасении утопающего (она отсылает к переосмыслению благого намерения). Эти рассказы ловко вписаны в литературную фабулу, трансформируя сказку лишь в ненавязчивую формальную оболочку. На этом фоне сюжет с барином, стремящимся к господству любой ценой, даже собственной жизни, выглядит довольно актуально. Среди дефилирующих и меняющих коктейльные платья девушек внезапно появляется медведица в сарафане, вмиг разбивая иллюзии об эволюции общества. В финале эскиза поворотный круг, неумолимая власть истории, вращает неподвижный, молчаливый хоровод героев – непобедимых архетипов. И в памяти всплывает «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
Разность всех трех работ заставляет с большим нетерпением ждать итогового решения Озерского театра, которому предстоит довольно нелегкий выбор.
Олеся Кренская
Лаборатория, проводимая в рамках «Эхо БДФ» (Большого детского фестиваля), на сегодняшний день одна из немногих эффективных практик, направленных на реальное развитие детского театра в регионах. К участию приглашаются тандемы – режиссер и художник, которые отбираются экспертным советом. Вместе с актерами и цехами театра они за несколько дней представляют на публику свои эскизы, которые затем могут вырасти в спектакли и войти в репертуар. Для театров важен как сам процесс, так и результат: опыт работы с новыми режиссерами, публичные обсуждения и обогащение афиши.
Режиссер Ксения Павлова и художник Дарья Арбенина, взяв за основу книгу Ольги Фадеевой «Здравствуй, зима!», придумали нежную и поэтичную историю «Следы на снегу». Формально ее можно отнести к бэби-театру, но, кажется, этот эскиз имеет более широкий и, можно даже сказать, уникальный возрастной потенциал – от самых маленьких, только начинающих познавать театр, до дошкольников, интересующихся окружающим миром: каждый увидит и унесет свое.
Зрители удобно располагаются на подушках в непосредственной близости от происходящего. Особую атмосферу придает таинственный тихий персонаж, расположившийся на брусьях над сценой. Мы видим только подол белого платья, белые носки, сыплющийся сверху снег. Это творец всей представшей перед нами красоты – зима. Все пространство закутано в мягкие белые одеяла, отправляющие нас одновременно и в зимний лес, и в уютный сон, где идет-продолжается неспешная жизнь: появляются птички, торопливо добывающие семена, маленький зверек суетливо прячется в норку, а заяц упрямо скачет по заснеженной тропе.
По ходу медитативного и бессловесного действия белый задник превращается в экран, и некоторые сцены показываются как в привычном теневом театре, так и с помощью не столь часто используемого в театре приема песочной анимации. Рассказчик поднимает кусок прозрачного пластика, и – перед нами подводный мир, где на белом фоне неторопливо плавают подо льдом цветные рыбы. Актер надевает на голову рога, меняет пластику, и вот огромный лось пробирается по высоким сугробам, а его следы транслируются на экран. Эта потусторонность очень уместно и эффектно работает на предложенный формат сновидения. К сожалению, на момент показа не совсем внятно прозвучал статус героя – в разные моменты он казался то впадающим в спячку медведем, то натуралистом, любителем природы. К последнему отсылают довольно бытовой костюм, чайник, чашка и лампы, присутствующие в декорации. Однако в целом потенциал эскиза очевиден.
Режиссер Екатерина Шихова и художник Александра Стрельникова представили свою версию пьесы Керен Климовски «Мой папа – Питер Пэн». Действие разворачивается вокруг семейного кризиса, где мама тащит на себе дом, а папа ведет весьма легкомысленную жизнь, уверяя сына, что он и есть тот самый Питер Пэн, и свои трехдневные отлучки он проводит не где-то, а на том самом фантастическом острове. На сцене конструкция, обозначающая несостоявшуюся мечту отца об актерской карьере и напоминающая сцену-эстраду, с которой взрослые свысока говорят с малышом. Его имя мы слышим всего пару раз, гораздо чаще звучит «малыш», что, конечно же, не может не вызывать аллюзий с одиноким героем повестей о Карлсоне.
«Заботливый» родитель дарит мальчику не булыжник, как в пьесе, а белый воздушный шарик. И этот образ «есть вещь и нет вещи» еще больше обесценивает подарок. Безусловная находка художника – мыльные пузыри в качестве средства от страха. Такая зримая терапия: был страх, да и лопнул. В самом начале эскиза мама и учительница напевают мотив «Баю-баюшки-баю», мелодично предупреждая, что опасно быть на краю, да и за краем в общем-то тоже. И если отец остался в инфантильном детском мире, то сыну пришлось его покинуть раньше времени, столкнувшись с недоверием, обманом и разочарованием. Он, уже взрослый, очень хочет поговорить с отцом, но увы.
Постановщики «вырезали» из пьесы несколько сцен, в том числе и финальную, когда папа улетает в окно. Обычная история для лабораторного формата, где задача поставить весь материал не стоит. В целом это купирование никак на повлияло на общее впечатление от эскиза, щедрого на драйв, эмоции и золотую пыльцу, но обделенного отношениями и переживаниями. Стремление не забывать родителя и неуемное желание поговорить с ним вызывают как минимум непонимание.
Режиссер Ирина Криворукова и художник Ксения Демьянова решили переосмыслить старую сказку на новый лад, вдохновившись «Иванушкой-дурачком». Той сказкой, где он кормил собственную тень клецками, выколол глаза разбегающимся овцам, а в финале и вовсе утопил родных братьев. Кажется, что описываемую жестокость Иванушки совершенно невозможно перенести на сцену, не травмировав зрителей. Однако постановочной группе удалось «переварить» материал в формат едва ли не притчи, дополнив его элементами вербатима от подростков.
Иванушка здесь – обычный реальный парень, который заполучил свое прозвище еще в детском саду, нарисовав вместо снежинок белочку. Далее мы услышим короткие истории о первом поцелуе (она рифмуется со слепыми овцами), о спасении утопающего (она отсылает к переосмыслению благого намерения). Эти рассказы ловко вписаны в литературную фабулу, трансформируя сказку лишь в ненавязчивую формальную оболочку. На этом фоне сюжет с барином, стремящимся к господству любой ценой, даже собственной жизни, выглядит довольно актуально. Среди дефилирующих и меняющих коктейльные платья девушек внезапно появляется медведица в сарафане, вмиг разбивая иллюзии об эволюции общества. В финале эскиза поворотный круг, неумолимая власть истории, вращает неподвижный, молчаливый хоровод героев – непобедимых архетипов. И в памяти всплывает «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
Разность всех трех работ заставляет с большим нетерпением ждать итогового решения Озерского театра, которому предстоит довольно нелегкий выбор.
Олеся Кренская
