Коми-Пермяцкий национальный драматический театр имени Горького в восьмой раз проводит лабораторию “Живая классика”, в этот раз ее темой стали “Отцы и дети”. Эскизы выстроились в хронологическом порядке написания текстов. Пушкин, Горький, Щербакова, современная пьеса Дмитрия Ретиха. И оказалось, что в большей степени они говорят, вернее даже кричат, о любви. А прологом стал эскиз “Глазами взрослого”.
Драматург и театральный педагог Дмитрий Ретих предложил участникам студи при театре, в большинстве своем подросткам, разобраться в технике вербатима, что такое взросление. В мизансцене круга, с разброшенными тут и там игрушками участники лаборатории искали “вкус взрослости” и ту самую точку, когда их персонаж повзрослел. Не было никаких обобщений, но становилось понятно, что этот момент происходит, когда человек теряет близкого взрослого или сам впервые вынужден о ком-то заботиться. И эти разброшенные игрушки, и тема заботы стали незапланированным камертоном для последующих эскизов.
Мальчик (Матвей Петров) выходит на малую сцену, ставит табуретку, встает на нее и заявляет название эскиза - “Станционный смотритель”. Это ироничное начало задает тон всему дальнейшему действию, задуманному режиссером Камилем Гатауллиным. В дверях, в контровом свете, появляется фигура мужчины, позже можно будет разглядеть, что у него набеленное лицо, и он сразу нацепит на голову плюшевые беличьи уши. Они сползают на лоб, и их надо иногда поправлять - и это подарок для режиссера и актера, в этом жесте весь Иван Петрович Белкин. Александр Федосеев играет автора активным персонажем-мотором. Он не пушкинский наблюдатель удивительной истории, он автор, актор, буквально все запускает в движение собственными руками. Подает Вырину чемодан с надписью “Досада”, включает по мере необходимости не скрытую за кулисами театральную машинерию.
Драматург и театральный педагог Дмитрий Ретих предложил участникам студи при театре, в большинстве своем подросткам, разобраться в технике вербатима, что такое взросление. В мизансцене круга, с разброшенными тут и там игрушками участники лаборатории искали “вкус взрослости” и ту самую точку, когда их персонаж повзрослел. Не было никаких обобщений, но становилось понятно, что этот момент происходит, когда человек теряет близкого взрослого или сам впервые вынужден о ком-то заботиться. И эти разброшенные игрушки, и тема заботы стали незапланированным камертоном для последующих эскизов.
Мальчик (Матвей Петров) выходит на малую сцену, ставит табуретку, встает на нее и заявляет название эскиза - “Станционный смотритель”. Это ироничное начало задает тон всему дальнейшему действию, задуманному режиссером Камилем Гатауллиным. В дверях, в контровом свете, появляется фигура мужчины, позже можно будет разглядеть, что у него набеленное лицо, и он сразу нацепит на голову плюшевые беличьи уши. Они сползают на лоб, и их надо иногда поправлять - и это подарок для режиссера и актера, в этом жесте весь Иван Петрович Белкин. Александр Федосеев играет автора активным персонажем-мотором. Он не пушкинский наблюдатель удивительной истории, он автор, актор, буквально все запускает в движение собственными руками. Подает Вырину чемодан с надписью “Досада”, включает по мере необходимости не скрытую за кулисами театральную машинерию.
Спектакль “Станционный смотритель” / фото: Дмитрий Майбуров
Анатолий Радостев в роли Смотрителя экономен в жестах, он цепок и ловок в повторяющихся движениях (например, в подготовке к делу складного стаканчика). Это возрастное. Белое лицо Вырина - маска не только мима, но смерти. Перемена произойдет в тот момент, когда красная нить, которую отец и дочь держат в руках будет оборвана, отмечая точный, а потому наиболее болезненный момент сепарации.
В финале вновь появится мальчик, в его руках та же красная нить, за нее он тянет игрушечный грузовик с землей. Анастасия Бражникова в роли Дуни, не снимая грима, сбрасывает маску надменной беглянки, за которой оказывается лицо любящей дочери. Но вернуться к отцу можно только после его смерти, и это не цинично, это нормально. Кстати, эта единственная сцена, в которой Белкин отступает, предоставляя героине своей повести право на паузу.
В финале вновь появится мальчик, в его руках та же красная нить, за нее он тянет игрушечный грузовик с землей. Анастасия Бражникова в роли Дуни, не снимая грима, сбрасывает маску надменной беглянки, за которой оказывается лицо любящей дочери. Но вернуться к отцу можно только после его смерти, и это не цинично, это нормально. Кстати, эта единственная сцена, в которой Белкин отступает, предоставляя героине своей повести право на паузу.
Антон Свит назвал свой эскиз по “Мещанам” “Я не умею любить”, отказывая в этом умении всем персонажам пьесы Горького. Конечно, это провокация. Безответная любовь называется неумелой. Но вдруг Анатолий Попов в роли Бессемёнова едва улыбнется, заговорив о детях, которые бесят и бесятся. Или Татьяна (Валерия Симакова) заботливо достанет кувшин воды для перепачканного Нила. А потом, несмотря на то. что жизнь свою она тащит волоком, буквально на бегу переоденется в платье с длинной нитью жемчуга, чтобы оказаться в обществе Елены и ее веселых гостей.
Персонажи по-разному тянутся друг к другу, чтобы оттолкнуться как полярно заряженные частицы. Режиссер подчеркивает разобщенность мизансценами. Бессемёнов с женой сидят непосредственно за столом, Татьяна и Петр - на некотором отдалении. Елена настаивает на признании Петра, оба они сидят на подлокотниках кресла, но молодой старательно смотрит в сторону, хотя не убирает свою руку из-под руки девушки. Анастасия Утробина здесь не просто чаровница, она верит, что с этим большим неловким мальчиком, каким его играет Василий Шипицын, можно поделиться любовью к жизни.
Персонажи по-разному тянутся друг к другу, чтобы оттолкнуться как полярно заряженные частицы. Режиссер подчеркивает разобщенность мизансценами. Бессемёнов с женой сидят непосредственно за столом, Татьяна и Петр - на некотором отдалении. Елена настаивает на признании Петра, оба они сидят на подлокотниках кресла, но молодой старательно смотрит в сторону, хотя не убирает свою руку из-под руки девушки. Анастасия Утробина здесь не просто чаровница, она верит, что с этим большим неловким мальчиком, каким его играет Василий Шипицын, можно поделиться любовью к жизни.
Спектакль “Я не умею любить” / фото: Дмитрий Майбуров
“Не дайте мне возненавидеть”, - чеканит в финале Татьяна. “Терпели и терпеть будем”, - не слышит ее отец. Если верть Антону Свиту, то герои прокачали эти свои чувства в ущерб любви. Один Нил (Дмитрий Хорошев) здесь выглядит уверенным, потому что все проверяет на своем опыте. “Ты такой свежий...”, - пытается найти нужное слово Татьяна, и Нил, превращая в итоге все в шутку, нюхает свои подмышки. В этом мире это лучше доказательство собственной витальности.
Виктории Печерниковой досталось удивительное пространство - фойе малой сцены, закругленное, с большими окнами. В повести Галины Щербаковой персонажи уже знают трагический финал и пытаются понять, где каждый из них был прав или допустил ошибку. Таким образом место инсценировки занял коллективный рассказ.
Все присутствуют на сцене и занимаются своими делами даже когда Рома и Юля впервые оказываются дома наедине. Влюбленные подростки забираются на подоконник и играют там свою “сцену на балконе”. Они неловко стягивают друг с друга свитера и прячутся за занавеской, а потом растерянно подбирают не свою одежду. Для взрослых это выглядит смешно. Молодость актеров Кирилла Поносова и Ксении Отиновой примиряет с прозой 1970-х годов, которая в контакте с днем сегодняшним до обидного легко сдает позиции, теряя актуальность для современного поколения подростков.
Интересно и точно выстроен взрослый дуэт персонажей Марины Бенцал и Светланы Суханцевой. Женщины в строгих костюмах того времени, учительница и мать. Но важно, что еще они обе - дочери властных родительниц по-разному проживающие этот опыт. Задумчивая суховатая Татьяна (Марина Бенцал) какое-то время продолжает вести диалоги с умершей мамой, решаясь в итоге на запоздалый бунт. Пышущая гиперактивностью, впадающая в гиперопеку мама Ромы (Светлана Суханцева) заряжается энергией от простого разговора по телефону со строгой матерью из Ленинграда, оставаясь до конца послушной.
Виктории Печерниковой досталось удивительное пространство - фойе малой сцены, закругленное, с большими окнами. В повести Галины Щербаковой персонажи уже знают трагический финал и пытаются понять, где каждый из них был прав или допустил ошибку. Таким образом место инсценировки занял коллективный рассказ.
Все присутствуют на сцене и занимаются своими делами даже когда Рома и Юля впервые оказываются дома наедине. Влюбленные подростки забираются на подоконник и играют там свою “сцену на балконе”. Они неловко стягивают друг с друга свитера и прячутся за занавеской, а потом растерянно подбирают не свою одежду. Для взрослых это выглядит смешно. Молодость актеров Кирилла Поносова и Ксении Отиновой примиряет с прозой 1970-х годов, которая в контакте с днем сегодняшним до обидного легко сдает позиции, теряя актуальность для современного поколения подростков.
Интересно и точно выстроен взрослый дуэт персонажей Марины Бенцал и Светланы Суханцевой. Женщины в строгих костюмах того времени, учительница и мать. Но важно, что еще они обе - дочери властных родительниц по-разному проживающие этот опыт. Задумчивая суховатая Татьяна (Марина Бенцал) какое-то время продолжает вести диалоги с умершей мамой, решаясь в итоге на запоздалый бунт. Пышущая гиперактивностью, впадающая в гиперопеку мама Ромы (Светлана Суханцева) заряжается энергией от простого разговора по телефону со строгой матерью из Ленинграда, оставаясь до конца послушной.
Спектакль “Глазами взрослого” / фото: Дмитрий Майбуров
Финал известен, и он не такой светлый, как в популярном фильме, только Печерникова неожиданно меняет ракурс. Рома оказывается на первом плане, прямо перед зрителями, в то время как Юля и все взрослые на улице за окнами, вне сценического пространства, она стучат в стекла. И это контраст с прологом: зрители рассаживаются в тот момент, когда все персонажи всматриваются в городскую даль. Окно, обещающее огромный мир за собой, в итоге оказывается оказывается смертоносным.
Режиссер Иван Чигасов представил эскиз по пьесе Дмитрия Ретиха “Площадь защитников неба”. Того самого Ретиха, который поставил первый эскиз “Глазами ребенка”. Того самого Ретиха, который родился в Кудымкаре и вырос в театре. Пьесу можно найти по ссылке - https://lubimovka.art/retih. Если в двух словах, то герой и героиня встречаются в трех разных возрастах в разряженном пространстве, чтобы героиня лишний раз стала приглашенной свидетельницей суицида героя. Спасение ведет к расставанию. И вдруг отношения персонажей Горького на фоне пьесы Ретиха кажутся таким простыми, где есть шанс собрать осколки семьи.
Режиссер Иван Чигасов представил эскиз по пьесе Дмитрия Ретиха “Площадь защитников неба”. Того самого Ретиха, который поставил первый эскиз “Глазами ребенка”. Того самого Ретиха, который родился в Кудымкаре и вырос в театре. Пьесу можно найти по ссылке - https://lubimovka.art/retih. Если в двух словах, то герой и героиня встречаются в трех разных возрастах в разряженном пространстве, чтобы героиня лишний раз стала приглашенной свидетельницей суицида героя. Спасение ведет к расставанию. И вдруг отношения персонажей Горького на фоне пьесы Ретиха кажутся таким простыми, где есть шанс собрать осколки семьи.
Спектакль “Площадь защитников неба” / фото: Дмитрий Майбуров
Чигасов начинает действие эскиза за полупрозрачной пленкой. И она намекает на затянувшийся ремонт, а по мере раскрытия деталей сюжета - на шторку в ванной, за которой можно резать вены, а дальше млечный путь, по которому может в космосе ехать одинокое такси. Пленка падает, за ней появляется Зоя, она поднялась без лифта на 19-й этаж, и у нее отдышка. И это ключ к существованию всех шести персонажей, которым не уйти от автора - сбившееся дыхание на том свете. Зою и Марата окружают картонные декорации и мягкие игрушки. Последние - уютные, яркие, любимые - станут дублерами, которым предстоят разрезанные лапы и прыжки из окна.
Пассажирку такси, третье явление Зои, играет Вера Чугайнова, яркая характерная актриса с печальными глазами, а еще мама драматурга. Так эскиз “Площадь защитников неба” стал на лаборатории самым ярким воплощением темы отцов и детей.
Пассажирку такси, третье явление Зои, играет Вера Чугайнова, яркая характерная актриса с печальными глазами, а еще мама драматурга. Так эскиз “Площадь защитников неба” стал на лаборатории самым ярким воплощением темы отцов и детей.