Удивительно, но и спустя восемьдесят лет после своей смерти Даниил Хармс все еще шокирует и провоцирует. Обсуждение его стихов в питерской школе может привести к увольнению учительницы, а некоторым принимающим решения взрослым он по-прежнему представляется глубоко недружественным и непонятным писателем. Дети, однако, реагируют на творчество знаменитого обэриута с большим интересом. По крайней мере, на мартовской премьере в Новосибирске они радостно включались в игру с его стихами, охотно фантазировали в ответ на абсурдные вопросы и искренне веселились, когда слышали недоступные солидным дядям шутки. Тем самым был в который раз развеян стереотип про «заумного и слишком сложного» писателя.
В спектакле молодой, но уже широко известной в узких театральных кругах Кардымон и ее соавторов – художницы Анастасии Юдиной, «звукодела» Владимира Бочарова и художника по свету Елены Алексеевой – Хармс предстает как человек немного странный, но зато с юмором. У него много лиц и имен (Даня Ювачев, Хормс, Ххоермс, Хармс и так далее), он никогда не ковыряет в носу, летает на Луну и вечно спорит с бабушкой, но зато с ним нескучно. К тому же он всегда знает, как устроить праздник даже в самый обычный будний день, поэтому вторник в «Великане Бобов» превращается в «Школармс», а среда – в «Чармс». И, наконец, он предлагает даже самым маленьким зрителям, энергичным подросткам и адекватным взрослым такие игры, от участия в которых решительно невозможно отказаться.
Собственно, идея спектакля родилась у драматурга и поэта Егора Зайцева в ответ на традиционные интерпретации Хармса. Егор признается, что Хармс – «один из важнейших лично для него авторов, сочетающий глубокое философское сомнение в устройстве мира, его укорененности в языке и удивительную легкость, витальность, творческую свободу, игру и икру, из которой он вроде бы как бы родился». Егор говорит, что хотя, с одной стороны, «детский спектакль по Хармсу – решение как будто и очевидное», они с командой изначально «ставили перед собой непростую задачу использовать как детские, так и взрослые тексты писателя». А еще им хотелось сделать самого Хармса «главным героем и главным предметом изображения».
«При этом, – продолжает Зайцев, – нужно было избежать линейно-биографического нарратива, когда наиболее похожий на автора актер выступает в его роли, пытаясь добиться биографического сходства (как, например, в фильме Ивана Болотникова). Именно этим обусловлено решение сделать каждого из актеров Хармсом в свой день недели, не обращая внимания на внешность, рост, пол, темперамент. А вообще, просто хотелось, чтобы все получили обэриутский кайф: дети, родители, актеры, команда!».
Спектакль действительно получился веселый и энергичный – то ли благодаря хорошо подобранному материалу, то ли молодым актерам, то ли слаженности работы постановочной команды. Конечно, временами – как это часто бывает на каникулярных утренних показах – действие теряет темп и чуть подвисает ближе к финалу, но в целом большинство детей ни на секунду не теряют интереса к странному поэту, единому в семи лицах, и весело хохочут над его остроумными придумками, произнесенными с серьезным, совершенно каменным лицом. Порой спектакль даже напоминает музыкальный концерт: с чередованием равноценно зрелищных номеров и бесконечным интерактивом, когда хочется подпевать и скандировать.
Идея «рок-концерта для детей, чтобы они бесились, кричали, комментировали происходящее», – по признанию Полины Кардымон, и была одной из задач создателей спектакля. «Чтобы театр для них не был пыткой сидения на кресле, чтобы им было круто!» Про сам процесс репетиций Полина говорит, что сначала они с Егором сочинили сюжет и уже потом, двигаясь по нему, «подбирали наиболее точные тексты Хармса, от дневников до детский произведений». В результате работать над спектаклем было совсем несложно: «Мы всей командой очень давно и крепко любим Даниила Хармса и хотели показать детям, какой он крутой и смешной; хотели, чтобы в первую очередь наши внутренние дети были счастливы от услышанного и увиденного».
Мысль Кардымон про внутреннего ребенка очень любопытная. Многим из нас до сих пор сложно осознать, что Хармс есть внутри у каждого, и выпустить его наружу: настолько мы боимся быть смешными, непонятыми, нелепыми. Лишнее тому подтверждение – реакция на спектакль некоторых взрослых, которые смущенно хихикали в кулачок или даже хватали детей за руку и уходили из зала в самый разгар действия. Думаю, такая «стыдливость» связана не только со странноватым с общепринятой точки зрения юмором писателя, но и с его нетривиальными бытовыми привычками и социально неодобряемым поведением, которые в «Великане Бобов» не прячут, а, наоборот, даже выпячивают. И, прежде всего, в художественном оформлении спектакля.
Главный ход визуального решения тут – разъятое на части лицо Хармса с хрестоматийного портрета, украшенное яркими цветными горошинами. Все семеро артистов – по количеству дней недели – носят маски с портретом Хармса разного размера, от больших до совсем крошечных. Плюс одинаковые белые унисекс-комбинезоны, белые «кроксы» и разноцветные носки. Помимо замечательно лаконичных и при этом выразительных костюмов питерская художница Анастасия Юдина, которая впервые работает с Полиной Кардымон, сочинила и множество разного рода придумок, имеющих непосредственное отношение к повествованию и помогающих актерам быть максимально включенными в игру. Это и парящая в воздухе серая рыба, и оранжевые шарики икры, и ироничные мультяшные маски, и гигантская луна с обглоданным боком.
Сама Юдина говорит, что вместе с соавторами они «хотели создать хармсоцентричный мир, где слова и соответствующие им визуальные образы могут абсолютно не совпадать друг с другом. Материальным воплощением этой вселенной стала большая, распадающаяся на части голова Хармса со «скитлстрянкой», откуда высыпаются, выбегают и вылетают фрагменты мира великана бобов, образуя непрерывно трансформирующуюся среду, насыщенную визуальными аттракционами». А вообще, – продолжает она – «детские спектакли для меня – сложная и непонятная зона, в которой у меня был неудачный опыт. Поэтому заходить на эту территорию, да еще с новой командой было немного страшно. Но в итоге со-настройка случилась в первом же общем зуме и процесс был очень легким и горизонтальным, а на стадии выпуска даже терапевтическим, бережным по отношению ко всем его участникам. В наше непростое время это имеет для меня особую ценность».
Мысль о терапевтической силе спектакля справедлива и с точки зрения обычного зрителя. Во-первых, когда о том, что тревожит и волнует, нельзя говорить прямо, на помощь приходит эзопов язык, истинным мастером которого был Хармс. Во-вторых, в нынешней ситуации психологи рекомендуют максимально проявлять эмоции, в том числе хохотать и смеяться до упаду, – что и происходило со многими детьми в зале. Ну и, наконец, живое включение в спектакль и поощряемое авторами активное участие сегодня важно как никогда: если мы не можем прямо сейчас кардинально поменять свою жизнь, то попробуем ненадолго стать «акторами» хотя бы в театре. И тогда, возможно, что-то изменится не только внутри, но и снаружи.