Режиссер Арина Гулимова часто обращается к современной детской литературе. В декабре она выпустила две премьеры по повестям российских авторов – «Зимнего мастера» Нины Дашевской в Северском музыкальном театра и «Кот тут главный» в петербургском «Театральном проекте 27». Мария Симонова поговорила с режиссером об особенности работы в музыкальном театре, всеобщей любви к котикам, сложностях выбора материала, радости работы с драматургами и важности психотерапии.
Недоросль: Арина, как ты относишься к детским и подростковым спектаклям?
Гулимова: Не могу назвать себя «детским режиссером». Я училась все-таки на режиссера драмы, хотя в нашей системе театрального образования нет отдельного направления для тех, кто будет потом заниматься спектаклями для детей или подростков. Это обычно приходит с опытом. Признаюсь, считаю, это одна из самых сложных ниш в театре. Намного проще сделать «стандартную» драматическую пьесу с прямыми конфликтами или витиеватым сюжетом, интригами, поставить интеллектуальную головоломку. А в спектакле для детей ты как режиссер должен удержать внимание зрителей, которое быстро уходит, и это надо учитывать. Постоянно ищешь новые приемы, смыслы, визуальные решения. Для актеров, мне кажется, работать на детскую аудиторию это с одной стороны, интересно, с другой – испытание.
Недоросль: Когда такие постановки появились в твоей жизни?
Гулимова: Дипломный спектакль я поставила в Омском театре драмы по книге «Мой дедушка был вишней». Правда, не считаю его детским, он, скорее, для семейного просмотра, здорово, что на него приходят и взрослые, и дети. Люблю тексты, где просто говорится о самых сложных темах – о жизни и смерти, о выборе, о смысле и других философских понятиях. В театре для детей и подростков, первое и самое важное для меня – материал и то, о чем ты хочешь со зрителями поговорить. А остальное, приемы и способы воплощения в жизнь, уже следующий этап.
Во время учебы в РГИСИ у Григория Михайловича Козлова мы не работали специально над постановками для детей, нас учили на каких-то серьезных драматических произведениях, мы с головой погружались в миры Достоевского, Толстого, в зарубежную классику. Но учеба все равно на меня как на режиссера спектаклей для детей и подростков повлияла. Во-первых, у нас в «Мастерской» есть несколько режиссеров, которые многого достигли в этом направлении. К примеру, Екатерина Гороховская. Другое важное имя – Галина Ивановна Бызгу, тоже ученица Козлова. Она у нас преподавала. К ее спектаклям для детей в Петербурге по-разному относятся, некоторые считают их слишком длинными, но по мне, это здорово. На ее постановках дети приучаются к долгому восприятию информации, а не к формату «шортсов».
Еще в студенчестве я увлеклась творчеством Резо Габриадзе, его театром марионеток, на меня он очень повлиял. Одно время меня вдохновляли его работы, я постоянно читала про него, смотрела его спектакли. К сожалению, лично познакомиться с ним я не успела, но всегда чувствовала, что он очень близок мне по духу, по свободе решений, по отношению к театру, по тому, как он умеет совмещать в спектаклях юмор, доброту, любовь, политику. И многие его постановки – они одновременно и для взрослых, и для детей.
Недоросль: Арина, как ты относишься к детским и подростковым спектаклям?
Гулимова: Не могу назвать себя «детским режиссером». Я училась все-таки на режиссера драмы, хотя в нашей системе театрального образования нет отдельного направления для тех, кто будет потом заниматься спектаклями для детей или подростков. Это обычно приходит с опытом. Признаюсь, считаю, это одна из самых сложных ниш в театре. Намного проще сделать «стандартную» драматическую пьесу с прямыми конфликтами или витиеватым сюжетом, интригами, поставить интеллектуальную головоломку. А в спектакле для детей ты как режиссер должен удержать внимание зрителей, которое быстро уходит, и это надо учитывать. Постоянно ищешь новые приемы, смыслы, визуальные решения. Для актеров, мне кажется, работать на детскую аудиторию это с одной стороны, интересно, с другой – испытание.
Недоросль: Когда такие постановки появились в твоей жизни?
Гулимова: Дипломный спектакль я поставила в Омском театре драмы по книге «Мой дедушка был вишней». Правда, не считаю его детским, он, скорее, для семейного просмотра, здорово, что на него приходят и взрослые, и дети. Люблю тексты, где просто говорится о самых сложных темах – о жизни и смерти, о выборе, о смысле и других философских понятиях. В театре для детей и подростков, первое и самое важное для меня – материал и то, о чем ты хочешь со зрителями поговорить. А остальное, приемы и способы воплощения в жизнь, уже следующий этап.
Во время учебы в РГИСИ у Григория Михайловича Козлова мы не работали специально над постановками для детей, нас учили на каких-то серьезных драматических произведениях, мы с головой погружались в миры Достоевского, Толстого, в зарубежную классику. Но учеба все равно на меня как на режиссера спектаклей для детей и подростков повлияла. Во-первых, у нас в «Мастерской» есть несколько режиссеров, которые многого достигли в этом направлении. К примеру, Екатерина Гороховская. Другое важное имя – Галина Ивановна Бызгу, тоже ученица Козлова. Она у нас преподавала. К ее спектаклям для детей в Петербурге по-разному относятся, некоторые считают их слишком длинными, но по мне, это здорово. На ее постановках дети приучаются к долгому восприятию информации, а не к формату «шортсов».
Еще в студенчестве я увлеклась творчеством Резо Габриадзе, его театром марионеток, на меня он очень повлиял. Одно время меня вдохновляли его работы, я постоянно читала про него, смотрела его спектакли. К сожалению, лично познакомиться с ним я не успела, но всегда чувствовала, что он очень близок мне по духу, по свободе решений, по отношению к театру, по тому, как он умеет совмещать в спектаклях юмор, доброту, любовь, политику. И многие его постановки – они одновременно и для взрослых, и для детей.
Спектакль «Зимний мастер»
Недоросль: Сегодня ты нередко ставишь для детей и подростков – к примеру, в декабре выпустила два таких спектакля. В Петербурге была премьера в «Театральном проекте 27» «Кот тут главный». Для кого она, и что это за кот?
Гулимова: Это история для подростков, хотя она заинтересовала многих, котиков любят почти все! Автор повести про кота – Кристина Кретова, она уже сотрудничала с «Проектом 27». Директору проекта Наталье Сергеевской давно хотелось, чтобы появился спектакль по книге «Кот и Новый год». Была задача сделать не классическую новогоднюю историю с Дедом Морозом, а более неординарную, не развлекательную, а где есть и над чем подумать, и где посмеяться, и при этом действие происходит накануне Нового года. Когда мне предложили такой материал, я сразу ответила «Да, я хочу это сделать!». В семейном чате родители постоянно шлют мне фото и видео со своими котиками (их у них три!). Иногда коты даже послания для меня записывают! Котики – это, действительно, наше всё, они объединяют и умиляют, везде есть огромное количество «котофилов». Здорово, что в работе для подростков, одной из самых сложных аудиторий, главный герой кот. Его играет актер Андрей Мишустин, мы с ним проделали колоссальный объем приятной работы: наблюдали за котиками. У меня была задача, чтобы наш кот не превратился в ТЮЗовского в костюме с хвостом и ушами, а стал настоящим персонажем, героем. У нас это именно актер в образе кота, он откровенно в первой сцене заявляет: «Ребята, я играю в кота, но на самом деле я актер, мы сейчас в театре!». Вымышленный мир этой истории в каком-то смысле создается здесь и сейчас внутри спектакля, и кот – его режиссер. Он может останавливать действие, что-то менять, говорить о своих ощущениях, арестовывать реплики и монологи залу.
Недоросль: Как кота восприняли зрители?
Гулимова: Когда читала отзывы, убедилась, что котики всем нравятся. Когда в спектакле ситуации из жизни семьи, кот наблюдает их со стороны и рефлексирует, естественно, по-кошачьи. Не положили поесть, не погладили вовремя… Он сразу обижается на всю жизнь, а что у хозяев происходит, ему неважно. Он эгоист, но публика все равно его любит и ждет сцен с его участием.
«Зимний мастер» теплая и музыкальная история
Недоросль: Другая твоя декабрьская премьера – это спектакль «Зимний мастер» по книге Нины Дашевской в Северском музыкальном театре. Как тебе первая встреча с таким театральным направлением?
Гулимова: Для меня это был вызов. Даже два вызова. Первый – в том, что это музыкальный театр, а я режиссер драматический, второй – что надо было поставить спектакль на большой сцене, для детей 6-8 лет. Я обычно работаю для возраста постарше.
Меня впечатлила работа с оркестром – обычно ты просто подбираешь музыку, микшируешь, и все готово. А здесь в процессе занято огромное количество людей. Однажды мы репетировали, и я удивилась, почему звучание хуже, чем обычно. Думаю, что происходит? Подхожу к оркестровой яме спросить у ребят, в чем дело и вижу: половины оркестра нет. Оказалось, в тот вечер они уехали играть на концерт. Работа с оркестром – это еще одна форма коммуникации, умения договариваться. Когда все инструменты вместе, когда они звучат, конечно, ощущение от них намного сильнее, чем от записанной музыки из колонок, она теряется на фоне живого исполнения.
Гулимова: Это история для подростков, хотя она заинтересовала многих, котиков любят почти все! Автор повести про кота – Кристина Кретова, она уже сотрудничала с «Проектом 27». Директору проекта Наталье Сергеевской давно хотелось, чтобы появился спектакль по книге «Кот и Новый год». Была задача сделать не классическую новогоднюю историю с Дедом Морозом, а более неординарную, не развлекательную, а где есть и над чем подумать, и где посмеяться, и при этом действие происходит накануне Нового года. Когда мне предложили такой материал, я сразу ответила «Да, я хочу это сделать!». В семейном чате родители постоянно шлют мне фото и видео со своими котиками (их у них три!). Иногда коты даже послания для меня записывают! Котики – это, действительно, наше всё, они объединяют и умиляют, везде есть огромное количество «котофилов». Здорово, что в работе для подростков, одной из самых сложных аудиторий, главный герой кот. Его играет актер Андрей Мишустин, мы с ним проделали колоссальный объем приятной работы: наблюдали за котиками. У меня была задача, чтобы наш кот не превратился в ТЮЗовского в костюме с хвостом и ушами, а стал настоящим персонажем, героем. У нас это именно актер в образе кота, он откровенно в первой сцене заявляет: «Ребята, я играю в кота, но на самом деле я актер, мы сейчас в театре!». Вымышленный мир этой истории в каком-то смысле создается здесь и сейчас внутри спектакля, и кот – его режиссер. Он может останавливать действие, что-то менять, говорить о своих ощущениях, арестовывать реплики и монологи залу.
Недоросль: Как кота восприняли зрители?
Гулимова: Когда читала отзывы, убедилась, что котики всем нравятся. Когда в спектакле ситуации из жизни семьи, кот наблюдает их со стороны и рефлексирует, естественно, по-кошачьи. Не положили поесть, не погладили вовремя… Он сразу обижается на всю жизнь, а что у хозяев происходит, ему неважно. Он эгоист, но публика все равно его любит и ждет сцен с его участием.
«Зимний мастер» теплая и музыкальная история
Недоросль: Другая твоя декабрьская премьера – это спектакль «Зимний мастер» по книге Нины Дашевской в Северском музыкальном театре. Как тебе первая встреча с таким театральным направлением?
Гулимова: Для меня это был вызов. Даже два вызова. Первый – в том, что это музыкальный театр, а я режиссер драматический, второй – что надо было поставить спектакль на большой сцене, для детей 6-8 лет. Я обычно работаю для возраста постарше.
Меня впечатлила работа с оркестром – обычно ты просто подбираешь музыку, микшируешь, и все готово. А здесь в процессе занято огромное количество людей. Однажды мы репетировали, и я удивилась, почему звучание хуже, чем обычно. Думаю, что происходит? Подхожу к оркестровой яме спросить у ребят, в чем дело и вижу: половины оркестра нет. Оказалось, в тот вечер они уехали играть на концерт. Работа с оркестром – это еще одна форма коммуникации, умения договариваться. Когда все инструменты вместе, когда они звучат, конечно, ощущение от них намного сильнее, чем от записанной музыки из колонок, она теряется на фоне живого исполнения.
Недоросль: Откуда возникло желание попробовать себя в музыкальном театре?
Гулимова: Окунуться в музыкальный мир мне всегда было интересно – моя мама пианист, преподает детям музыку, я выросла на мюзиклах. Дома все время звучала музыка, так что отказаться от приглашения в Северск я не могла. Артисты большие молодцы, все включились в работу, и за короткое время мы прошли непростой путь, когда из драматического текста родился музыкальный спектакль. Сам процесс был захватывающим, здорово, что артисты не побоялись открыться. В таком тонком, трогательном материале как «Зимний мастер» очень важен чувственный отклик, чистота подхода к работе. Если смотреть на работу с негативом, то лучше даже не погружаться в такую историю. Она сродни медитации – когда очень хороший текст, с ним надо бережно и аккуратно работать.
Недоросль: Чем тебя привлекла эта книга Дашевской?
Гулимова: Мне давно нравится, как Нина Дашевская работает со словом, я читала ее книги, поэтому из предложенных театром меня заинтересовал этот вариант. Когда я прочла историю, то сразу подумала про своего мастера, режиссера Григория Михайловича Козлова. Он тоже во многом яркий сказочный персонаж, который что-то сочиняет, творит, «заманивает» к себе молодых талантов, рассказывает им про жизнь в искусстве. У меня в жизни вообще было много прекрасных учителей, и слово «мастер» мне очень нравится – в контексте таких людей, которые на нас влияют, ведут по жизни, у которых можно учиться. Еще это очень теплая, сказочная история, причем, в отличие от многих новогодних сюжетов (а спектакль ставился к новому году), неизбитая. И связанная с музыкой, что логично для музыкального театра.
Недоросль: Насколько музыка обычно важна для твоих спектаклей?
Гулимова: Для меня это огромный инструмент, не только в детских, а в любых постановках. Я сама меломан, люблю эклектику, рада возможности миксовать внутри спектакля электровещи, классическую музыку, написанные композитором песни или звуки… Сейчас столько возможностей работать со звуком! Музыка окружает нас, многие постоянно в наушниках. Здорово, что люди сейчас слушают и классику, и современное, и эти треки у них соседствуют. Я еще со времен учебы запомнила, что 80% восприятия действия в театре приходится на музыку. Она задевает нас быстрее, чем слово и визуальное решение.
Гулимова: Окунуться в музыкальный мир мне всегда было интересно – моя мама пианист, преподает детям музыку, я выросла на мюзиклах. Дома все время звучала музыка, так что отказаться от приглашения в Северск я не могла. Артисты большие молодцы, все включились в работу, и за короткое время мы прошли непростой путь, когда из драматического текста родился музыкальный спектакль. Сам процесс был захватывающим, здорово, что артисты не побоялись открыться. В таком тонком, трогательном материале как «Зимний мастер» очень важен чувственный отклик, чистота подхода к работе. Если смотреть на работу с негативом, то лучше даже не погружаться в такую историю. Она сродни медитации – когда очень хороший текст, с ним надо бережно и аккуратно работать.
Недоросль: Чем тебя привлекла эта книга Дашевской?
Гулимова: Мне давно нравится, как Нина Дашевская работает со словом, я читала ее книги, поэтому из предложенных театром меня заинтересовал этот вариант. Когда я прочла историю, то сразу подумала про своего мастера, режиссера Григория Михайловича Козлова. Он тоже во многом яркий сказочный персонаж, который что-то сочиняет, творит, «заманивает» к себе молодых талантов, рассказывает им про жизнь в искусстве. У меня в жизни вообще было много прекрасных учителей, и слово «мастер» мне очень нравится – в контексте таких людей, которые на нас влияют, ведут по жизни, у которых можно учиться. Еще это очень теплая, сказочная история, причем, в отличие от многих новогодних сюжетов (а спектакль ставился к новому году), неизбитая. И связанная с музыкой, что логично для музыкального театра.
Недоросль: Насколько музыка обычно важна для твоих спектаклей?
Гулимова: Для меня это огромный инструмент, не только в детских, а в любых постановках. Я сама меломан, люблю эклектику, рада возможности миксовать внутри спектакля электровещи, классическую музыку, написанные композитором песни или звуки… Сейчас столько возможностей работать со звуком! Музыка окружает нас, многие постоянно в наушниках. Здорово, что люди сейчас слушают и классику, и современное, и эти треки у них соседствуют. Я еще со времен учебы запомнила, что 80% восприятия действия в театре приходится на музыку. Она задевает нас быстрее, чем слово и визуальное решение.
Спектакль «Кот тут главный»
Умение договариваться актуально
Недоросль: Как ты обычно выбираешь материал?
Гулимова: Сегодня, к сожалению, все труднее «соединиться» с театром в этом вопросе. Когда тебе в очередной раз предлагают список русской классики, то хочется опустить руки. Сейчас, в силу разных обстоятельств, действительно мало материала, который хочется и возможно поставить. И текст, который тебе близок, не всегда сочетается с конкретным театром.
У меня есть «режиссерский чемоданчик», где тексты, с которыми хочется поработать, жду, когда для них найдется место и время. Но искать новые имена интересно. Не все материалы сценические, так что в последние годы немало довелось поработать с драматургами. Это еще один мир, который добавляется к материалу, к видению режиссера. Мы все вместе варимся, где-то спорим, где-то получаем удовольствие от совместной работы. Считаю это важным этапом рождения спектакля. Иногда мы договариваемся с театром не о конкретном материале, а о теме. Дальше я иду в работу с драматургом. В Петрозаводске у меня был интересный проект про вепсов, малочисленный финно-угорской народ, который живет в юго-восточном Приладожье. Моя бабушка была вепс, тем больше меня привлекла такая исследовательская работа. Мы с драматургом Лизой Булаевой поехали в экспедицию, собрали материал, потом долго его обрабатывали, «чистили» для сценического решения, поскольку иначе этническая история рисковала превратиться в музейный спектакль. Получилась история, где главная героиня – девочка-подросток.
Недоросль: Что тебя вдохновляет, где ты черпаешь силы на новые работы?
Гулимова: Мультфильмы очень театральны. Если разобрать их по режиссерской классической школе, то там все соблюдается, есть событие, завязка, переломный момент, кульминация, главная мысль, сверхзадача. Всё логично и понятно, и это действительно уникально. Для меня это и школа, и вдохновение, я бесконечно заряжаюсь от мультфильмов. Особенно от тех, где еще и музыка потрясающая. Люблю все работы Хаяо Миядзаки, в мультфильме «Как приручить дракона» студии «DreamWorks Animation» потрясающая музыка и хороший сюжет. Недавно вышел очень интересный «Дикий робот» Криса Сандерса.
Вдохновляет работа с драматургами. Это сейчас очень важно, потому что сложные тексты важно уметь адаптировать для сцены. Такая работа была и в «Зимнем мастере», и в «Коте». Это повести немного незавершенные, импрессионистические, похожие на легкую акварель, где не все прорисовано. Их классно читать, но когда ты сталкиваешься со сценой, то сложно и выстроить историю, и сохранить ощущение книги. Для этого действительно нужен драматург, который дописывает, дорисовывать эту «картину», чтобы она стала более объемной, из 2D перемешает ее в 3D, чтобы мы могли ее как-то «схватить».
Недоросль: Как ты обычно выбираешь материал?
Гулимова: Сегодня, к сожалению, все труднее «соединиться» с театром в этом вопросе. Когда тебе в очередной раз предлагают список русской классики, то хочется опустить руки. Сейчас, в силу разных обстоятельств, действительно мало материала, который хочется и возможно поставить. И текст, который тебе близок, не всегда сочетается с конкретным театром.
У меня есть «режиссерский чемоданчик», где тексты, с которыми хочется поработать, жду, когда для них найдется место и время. Но искать новые имена интересно. Не все материалы сценические, так что в последние годы немало довелось поработать с драматургами. Это еще один мир, который добавляется к материалу, к видению режиссера. Мы все вместе варимся, где-то спорим, где-то получаем удовольствие от совместной работы. Считаю это важным этапом рождения спектакля. Иногда мы договариваемся с театром не о конкретном материале, а о теме. Дальше я иду в работу с драматургом. В Петрозаводске у меня был интересный проект про вепсов, малочисленный финно-угорской народ, который живет в юго-восточном Приладожье. Моя бабушка была вепс, тем больше меня привлекла такая исследовательская работа. Мы с драматургом Лизой Булаевой поехали в экспедицию, собрали материал, потом долго его обрабатывали, «чистили» для сценического решения, поскольку иначе этническая история рисковала превратиться в музейный спектакль. Получилась история, где главная героиня – девочка-подросток.
Недоросль: Что тебя вдохновляет, где ты черпаешь силы на новые работы?
Гулимова: Мультфильмы очень театральны. Если разобрать их по режиссерской классической школе, то там все соблюдается, есть событие, завязка, переломный момент, кульминация, главная мысль, сверхзадача. Всё логично и понятно, и это действительно уникально. Для меня это и школа, и вдохновение, я бесконечно заряжаюсь от мультфильмов. Особенно от тех, где еще и музыка потрясающая. Люблю все работы Хаяо Миядзаки, в мультфильме «Как приручить дракона» студии «DreamWorks Animation» потрясающая музыка и хороший сюжет. Недавно вышел очень интересный «Дикий робот» Криса Сандерса.
Вдохновляет работа с драматургами. Это сейчас очень важно, потому что сложные тексты важно уметь адаптировать для сцены. Такая работа была и в «Зимнем мастере», и в «Коте». Это повести немного незавершенные, импрессионистические, похожие на легкую акварель, где не все прорисовано. Их классно читать, но когда ты сталкиваешься со сценой, то сложно и выстроить историю, и сохранить ощущение книги. Для этого действительно нужен драматург, который дописывает, дорисовывать эту «картину», чтобы она стала более объемной, из 2D перемешает ее в 3D, чтобы мы могли ее как-то «схватить».
Недоросль: Какие темы тебе сегодня отзываются?
Гулимова: Сейчас хочется о многом высказаться, с миром поговорить, столько всего наболело. Кому-то сказать: «Ребята, я с вами, я также чувствую, так же вижу!» Кому-то наоборот: «Ребята, проснитесь!». А мои последние спектакли, так получилось, очень добрые, светлые, многие высказывания туда поместить невозможно. Когда я обсуждала это с другом, он сказал классную штуку: добрый спектакль – это тоже высказывание. Мне это очень понравилось. Действительно, молчать не хочется, это слабость и трусость, но говорить необдуманно – тоже не подходящий путь. И я ставлю светлые спектакли.
… Нет отдельных тем, есть ощущение, каким театром хотелось бы делиться с детьми и подростками. Мне близко, что они открыты к диалогу. Важно его поддерживать. Варианты, как это делать, вижу в социальных проектах. Подобными занимается Дмитрий Крестьянкин, Борис Павлович. Дмитрий вместо классического материала берется за вербатим, у подростков находит их болевые точки, проблемы и потом говорит: «У тебя такая же проблема, как у Наташи Ростовой! Давай в монологе это соединим…». Это классный путь, возможность коммуникации. Умение взаимодействовать с другими людьми, договариваться актуально, поскольку оно сильно в мире хромает. Люди не умеют разговаривать. Мне с этим вопросом помогает психотерапия, и это, кстати, тоже вид вдохновения. Когда уезжаю после своих премьер из театров, мне люди постоянно говорят «Спасибо» даже не за какие-то творческие вещи и открытия. Им важно, что я с ними хорошо коммуницирую, договариваюсь, слышу их, вижу. Театр – это сотворчество, а не то, что я приехала и сказала, кому куда встать и что взять. Он, скорее, про какую-то групповую психотерапию, где каждый приходит и учится договариваться. Это мне кажется самым важным. У меня однажды был такой опыт – во время репетиций чувствовалось напряжение с одной актрисой. Я договорилась с нею пообщаться тет-а-тет. И мы час разговаривали, она рассказала, что ее тревожит, я поделилась, что беспокоит меня, мы нашли компромисс. И напряжение пропало. Это классно, что мы нашли силы поговорить. И классно, что дети и подростки в зале сегодня готовы к диалогу. Пусть не все, но уже многие.
Гулимова: Сейчас хочется о многом высказаться, с миром поговорить, столько всего наболело. Кому-то сказать: «Ребята, я с вами, я также чувствую, так же вижу!» Кому-то наоборот: «Ребята, проснитесь!». А мои последние спектакли, так получилось, очень добрые, светлые, многие высказывания туда поместить невозможно. Когда я обсуждала это с другом, он сказал классную штуку: добрый спектакль – это тоже высказывание. Мне это очень понравилось. Действительно, молчать не хочется, это слабость и трусость, но говорить необдуманно – тоже не подходящий путь. И я ставлю светлые спектакли.
… Нет отдельных тем, есть ощущение, каким театром хотелось бы делиться с детьми и подростками. Мне близко, что они открыты к диалогу. Важно его поддерживать. Варианты, как это делать, вижу в социальных проектах. Подобными занимается Дмитрий Крестьянкин, Борис Павлович. Дмитрий вместо классического материала берется за вербатим, у подростков находит их болевые точки, проблемы и потом говорит: «У тебя такая же проблема, как у Наташи Ростовой! Давай в монологе это соединим…». Это классный путь, возможность коммуникации. Умение взаимодействовать с другими людьми, договариваться актуально, поскольку оно сильно в мире хромает. Люди не умеют разговаривать. Мне с этим вопросом помогает психотерапия, и это, кстати, тоже вид вдохновения. Когда уезжаю после своих премьер из театров, мне люди постоянно говорят «Спасибо» даже не за какие-то творческие вещи и открытия. Им важно, что я с ними хорошо коммуницирую, договариваюсь, слышу их, вижу. Театр – это сотворчество, а не то, что я приехала и сказала, кому куда встать и что взять. Он, скорее, про какую-то групповую психотерапию, где каждый приходит и учится договариваться. Это мне кажется самым важным. У меня однажды был такой опыт – во время репетиций чувствовалось напряжение с одной актрисой. Я договорилась с нею пообщаться тет-а-тет. И мы час разговаривали, она рассказала, что ее тревожит, я поделилась, что беспокоит меня, мы нашли компромисс. И напряжение пропало. Это классно, что мы нашли силы поговорить. И классно, что дети и подростки в зале сегодня готовы к диалогу. Пусть не все, но уже многие.