Среди спектаклей для детей, созданных Натальей Пахомовой, трудно найти привычные для театра кукол названия: здесь нет «Русалочки», «Мойдодыра» и «Трех поросят». Она ставит Пройслера, Чапека, Зингера, Гауфа, хотя многие не верят, что по этим авторам вообще возможны спектакли в театре кукол. Такие имена требуют и особого видения режиссера – к ним не подойти с привычным набором нафталиновых кукол и детских штампов. Но раскрыть этот материал для такого взыскательного зрителя, как ребенок, можно через ребенка в себе.
Детство режиссера прошло в Западной Европе, среди узких мощеных улиц Польши и Германии. Там же Наташа подсмотрела декорации к спектаклю, который поставит через 20 лет: безымянное озеро и мельница стали бы отличной натурой для экранизации одной из любимых книг детства – «Крабат: Легенды старой мельницы» Отфрида Пройслера. Обрывки детской памяти, наполовину стертые воспоминания, будто привидевшиеся во сне, будут проступать образами и мотивами в последующем творчестве.
После окончания Санкт-Петербургской академии театрального искусства Пахомова стала главным режиссером театра кукол Карелии, и о Пройслере могла только мечтать. И хотя в ее портфолио уже тогда был Кир Булычев и уличное шоу с бензопилами и скафандрами, в качестве первой пробы в Петрозаводске ей предложили «Гусенка» Нины Гернет. Амбициозные планы надо было сначала оправдать классикой детского театра. Этот спектакль Пахомова решила через прием подлинности персонажей: все куклы животных были выполнены в натуральную величину. К такой достоверности она еще вернется в последующих работах.
Выбор точки зрения
Пахомова не раз отмечала в интервью, что к созданию спектаклей для детей подходит с особой осторожностью. Как ребенок отнесется ко вдруг ожившей кукле, которую привык воспринимать как игрушку, неодушевленный предмет? Потому в спектаклях для маленьких обычно использует открытый прием и живой план, чтобы не вызвать у ребенка противоречивые эмоции. Когда же дело касается совсем малышей, то многие театральные границы стираются вовсе. Вскоре после «Гусенка» постановкой «Ладушки» Пахомова откроет для карельских зрителей бэби-театр.
Спектакль для самых маленьких создавался на основе русских фольклорных потешек и пестушек. В камерной постановке с живой музыкой дети участвуют вместе с родителями и под народные стишки совершают простые игровые движения. Эти незамысловатые, казалось бы, действия возрождают давние традиции пестования – знакомства нового человека с миром и самим собой. Такой театр для самых маленьких выполняет не столько развлекательные функции, сколько развивает ребенка. Правда, сама Пахомова сторонится называть «Ладушки» спектаклем, скорее, интерактивным действием. Позже она разовьет идею обучения через игру в Кировском театре кукол: с художником Романом Вильчиком они создадут одноименный красочный спектакль, где в игровом эмоциональном общении с ребенком оживут забытые фольклорные образы.
Пройдя проверку, Пахомова получает согласие на постановку Карела Чапека, с задумкой которого и приехала в Петрозаводск. Спектакль номинируется на «Золотую маску» сразу по всем кукольным статьям. «Собачья сказка» в инсценировке режиссера становится философской притчей о меркантильной сущности человека и безоглядной преданности собаки. В этом спектакле появляется важный мотив пограничного состояния: пес разрывается между миром людей и миром мифическим, существующим на границе между жизнью и смертью, где он сам становится человеком. Историю жизни собаки зритель видит ее глазами, поэтому объекты здесь увеличены в размерах: так, люди и лошади, кажущиеся щенку огромными, носят большие маски.
Этот прием «глазами животного» намного позже будет использован в спектакле «Другими глазами войны», который с Романом Вильчиком Пахомова поставит в Краснодарском Новом театре кукол. Здесь зритель увидит войну с незнакомого ракурса: глазами собак-саперов, отправляемых в мясорубку битвы. Взгляд снизу-вверх меняет масштабы, не может охватить человека целиком, деформирует его, мы видим людей по частям: склоненную голову солдата, большие сапоги и ладони. Перед нами искаженный, обрывочный мир, здесь, как и на войне, не охватить общей картины.
Без оглядки на конвенции
В Карелии еще будут «Чудо-азбука» по детским поэтам и «Как и почему» по Редьярду Киплингу для младших школьников. Последний – отличный пример визуального театра, с кучей рассыпанного по сцене песка и графическими масками животных. Здесь пластика актеров используется как одно из визуальных средств наравне с полноценным видеорядом, сопровождающим действие. Но все же с приходом Пахомовой в репертуаре Карельского театра появляется все больше спектаклей не для малышей: при успехе детских работ она активно ставит спектакли, которые заполняют пустующую нишу для подростков и взрослых.
«Коза Злата» по Исааку Зингеру, «Скверный мальчишка» по Гансу-Христиану Андерсону, собственная инсценировка «По Шекспиру» – эти спектакли в Петрозаводске считали фестивальными. Они действительно выезжали на смотры, но не потому что были созданы для них. Основная цель была поставить настоящий качественный спектакль без оглядки на устоявшиеся представления о театре кукол. При этом особая непредвзятая оптика отразилась не только в выборе материала, но и в самой тактике режиссуры, не всегда и не сразу принимаемой зрителем, привыкшим ко вполне консервативному театру для детей.
Театр Пахомовой – это театр синтетический. Несмотря на то, что она работает с сильной литературой, текст не становится ведущим художественным образом, иллюстрируемым при помощи кукол. Идеи передаются и внетекстуально – посредством пластического и аудиального языка, создания визуальной драматургии. В соавторы она приглашает наиболее близких по мировоззрению художников, в ее команде также давние партнеры: композитор Николай Морозов и режиссер по пластике Максим Пахомов, работа с которыми началась еще в Петрозаводске. Таким же масштабным спектаклем стали «Морожены сказки» по рассказам Архангельского писателя и художника Степана Писахова. Пахомова бесстрашно работает с умышленно сложным языком автора, текст, музыка, хореография и куклы существуют в тесной связке, органично переплетаясь. Здесь ей вновь интересны пограничные состояния: герои существуют между сном и явью, жизнью и смертью. Тема запредельного враждебного мира, который не задобрить, не обмануть, здесь как и в «Крабате» выходит на первый план, но звучит уже обреченно.
Незнакомая классика
В МТК Пахомова обратилась и к более привычным для детского театра названиям. Однако известные сюжеты в призме режиссерского взгляда остраняются, форма, в которой они выполнены, может показаться непривычной. Здесь приходится подключаться к происходящему, из пассивного наблюдателя становиться активно воспринимающим.
Реагируя на знакомые названия, неподготовленные зрители могут быть озадачены: вместо ожидаемой удобной экранизации знакомого произведения, они получают серьезное многослойное высказывание с переосмысленным сюжетом. Так, казалось бы, знакомая всем «Маша и Медведь» в воплощении Пахомовой обретает новые смыслы: «новейшая версия» известной сказки переносит зрителя в конец 20-х годов прошлого века, времени открытия МТК, тогда «Театра детской книги». За основу сюжета взята пьеса создателя театра Виктора Швембергера, и сама история выполнена стилистике синеблузников, агитбригады молодого СССР. История о девочке обрастает дополнительными смыслами, превратившись в спектакль о человеке, том самом, что когда-то звучал гордо.
Поистине звездной работой стал камерный спектакль «Сказка с закрытыми глазами «Ёжик в тумане» по произведениям Сергея Козлова, за который Пахомова получила «Золотую маску» как лучший режиссер. Работа создана в том числе для людей с ограничениями по зрению, как правило, на таких постановках завязывание глаз – обязательное условие, но здесь зритель сам волен выбирать, как воспринимать спектакль. От схожих по форме постановок «с закрытыми глазами» «Ёжик» значительно отличается и смыслово. Цель режиссера здесь – не показать видящим зрителям, как незрячий воспринимает мир, но создать спектакль, который будет важен для любого человека, независимо от возможностей организма.
Сопровождающая действие композиция звуков, шорохов, запахов и прикосновений направлена здесь на создание атмосферы, которая позволит наиболее полно воспринять материал, при этом она не зациклена сама на себе. Всех животных-героев вместе с художником Евгенией Шахотько было решено сделать в реальных пропорциях, и если ты привык, что ёж и заяц вертятся у ног, то появление лошади в полный рост вдруг действительно удивляет. Здесь зрителя погружают в сон наяву, и сам спектакль обитает на стыке миров. Эта граница становится абсолютно осязаемой в сказке про Черный омут, мрачный смысл которой каждый осознает в силу личного опыта.
Принцип синтеза достигает наибольшей силы с приходом режиссера в Московский театр кукол. В МТК Пахомова появилась в непростой для театра период, и первым делом поставила Пройслера. О постановке «Крабата» давно мечтала и она, и художник Роман Вильчик. Эта постановка большой формы стала важной точкой не только для режиссера, но и для театра. Населенный спектакль требовал слаженной и дружной работы актеров, и Пахомовой удалось в короткие сроки разрозненную труппу превратить в настоящую команду.
С каким бы материалом Наталья Пахомова ни работала, ее не интересует сценическая иллюстрация произведения, как это часто бывает в театре для детей. Созданные ею спектакли всегда выходят за рамки текста. Особая оптика режиссера позволяет общаться с ребенком на равных, с одной стороны не заискивая перед ним, но и не смотря свысока. Для нее важно затрагивать серьезные темы и проговаривать в театре моменты, от которых детей принято отгораживать. Не с дидактической целью, но чтобы столкновение со схожими ситуациями в реальности не стало для ребенка оглушительным и неразрешимым событием. Обращаясь к разным авторам, Пахомова старается не повторяться в формах, каждый раз напоминая зрителям о том, что современный театр может быть разным, а театр кукол тем более.
