Новый старый театр
«Новый театр для детей», «театр для маленьких европейского типа» – такими определениями, едва ли не слоганами, часто окружают себя появившиеся за последние десять лет театральные коллективы, играющие для юных зрителей. В основном так работают частные и поэтому камерные театры, оставляя в прошлом пионерские интонации большой сцены. Они заняты новыми жанрами, которые во многом недооценивают традиционные ТЮЗы, и поэтому в их репертуаре есть, например, сторителлинг и бэби-театр, новые авторы и принципиальное приятие и эксплуатация интерактива.
При этом, что очень странно, бывает, что актеры работают в таких спектаклях на штампах плохой «тюзятины», путая от рассеянности анимацию в художественном смысле этого слова с незамысловатым коллективным развлечением в зоне отдыха. Штампы можно было бы списать на консервативное образование, но в России специально не учат театру для детей. Наверное, дело в генетике, когда в коллективном бессознательном бесконечно воспроизводят привычные образцы, которые Олег Лоевский называет «матрицей театра для детей».
Театр детской радости становится нестерпимым, когда он беспричинен. Поводов для него найти сложнее, чем для Театра детской скорби. Тут необходим исторический комментарий. Первое определение – Театр детской радости – было придумано Александром Брянцевым, основавшем в Петрограде в 1922 году Театр юного зрителя. Годом раньше Евгений Вахтангов выпустил в Москве «Принцессу Турандот». Если взрослые зрители нуждались в празднике посреди разрухи, то что говорить о послереволюционных беспризорниках.
Второе определение – Театр детской скорби – было придумано в 1990-е Анатолием Праудиным в противовес обесценившемуся первому. Попав работать в ТЮЗ, режиссер посчитал необходимым говорить на серьезные темы без скидок на возраст аудитории, готовя юных зрителей к реальной жизни, а не программируя их ожидания от собственного будущего верой в сказочные хеппи-энды. Сам Праудин уже 15 лет не занимается театром для детей, но его формулировка до сих пор ценна для поколения 30-40-летних коллег.
Актеры твердо знают, как говорят дети, животные и принцы-принцессы, и почему-то в их представлении голос этот неоспоримо нечеловеческий. Любопытно было бы понаблюдать, как актер делает предложение своей девушке с интонациями сыгранного накануне его высочества или актриса заговаривает с продавцом в магазине с интонациями Лисы. Но почему-то на сцене это кажется им естественным и даже устраивает большУю часть аудитории. Возможно, на интонации влияет старомодное художественное оформление. Заметим, что зрители жалуются на родительских форумах в первую очередь на то, что на детском спектакле театр сэкономил: мол, костюмы не украшены блестками, в финале не взорвались хлопушки, а всем зверям не хватило материала, чтобы сшить ушки и хвосты.
Место встречи нового театра
Перечисление положительных примеров актерской работы в новом театре для детей неожиданно показало, что самое интересное сегодня происходит в рамках проекта «Детский ЦИМ». Эти спектакли принадлежат разным независимым коллективам, но идут на одной государственной площадке. И это не случайно: арт-директор Центра имени Мейерхольда Елена Ковальская выстраивает эту программу концептуально.
Данила Ариков играет в спектакле Светланы Ивановой-Сергеевой «Дурацкие дети. Леля и Минька» роль брата-хулигана. Исполнитель получил диплом фестиваля «Арлекин» в номинации «Лучшая мужская роль» и такой же неофициальный приз от лаборатории молодых критиков, работающих на фестивале.
Ариков искренен и ироничен. Весь спектакль проходит в белой комнате ЦИМа, на стену которой, как на экран, проецируются детские фотографии исполнителей. Текст Михаила Зощенко звучит на удивление остро, хотя сохранен в своей хрестоматийной неизменности. Дело в том, что подается он так, словно это популярный сторителлинг, придуманный здесь и сейчас конкретным актером. Обаятельный современный молодой человек с бородой и пучком играет сорокалетнего мужчину, вспоминающего о своем детстве. Истории про калоши и новогодние подарки прерываются песней «Мой дельтаплан», и персонаж Арикова (или он сам) уходит в отрыв, ведь речь идет о мечте, когда бы ни был написан хит, исполняемый Валерием Леонтьевым. Хотя важно, что он ностальгически знаком родителям целевой аудитории спектакля.
Егор Строков, играя в спектакле «Творческого объединения 9» «Вафельное сердце» (постановка Ивана Пачина по книге Марии Парр), перенимает внешнее поведение ребенка с кажущейся легкостью, тем более, современные молодые люди часто получают определение кидалтов. Его герой в первую очередь открытый человек, всегда готовый на искренний разговор как с немногочисленными друзьями и родственниками, так и со зрителями. В ход идет нехитрый реквизит, а необходимые партнеры возникают в виде фотографий колоритных северян на экране планшета, установленного на пюпитре.
Жанр моноспектакля не только близок внимательному семейному чтению. В данном случае он еще работает на важную мысль произведения. Главный герой Трилле в свои девять лет должен по ходу действия принять смерть бабы-тети и смириться с отъездом ближайшей подруги. Строков не только рассказывает о важных событиях одного года, но и демонстрирует маленьким зрителям пример на вырост, как в таких обстоятельствах становиться взрослым, не потеряв счастливого детства.
Маргарита Шилова – редкая драматическая клоунесса. В последних московских ролях ей помогает опыт, приобретенный в театре «СамАрт». Роли в спектаклях Адольфа Шапиро, Александра Кузина, Анатолия Праудина и других режиссеров, которые ценят хороший ТЮЗ, так или иначе отражаются в идущих в черной комнате ЦИМа спектаклях Юрия Алесина («Сын великана», «Город клоуна Пика») и Александра Огарева («Когда я была маленьким мальчиком») – соответственно театра «Снарк» и авторского проекта драматурга Михаила Бартенева.
В обоих случаях Шилова играет рассказчиц, но они действуют в предлагаемых обстоятельствах сюжета. У них есть свой характер и даже конфликт с заявленными историями и персонажами. Рассказывая сказку Элинор Фарджон о семи сестрах и непомерно высоком человеке, актриса тактична и максимально расположена ко всем героям бумажного театра, который она разыгрывает на столе в сопровождении виолончельной музыки. Участница сгоревшего цирка видит мир со своей точки зрения, все многочисленные бумажные герои расставляются в сюжете по амплуа. Поначалу замкнутый скептик из спектакля, посвященного памяти голландского режиссера и актера Рэя Нусселяйна, оказывается ранимой натурой, знающей все про слезы, поводом для которых могут быть не только печальные события, но и счастливые секунды и даже погодные условия.
Актеры-исследователи
Модный променад-театр оказался подходящим приемом для юной неусидчивой аудитории. Новый театр для детей предлагает своим зрителям спектакли-экскурсии, спектакли-лекции, в которых актеру ставится только на первый взгляд простая задача – существовать в режиме «я в предлагаемых обстоятельствах», зачастую сохраняя собственное имя.
Режиссер Алексей Шашилов из «Студии T» в спектакле «Тайны эльфов» рассказывает об этой цивилизации с помощью двух молодых профессоров – историка и фольклориста. «Театр взаимных действий» в спектакле «Музей инопланетного вторжения» предлагает следовать по сводчатым залам за экскурсоводами. Обе истории можно отнести к редкому жанру мокьюментари, в которых опытные исследователи реставрируют реальность. Виктория Печерникова в проекте «Посторонним В...» только в финальной части предлагает зрителям увидеть актеров, исполняющих драматические роли. До этого в трех комнатах они были лишь проводниками по запутанному маршруту и комментаторами, которые помогали зрителям разобраться, из чего же состоит театр.
В спектакле Марии Литвиновой и Вячеслава Игнатова «Осторожно, эльфы!», прописанном в Театре Наций, актеры играют не ученых, а детективов-эльфологов, а в «Школе сна» (спектакль Центра драматургии и режиссуры в постановке того же неизменного творческого дуэта) Сергей Мелконян предстает профессором Сергеем Семеновичем Храпаняном, то есть в некоем образе, отстающем от исполнителя на ироническом расстоянии. Сходство тем и техник у создателей театра «Трикстер» и Шашилова возникает благодаря прошлому сотрудничеству с театром «Тень». Без Майи Краснопольской и Ильи Эпельбаума не было бы такого удивительного театра-мистификации.
Невозможно копировать интонации Майи, которая встречает зрителей в своем театре. Конечно, гостеприимная хозяйка театра «Тень» – это замечательно сыгранная роль Краснопольской, не равная ей самой. Редко когда в подобных спектаклях возможен второй состав. Но есть производственная необходимость, и тогда тот же Сергей Мелконян принимает гостей «КукКафе» в гриме и образе Шекспира.
Сегодня актер близок уже не аниматору, а педагогу, и здесь есть свои подводные камни. Не спрятавшись за роль, за персонажа, надо уметь импровизировать в заданных режиссером и драматургом рамках. Не впасть в состояние неопытного учителя, который неожиданно защищаясь от аудитории может скатиться до сюсюканья с детьми, или, напротив, не избежать интонаций заштампованной «училки», которая никогда не подстроится под актуальную аудиторию. У выше названных спектаклей этой проблемы нет, но у их адептов, которые обязательно появятся, могут быть.