Науруз-2021: как мы расскажем детям о корнях и истории
В начале июня в Казани прошел XV Международный театральный фестиваль тюркских народов «Науруз», собравший театральные коллективы из российских национальных регионов, а также Казахстана, Азербайджана, Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана и Кыргызстана. Значительная часть обширной фестивальной программы состояла из спектаклей для детей и подростков. И это неслучайно – сохранение и развитие национальной культуры невозможно без включения в нее новых поколений, без передачи детям фольклора и культурных кодов, памяти предков. И совершенно логично, что именно семейный театр выступает проводником традиций. Другой вопрос – как рассказать о них современным детям так, чтобы спектакль вызвал искренний отклик, а не оказался очередным уроком народной культуры. Представленные на «Наурузе» театры выбрали разные концепции, в каждой из которой попытались найти связку с актуальной действительностью.
Новый взгляд на знакомые сказки
В «Заколдованном лесе» Набережночелнинского театра кукол в постановке Гульназ Нуретдиновой представлен весь пантеон нечисти из татарских народных сказок. Фольклор здесь не притворяется доброй сказкой, а проступает в своей исконной сути. Хтонические мотивы выходят на первый план – оттого спектакль предстает в притягательном жанре щекочущего душу ужастика. И это любопытный ход к подключению современных детей – можно фанатеть от злодеев вселенной Marvel, не зная, что свои национальные оборотни нисколько им не уступают и суперспособностями обладают не менее оригинальными.
«Заколдованный лес», Набережночелнинский театр кукол По сюжету юноша отправляется в лес на поиски подаренного родителями коня, которого похитил черт. Образ леса представлен отдельным пространством, где сходятся все миры – верхний, средний и нижний, причем все они враждебны герою. Лес зловещий и противится человеку, все в нем живое и старается юношу выпроводить и изжить: деревья цепляют, грибы поглощают, холмы засасывают.
Попадая туда, юноша с добродушным открытым лицом вступает в связь с потусторонними силами, обитающими в природе. За каждой куклой нечисти, созданной художником Асией Курманалиной, невероятно интересно наблюдать: у Бабая скрипучий голос и съемная голова – он ловко катает ее по рукам, как мяч, и так же внезапно оборачивается медведем. Или бродячий стог сена – Абаста – леший, который заманивает людей в лес. Мохнатая куча преследует юношу и совершенно конкретно пытается уничтожить. Особенно выразительным вышел черт – подвижная и шустрая планшетка, ловко оседлавшая лошадь героя, скорее игрушку, нежели куклу – деревянную лошадку. Есть и финальная битва добра и зла, решенная в воздушном сражении двух крылатых существ: зловещей птицы Анки и божественного вестника Тулпара, крылатого коня – этакого Пегаса. Их поединок решен как блокбастер с эпичной музыкой и всполохами света.
«Чарующий курай», Детский театр «Сулпан» История про героя-путешественника и его лошадь возникает и в спектакле «Чарующий курай» Детского театра «Сулпан» из Сибая (Башкирия) в постановке Ильсура Казакбаева. Это ироничная и насыщенная образами постановка на Большой сцене – попытка найти к известной национальной истории новые, соответствующие нынешнему времени ключи, рассказать башкирские народные сказки на языке, понятном детям, не расстающимся с гаджетами.
Художник Альберт Нестеров придумал оригинальные костюмы и оформление, переосмыслив башкирский узор через пиксели – получилась своеобразная пиксельная мозаика. Герои крутят спиннеры, читают рэп, попадают на ток-шоу, то и дело устраивают танцы, «как в тик-токе» (хореограф Ольга Даукаева). В отличии от предыдущего спектакля, лишенного дидактики, здесь лейтмотивом идет разговор о важности дружбы и взаимопомощи, способных победить царящую в мире ложь и зависть. Образы пороков визуализируются в персонажах – герой встречает на пути олицетворения лени, стяжательства, обжорства. Все эти свойства отражены в экцентричных костюмах и пластике актеров: это не совсем люди, они деформированы, лица закрыты масками, у них много рук или несколько голов. Сам юноша, обычный наивный простак, оказывается проворнее и смелее признанных обществом героев.
Спектакль для детей на большой сцене – всегда серьезный вызов для режиссера. Как найти грань, чтобы удержать внимание зрителя, не уйти в излишнее морализаторство? «Сказки Хикмета» Казанского ТЮЗа им. Кариева в постановке Сойжин Жамбаловой – пример спектакля, умело соединяющего фольклорные мотивы с современной формой визуального театра. Музыка (композитор Дахалэ Жамбалов), свет, костюмы (Надежда Скоморохова), пластика харизматичных и точных в оценках актеров (хореограф Мария Сиукаева) – все здесь выстроено точно и внятно. Сказки, в которых так или иначе есть мораль, не заигрывают с ребенком, не уходят в дидактику, а говорят серьезно, донося смыслы через художественные образы.
«Сказки Хикмета», Казанский ТЮЗ им. Кариева В основе спектакля – две сказки турецкого поэта и драматурга Назыма Хикмета. В первой, «Слепом падишахе», властный правитель теряет зрение, в погоне за властью над всем миром слепнет и внешне, и внутренне. Три его сына отправляются на поиски земли, которую падишах еще не успел покорить – лишь она сможет его исцелить. Художник Геннадий Скоморохов застилает сцену толстым поролоном, в котором актеры утопают, как в песке – завоеванные земли отца неотступно влияют и на потомков. Блоки поролона, которые, словно бетон, носят герои, хранят отпечатки его рук и ног – всего касался падишах в своей необузданной жажде власти. Большая бетонная плита нависает и сверху, как вечное напоминание о войне и смерти.
Вторая сказка, «Влюбленное облако», отличается по тону и стилистике, то тематически продолжает первую историю – здесь тоже важны темы жертвенности, преданности долгу, уважения чужих границ. Если первая история была про героя, то здесь с коварствами людей справляется героиня – красавица Айше, безмятежно живущая в своем райском саду, полном цветов и зверей. Поролон застилает сцену и в этой части, но нависающая плита уже украшена яркими цветами. А сама Айше возвышается над серой землей на зеркальном помосте – отдельном материке спокойствия и красоты, с которого ей все же придется сойти.
Фольклор современности
Национальные театры рефлексируют на тему культуры и идентичности не только с помощью сказок, но и через биографии идеологов и их наследие. Таким героем стал казахский поэт и просветитель Абай Кунанбаев, по творчеству и жизни которого на фестивале показали два спектакля. Один из них – «Абай. Впечатления» Государственного театра кукол из Алматы в постановке Антона Зайцева, раскрывает поэта человеком вне времени и пространства.
«Абай. Впечатления»,Государственный театр кукол, Казахстан, Алматы Из песка медленно раскапывается кукла – планшетка на длинных гибких штоках. Так начиналась легендарная «Песнь о Волге» Резо Габриадзе – и эта отсылка к великому грузинскому мастеру здесь не случайна. Зайцев встраивает Кунанбаева в общий культурный контекст – не только России, и Союза, но и того времени, когда поэт еще и уже не жил и тех мест, где он не бывал. Тем самым показывая его вневременность: здесь есть и более ранние вехи, и наша современность.
На протяжении всего спектакля звучат стихотворения поэта, философские и лиричные, вне времени и национальности. Но действие на сцене не иллюстрирует звучащие строки, а идет своим планом, ухватывая образы и смыслы, скрытые между словами. Такой контраст создает объем и ширит сам текст. Это действительно впечатления – то ли сны, то ли фантазии, порой абсурдные и жуткие, как и сама реальность.
Основным мотивом постановки становится полет: «Тянет к высям горным», – переводит титр строку Абая. Маленькую куклу от разведенного в первой сцене костерка забирает ввысь перо. Вечный странник, он переносится с места на место – по вехам, городам и эпохам. То и дело здесь возникают птицы – в затейливых масках актеров и их грациозной пластике, в крошечной кукле птички на пальце, у которой Икар, безнадежно глядя вдаль, учится летать, и даже быстрый конь с Абаем на спине скорее похож на ястреба. Крылья заносят поэта и на одну из Питерских крыш, где под песню «Перемен» Кино сочиняет стихи Пушкин – времена смыкаются.
Особое удовольствие наблюдать за куклами: они сложные, трюковые, разных систем (художник по куклам Николай Проскурин). В одной из сцен к изнывающему от жажды народу прилетает на рыбе Абай и насыщает страждущих водой, что льется из его открывающейся головы – так философия и поэзия Кунанбаева проливается на людей целительным дождем.
В спектакле «Этно» Альметьевского уличного театра «Легкие крылья» в постановке и оформлении Матушки Медоуз (Анны Шишкиной) полифония фольклорных мотивов ловко сочленяется с нынешней реальностью. «Я ваш детский кошмар», – появляясь, говорит озорная и юркая Шурале. Здесь она помогает герою отыскать любимую и проводит через все препятствия. Вместе со зрителями они побеждают и зловещий лес, и санитаров в ковидном обмундировании, призывающих всех соблюдать соц.дистанцию.
«Этно», Альметьевский уличный театр «Легкие крылья» Для уличного театра важна, как ни странно, предварительная настройка улицы – где будет закат, какой будет фон, какие донесутся звуки. Играя у Кабана, бэкграундом «Легкие крылья» используют не само озеро, которое плещется позади, а стену набережной с серебряными монетами-монисто, которые частично перевернули изнаночной ржавой стороной. Для местных эта площадка известна своей перформативностью – по вечерам здесь, например, устраивают социальные танцы. На фоне – часть театра Камала, где с постепенно темнеющим небом ярче горят мозаики на панно.
После зачинного яркого карнавального шествия актеры сбрасывают костюмы и, усаживаясь в ряд, рассказывают личные истории – о своем происхождении. Все они разных национальностей: татары, чуваши, русские, цыгане – кто на четверть, кто наполовину. «Моя мама украинка, а папа белорус. Из-за смешения кровей я получился такой красивый, высокий», – говорит актер Роман Пронько, нисколько не лукавя. Это важная точка входа – на площади перед зрителями собралась пестрая эклектичная команда, плотно спаянная уличным театром. И именно театр становится тем организмом, что позволяет соединить, переплести традиции и культуры, сохранив идентичность. Занимательно, как в уличном спектакле многоплановая фольклорная история встраивается не только в пандемическую реальность, но в реальность сиюминутную, неповторимую – детей, тянущих руки к дыму, взрослых, снимающих на телефоны, милиционеров, подглядывающих за спектаклем с парапета.
Историческая память
Для разговора о разрыве с корнями и его последствиях режиссер Баатр Колаев выбирает легенду о манкурте из романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день». В спектакле «Колыбель» Алтайского Национального драматического театра имени П.В. Кучияк частная история потери семейной памяти становится глобальной трагедией.
«Колыбель», Алтайский Национальный драматический театр имени П.В. Кучияк Режиссер выстраивает на сцене четкую вертикаль: с колосников свисают неотесанные доски, оттуда же спускается и колыбель с младенцем. Растят ребенка всей большой семьей под песни и колыбельные, с самого рождения включая в непрерывную цепь рода и нации. Отец настойчиво повторяет, как важно помнить свои корни и язык, что связь времен не должна прерываться: мальчик учится писать свое имя и считать, перебирая косточки.
Память рода – это и связь с божественным, потому став манкуртом, герой от вертикали отключается, приближается к земле: встает на четвереньки, становится послушным псом, подставляющим для ласки живот. Попав в ловушку к людям с птичьей пластикой, он превращается в беспомощного зверька без имени и памяти, которого хозяева кормят с рук. Мать, уходя на поиски сына, нарушает закон семьи, идет против рода, считающего, что нельзя вторгаться в произошедшее, ибо оно предопределено. Разрыв с корнями, лишение идентичности убивают героя раньше смерти. В финале, на застывшей в ряд групповой фотографии, он так и останется маленьким, единственным среди них подвижным – так и невыросшим, еще хранящим связь с истоками.
«Королевство кривых» режиссера Антона Федорова в Альметьевском драматическом театре исследует не конкретную национальную, но общую историческую тему. Не случайно спектакль вошел в программу, хотя один из немногих, кто, на первый взгляд, из нее выбивается. И хотя не считается спектаклем для детей, попадает в категорию постановок, которые подросткам смотреть не только можно, но и нужно. Федоров работает здесь через общий культурный код, создавая сказку, которая сама себя разоблачает.
Провинциалка Оля поступает в Московский университет, где в первый же день встречается с другом детства Димой. Оба рады встрече, только парень стал странным, да и дивный новый мир университета выглядит чудновато – все носятся с какими-то списками, запуганные и забитые. То, что со стороны казалось незыблемым и основательным, на деле оказывается вывернутым наизнанку – призрачным безвременьем, где повсюду глаза и уши, а в каждом встречном узнаешь мертвеца.
«Королевство кривых», Альметьевский драматический театр Пьеса Арсения Фарятьева и Антона Федорова смутно похожа на знакомый сюжет: как если бы взрослый пытался вспомнить увиденный однажды в детстве фильм. У повести Виталия Губарева «Королевство кривых зеркал» спектакль берет не только название, но и мотивы – тоже фрагментарно. Здешний мир также населяют полулюди-полузвери: сплетницы трясут птичьими головами, филин складывает лапки на жердочке, еж поправляет гвоздатую шапку. Актеры удивительно точны в животной пластике – в секретаре намного больше от таракана, чем от человека (режиссер по пластике Алина Мустаева). Да и с главной героиней Олей со временем происходят метаморфозы – из любопытной открытой девушки она превращается в замкнутого сжатого человека без пола и возраста – с пристальным тяжелым взглядом, собранного и закаленного.
Созданный Федоровым мир (он выступает и как художник) похож на Хогвартс, власть в котором захватил Тот-кого-нельзя-называть, а опальные профессора скрываются по углам от дементоров. Только школа магии оказывается Азкабаном – как молодое социалистическое государство обратилось тоталитарным режимом. Оля хоть и становится Девочкой-которая-выжила, но спасти мир ото зла не может – это сказки должны кончаться победой добра, на реальность эти правила не распространяются.
Отправляясь на поиски потерянного друга, она, согласно правилам волшебной сказки, встречает как помощников, так и врагов. Только в финале этой сказки никто никого не найдет – пропадут все. Кто-то – исчезнет навсегда, кто-то вернется после десятилетий сталинских лагерей и ссылок. Так вернулся искалеченный ГУЛАГом Варлам Шаламов, строчки которого Оля зачитывает перед казнью из диминых записей (не случайно фамилия Димы – Варламов). А те, чьи фамилии появляются в финале на расстрельной стене, навсегда остались в зазеркалье. Это посмертное возвращение имен – еще один список – вычеркнутых, несуществующих, поглощенных пастью ненасытного вождя.
