Театр кукол Кузбасса провел лабораторию «Мам-театр». Стартовав в ноябре, она завершилась двумя вечерами на сцене Кемеровского драмтеатра (сами «куклы» пока безнадежно на ремонте) перед самым Новым годом. Мамы-участницы еще на этапе заполнения заявок должны были представить в виде экспликации идею будущего микроспектакля. Единственным ограничением был хронометраж – не больше пятнадцати минут.
В чем была задача лаборатории? Дать не имеющим отношения к театру мамам – ожидалось, что это в наибольшей степени актуально для тех, кто в декрете, и так и вышло – возможность проявить свой потенциал. А, может, и просто выйти за пределы домашнего круга и интересно провести время. Лекции про сторителлинг и про разнообразие детского театра, встречи с психологом, актерские тренинги и, наконец, разработка своих замыслов – почти два месяца шел вполне неспешный и «ламповый» процесс. С другой стороны, на подготовку самих спектаклей было меньше двух недель: не забудем, что мам, конечно, на целый день, да и каждый день никто из дома не отпускает. Здесь время и место назвать главных тьюторов проекта: Галина Латынникова (режиссер и преподаватель Кузбасского колледжа культуры и искусств), Станислав Садыков (главный режиссер Театра кукол), Назиля Синюкова (актриса и режиссер Театра кукол). На финальном этапе, когда спектакли фактически обрели форму, «докрутить» проекты приехала режиссер петербургского БТК Ксения Павлова.
По театральным премьерам мы знаем, что никакая – никакая! – на свете команда не гарантирует художественного потрясения. А лаборатория – это всегда езда в неведомое. С другой стороны, накануне Нового года все театры страны так находчивы в самых невообразимых оттенках пресловутой «новогодки», что как будто бы конкурировать с ними, если создаешь тихую рукотворную историю, как раз несложно. А, может, просто чудо случается, когда его не ждешь? Так или иначе сыгранные в два вечере десять маминых спектаклей показали театр нежный, изобретательный и осмысленный.
В чем была задача лаборатории? Дать не имеющим отношения к театру мамам – ожидалось, что это в наибольшей степени актуально для тех, кто в декрете, и так и вышло – возможность проявить свой потенциал. А, может, и просто выйти за пределы домашнего круга и интересно провести время. Лекции про сторителлинг и про разнообразие детского театра, встречи с психологом, актерские тренинги и, наконец, разработка своих замыслов – почти два месяца шел вполне неспешный и «ламповый» процесс. С другой стороны, на подготовку самих спектаклей было меньше двух недель: не забудем, что мам, конечно, на целый день, да и каждый день никто из дома не отпускает. Здесь время и место назвать главных тьюторов проекта: Галина Латынникова (режиссер и преподаватель Кузбасского колледжа культуры и искусств), Станислав Садыков (главный режиссер Театра кукол), Назиля Синюкова (актриса и режиссер Театра кукол). На финальном этапе, когда спектакли фактически обрели форму, «докрутить» проекты приехала режиссер петербургского БТК Ксения Павлова.
По театральным премьерам мы знаем, что никакая – никакая! – на свете команда не гарантирует художественного потрясения. А лаборатория – это всегда езда в неведомое. С другой стороны, накануне Нового года все театры страны так находчивы в самых невообразимых оттенках пресловутой «новогодки», что как будто бы конкурировать с ними, если создаешь тихую рукотворную историю, как раз несложно. А, может, просто чудо случается, когда его не ждешь? Так или иначе сыгранные в два вечере десять маминых спектаклей показали театр нежный, изобретательный и осмысленный.
Спектакль «Когда приходит время волшебства» / Фото: Сергей Верховод
Сегодня, когда все новогодние праздники отшумели, невозможно не вспомнить спектакль Екатерины Громовой «Когда приходит время волшебства», где автор, режиссер и актриса в одном лице (а в миру – бухгалтер) отправляла в путешествие по елке Снеговика, чтобы исполнить желание девочки Ульяны. Как Снеговик, как водится, встречал по пути разных существ, сделанных, как и он из пенопласта, и занимавших на елке место игрушек. А пресловутое найденное «желание» состояло из светящихся огоньков и заставляло подумать о том, а что, действительно, могло бы осветить следующий год. Здесь было и безусловное сценическое обаяние артистки, и обаяние простоты приема (фигуркам придана форма, но сохранено присутствие материала «из того, что под рукой»), и коллизия, отсылающая к книжкам-картинкам Владимира Сутеева.
Вообще эти два вечера могли бы стать энциклопедией домашнего театра по части использования фактур и цветов. Здесь можно увидеть руку художницы проекта Василисы Шокиной, однако и она шла за идеями участниц, не переламывая их, но лишь помогая соблюсти стилистическое единообразие. Так, «Колыбельная под ушко» маркетолога Натальи Гарбузовой стала торжеством белого цвета. Вольно или невольно Наталья создала, пожалуй, образцовый бэби-спектакль: под накрывшим камерную сцену покрывалом – словно огромным абажуром из лутрасила – появился еще один маленький абажур. Под него сказочница (сама создательница спектакля) в белой шляпе подвешивала будто только вылупившиеся из ватного кокона фигурки – рыбу, паровоз, птицу – доставая их из набитого перьями мешка. Нежно, размеренно, беззвучно – чтобы в финале сложить из ткани куль – младенца – и спеть ему колыбельную. Аккомпанементом ее плавному взаимодействие с фактурами – полиэтиленом прежде всего – стали монозвуки: плеск волн, стук поезда, трепетание крыльев, шум вьюги, соединившиеся в финале в полифонию.
Вообще эти два вечера могли бы стать энциклопедией домашнего театра по части использования фактур и цветов. Здесь можно увидеть руку художницы проекта Василисы Шокиной, однако и она шла за идеями участниц, не переламывая их, но лишь помогая соблюсти стилистическое единообразие. Так, «Колыбельная под ушко» маркетолога Натальи Гарбузовой стала торжеством белого цвета. Вольно или невольно Наталья создала, пожалуй, образцовый бэби-спектакль: под накрывшим камерную сцену покрывалом – словно огромным абажуром из лутрасила – появился еще один маленький абажур. Под него сказочница (сама создательница спектакля) в белой шляпе подвешивала будто только вылупившиеся из ватного кокона фигурки – рыбу, паровоз, птицу – доставая их из набитого перьями мешка. Нежно, размеренно, беззвучно – чтобы в финале сложить из ткани куль – младенца – и спеть ему колыбельную. Аккомпанементом ее плавному взаимодействие с фактурами – полиэтиленом прежде всего – стали монозвуки: плеск волн, стук поезда, трепетание крыльев, шум вьюги, соединившиеся в финале в полифонию.
Спектакль «Сказка под ушко» / Фото: Сергей Верховод
Без слов обошелся и микроспектакль врача Анастасии Федоровой «Золотая рыбка». Сказка Пушкина легла в основу теневого театра, где фигурка Старухи в порыве ярости совершала обороты на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, а рыбка бросала отсветы на потолок. Игра масштабами, игра фильтрами, юмор и ритм, и все за те же пятнадцать минут сценического действия. Меньше – да лучше: так, необходимость произнесения хрестоматийного текста ушла за ненадобностью – пожалуй, урок режиссерам, которые недооценивают эрудированность своей публики и нередко оставляют текст целиком из одного только пиетета. Или лени?
Еще одной небанальной интерпретацией, самой, кажется, репертуарной сказки, стала «Хрустальная туфелька» экономиста Ирины Тырыкиной. Персонажи «Золушки» обнаруживались в качестве бумажных фигурок в книгах, стопками громоздившихся на столе. Образ сосредоточенной и строгой тёти-библиотекарши, которая в финале вдруг кокетливо меняла стоптанные туфли на белые каблуки, был той рамкой, внутри которой разворачивалась бумажная феерия. Плоские фигурки Золушки и остальных обнаруживались в книгах Льва Толстого и Майн Рида, а примерка туфелек иллюстрировалась гирляндой невест. Свойства бумаги – от почти забытого сегодня запаха пожелтевших библиотечных страниц до белоснежной кальки в качестве платья от феи – становились пропуском в мир подлинного чуда, волшебства и юмора, обнаруженного в обыденности.
Еще одной небанальной интерпретацией, самой, кажется, репертуарной сказки, стала «Хрустальная туфелька» экономиста Ирины Тырыкиной. Персонажи «Золушки» обнаруживались в качестве бумажных фигурок в книгах, стопками громоздившихся на столе. Образ сосредоточенной и строгой тёти-библиотекарши, которая в финале вдруг кокетливо меняла стоптанные туфли на белые каблуки, был той рамкой, внутри которой разворачивалась бумажная феерия. Плоские фигурки Золушки и остальных обнаруживались в книгах Льва Толстого и Майн Рида, а примерка туфелек иллюстрировалась гирляндой невест. Свойства бумаги – от почти забытого сегодня запаха пожелтевших библиотечных страниц до белоснежной кальки в качестве платья от феи – становились пропуском в мир подлинного чуда, волшебства и юмора, обнаруженного в обыденности.
Спектакль «Хрустальная туфелька» / Фото: Сергей Верховод
Зачастую режиссеры детских театров эксплуатируют одни и те же названия просто потому, что не считают нужным искать другие, и тут им тоже есть, чему поучиться у мам. Так, филолог и логопед Юлия Давыдович выбрала для своей постановки стихотворение Юлиана Тувима «Пан Малюткин и кашалот». Фигура Малюткина была создана снятыми с бельевых веревок мальчишеских одежек, а передвигался он силами двоих кукловодов (в том числе самой Юлии) все по тем же веревкам с прищепками и жестяному тазу для стирки белья.
Из одежды, но уже взрослой, создавались фигуры и в документальном спектакле завуча и учителя географии Анны Степановой-Черновой «Невыдуманная история». Надевая на плечики то бадлон, ушанку, то толстовку, Анна – сама в толстовке и бейсболке – темпераментно читала рэп и признавалась в любви «моим пацанам, моим героям детства». История о друге Лехе, из-за которого пришлось уходить с катка босиком, и брате Паше – вершителе справедливости – вместе с одеждой упаковывалась в чемодан и завершалась проекциями фотографий все с тех, но уже подросших, пацанов, которых больше нет в живых. Эпиграфом к этой щемящей истории могли бы стать слова Донны Тартт: «В моей жизни была только одна история, и лишь ее я могу рассказать».
Из одежды, но уже взрослой, создавались фигуры и в документальном спектакле завуча и учителя географии Анны Степановой-Черновой «Невыдуманная история». Надевая на плечики то бадлон, ушанку, то толстовку, Анна – сама в толстовке и бейсболке – темпераментно читала рэп и признавалась в любви «моим пацанам, моим героям детства». История о друге Лехе, из-за которого пришлось уходить с катка босиком, и брате Паше – вершителе справедливости – вместе с одеждой упаковывалась в чемодан и завершалась проекциями фотографий все с тех, но уже подросших, пацанов, которых больше нет в живых. Эпиграфом к этой щемящей истории могли бы стать слова Донны Тартт: «В моей жизни была только одна история, и лишь ее я могу рассказать».
Спектакль «Мой малюткин» / Фото: Сергей Верховод
Лаборатория показала, насколько недооцененным ресурсом для театра являются горожане: мало какой театр мог бы похвастаться таким разнообразием репертуара. Нашла свое место здесь и современная драматургия (не последних лет, но все же): госслужащая Вера Галиакбарова сделала эскиз-дайджест по пьесе Е. Исаевой «Про мою маму и про меня», где под «Офигенно» группы Аигел вполне убедительно сыграла роль мамы в ансамбле со студентками Кузбасского колледжа культуры и искусств. «Сердце» Елены Маскайкиной в традициях классической пантомимы, разыгранный на столе дидактический кукольный спектакль о вреде сладкого от нутрициолога Екатерины Кузьминой «Беззубый Талала» и видеоблог Алины Кузнецовой «Мама. Блог. Вопрос» - все это разные репертуарные ветви, возможности расширения спектра форматов. Бесстрашные, без наработанных штампов, азартные и да – неленивые – мамы как будто прочертили в эти два вечера векторы для детского и подросткового театра, которые театру профессиональному еще предстоит осмыслить. Впрочем, следующий сезон в Театре кукол должен начаться с повторного показа «Мам-театра».