Недоросль: Ольга Леонидовна, как вы отнеслись к появлению нового фестиваля?
Глазунова: Для меня это большая радость. Сама «Артмиграция» возникла еще в 2013 году, а фестиваль, где представлены спектакли молодых режиссеров для детей и подростков, начали проводить только в 2018 году. Считаю, он во многом перекликается с «Арлекином», аналогом «Золотой Маски» среди спектаклей для детей, много лет проходящим в Петербурге, где я неоднократно входила в жюри. В Москве ничего подобного не было. Хорошо, что теперь есть. Хочется видеть постановки молодых режиссеров. Кстати, на «Арлекине» с каждым годом все больше работ именно молодых режиссеров. Значит, им небезразличен театр для детей, что здорово, ведь у них совсем новый взгляд на многие вещи, свой язык. Обновление необходимо, и хорошо, что появился фестиваль, где мы видим работы молодых. Есть и «побочный» полезный результат фестиваля: к примеру, Денис Казачук, чью кировскую «Сказку о рыбаке и рыбке» играли на прошлом фестивале, теперь главный режиссер в Московском областном театре кукол. На фестивале начинают звучать новые имена, они привлекают внимание театров. А не все режиссеры хотят ездить по разным городам и ставить спектакли, некоторым нужен свой театр.
Недоросль: Вы каждый год входите в экспертный совет «Артмиграции – детям». Насколько мучительным был выбор спектаклей для нынешнего фестиваля?
Глазунова: Выбор всегда мучителен… Очень разный уровень у спектаклей. Но все же на первый фестиваль в 2018 году мы отобрали шесть постановок, на следующие – по семь. Как мы с коллегами обсуждали, хорошо, что в афише спектакли, появившиеся в совершенно разных регионах. География «Артмиграции – детям» – от Твери, Кирова до Красноярска, Новосибирска… В этом году на фестивале было два спектакля из Бурятии. Раньше не предполагалось, что в «Артмиграции» будут участвовать московские и петербургские спектакли. Но Петербург стал потихоньку просачиваться в афишу – обидно не привозить работы, которые будут интересны и экспертам, и зрителям. Что касается публики, то, как я заметила, на фестивальные показы часто приходят дети с родителями. На обсуждении ребята замечательно говорят об увиденном. Думаю, это важная особенность «Артмиграции – детям».
Недоросль: Спектакли нынешней «Артмиграции» были рассчитаны на разную по возрасту аудиторию?
Глазунова: Да, в афише была «Терра» из Альметьевска для малышей, «Сказка о рыбаке и рыбке» из Твери, рассчитанная на возраст 4+, «Мой папа – птиц» и «Кукушка» на детей старше шести лет, «Фрида» и «Верблюжонок» – работы для подростков. Конечно, они очень различаются – одно дело, классическая «Сказка о рыбаке и рыбке», другое – история художницы Фриды Кало, далеко не все дети знают, кто это. Мы не специально так выстраивали программу, но получилось, по-моему, интересно.
Недоросль: И темы тоже различались?
Глазунова: Да, один из главных признаков последнего времени – в театре для детей появляются новые темы, прежде не звучавшие. Ставят новую детскую литературу – и переводную, и отечественную. Вероятно, это связано с тем, что над спектаклями работают молодые режиссеры. Например, Виктория Печерникова – ее имя уже известно в театральном мире, и не только по спектаклям для детей. Она ставит спектакли в Москве, многое делает на периферии. И здорово, что в закрытом городе Озерске она выпустила «Мой папа – птиц», спектакль по известной книге Дэвида Алмонда. Это очень хороший спектакль, молодой, азартный. В нем столько мыслей о современном человеке, жизни, о том, что нам свойственно мечтать. Такие вещи сегодня на сцене необходимы – нельзя жить только старой классикой. Современная жизнь в театре для детей тоже должна отображаться. Оба театра из Бурятии обратились к эпосу, что важно для разнообразия по языку, по жанрам. «Я – кулак. Я – А-н-н-а» Красноярского театра кукол – очень любопытная вещь. Это пьеса известного современного драматурга Марты Райцес, ее поставила Юлия Каландаришвили, чье имя тоже на слуху. То, что известные режиссеры берутся за спектакли для детей, замечательно, это дает направлению современное дыхание. Была на фестивале и работа совсем молодого режиссера – «Кукушку» поставила Анна Коонен, ученица Бориса Константинова, главрежа театра кукол им. С.В. Образцова. Это ее первая работа, и она очень интересно о себе заявляет. Значимо, что в афишу попал такой спектакль как «Терра». Его Алмаз Садриев в Альметьевске сделал в духе бэби-театра, очень популярного направления. Идут споры, театр это или не театр – подобные постановки для совсем малышей. Мне было интересно наблюдать за детьми на этом спектакле. Они действительно включаются в игру, подсказывают какие-то вещи... Такое разнообразие, хотя в афише «Артмиграции» было всего семь спектаклей.
Детям лучше показывать жизнь во всех ее проявлениях
Недоросль: Если смотреть на «Артмиграцию – детям» в развитии, то какие тенденции можно заметить?
Глазунова: Театр для детей меняется, что, вообще, свойственно современному искусству. Это законы жизни! Мы не можем стоять на месте, носить костюмы 60-х и смотреть пусть прекрасные, но старые фильмы. Есть новые темы, которые волнуют людей, новые болевые точки, интересы, взгляды на жизнь и на искусство. Говорить о каких-то тенденциях «Артмиграции – детям» пока рано, это еще слишком молодой фестиваль, ему три года. Вот «Арлекин» пережил уже 18 фестивалей и постепенно менялся, там можно заметить некоторые вещи. Первое время мы как эксперты, отбирающие спектакли, смотрели много постановок, далеких от серьезных вопросов. Особенно этим отличались театры драмы – присылали записи спектаклей, где детям можно посмеяться, попеть, потанцевать, и не более того. Сегодня театры детей не просто развлекают, а заставляют задумываться. Как и спектакли, представленные на «Артмиграции – детям». Например, «Верблюжонок» Бурятского театра драмы имени Хоца Намсараева – это трагическая история о верблюжонке, ищущем маму. В финале они встречаются, но на его глазах ее убивают... Темы смерти в спектаклях для детей касаются нечасто. Хотя она есть в текстах классиков, например, в «Детстве» Льва Толстого у героя умирает мать. Этой темы надо касаться осторожно, но ограждать ребенка от нее нельзя. Так устроена жизнь, она разнообразна, и детям лучше показывать ее во всех проявлениях: и радости, и печали, и красоту, и боли, и трагедии... С ребенком надо говорить обо всем, но только тактично, чтобы не нанести ему психологической травмы.
Недоросль: Можно примеры удачных, на ваш взгляд, работ с такими темами?
Глазунова: На прошлом фестивале «Артмиграция – детям» был спектакль «…И звали его Домино». Это тоже трагическая история Лиса – про свободу, про независимость. Важна тема свободы и в «Тоне Глиммердал», постановке Ольги Обрезановой в Новосибирском молодежном драматическом «Первом театре». Это во многом веселая история, своеобразное продолжение «Пеппи». Но героиня мыслит не так, как все остальные. Быть самой собой очень важно.
Форма меняется, а смыслы вечны
Недоросль: Эксперты отбирают спектакли по видео. На фестивале вы посмотрели всю программу живьем. Были ли вещи, впечатления от которых в зале оказались гораздо сильнее?
Глазунова: Лично для меня самым сильным спектаклем фестиваля стал «Верблюжонок» Сойжин Жамбаловой. Интересно, что эту историю в ее же постановке я впервые видела в Красноярском ТЮЗе несколько лет назад. Многие режиссеры прошли через лаборатории, и на одной из них появился эскиз «Верблюжонка». Он был в репертуаре пару лет, а потом режиссер решила поставить ту же историю у себя на родине, в Бурятии, в национальном театре драмы. Там спектакль, на мой взгляд, получился сильнее. Возможно, потому, что это их национальный эпос. Меня вообще поражают бурятские, якутские актеры, в них такая природная сила, мощь! Я иронически говорю, мол, мы, европейцы, на их фоне малокровные. А в них невероятная энергетика и сила жизни. И как они поют, чувствуют пластику… Это подлинное, идет из нутра. Обсуждение спектакля на фестивале получилось очень серьезным. И дети, и родители говорили: «Как же так, мы надеялись, мама останется жива!» Им очень понравился «Верблюжонок», но они не привыкли к постановкам для детей с трагическим концом. Кстати, мы выяснили, что в Улан-Удэ его играют днем для детей, вечером для взрослых. Каждый считывает свое. Это тоже очень важные вещи.
Еще запомнилась «Кукушка», есть вопросы к самой истории, не все звучит внятно, но ход мысли режиссера Анны Коонен и художника Александры Громовой необычен, это метафорический театр.
Интересный спектакль «Фрида» Санкт-Петербургского Большого театра кукол. Пусть несовершенный, его первая половина кажется мне более удачной, чем вторая. Это совсем другая работа. Он вырос из лаборатории – они часто помогают молодым режиссерам найти новые формы. Во «Фриде» важен предмет, цвет, форма… Сложно назвать его спектаклем театра кукол – он, скорее, визуальный. Впрочем, сегодня все перемешано, и драма, и куклы…
Недоросль: На «Арлекине» же по положению среди участников нет спектаклей театров кукол?
Глазунова: Один год они могли подавать заявки и выиграли почти все призы. Тогда сказали, у кукольников свои фестивали… Сегодня в правилах звучит очень обтекаемо: можно брать спектакли театра кукол, где больше актеров, чем кукол… Но сегодняшний театр кукол такой и есть! В нем на сцене и «живой» человек, и предмет, и кукла. А в театре драмы сколько кукол?! И Дмитрий Крымов, и Андрей Могучий постоянно их используют. Кукла стала неотъемлемой частью театрального искусства. Расширяются, размываются границы. В Большом театре Адольф Шапиро недавно поставил оперу «Манон Леско». Там тоже кукла действующее лицо, причем очень важное.
Недоросль: А во «Фриде», напротив, не только куклы?
Глазунова: И оживающие вещи. Визуальный театр, театр предмета – это современные тенденции. Сегодняшний театр кукол использует все, что находится под рукой. Впрочем, театру кукол это давно свойственно. Неслучайно лет 30 назад даже появилось понятие «театр третьего жанра», под ним подразумевались спектакли, где участвуют предметы, куклы, актеры…
Недоросль: Создается ли впечатление по фестивалю, что формируется новое, молодое поколение режиссеров?
Глазунова: Да. Здорово, что есть лаборатории. Где-то они проводятся один раз, где-то стали постоянными. Из них вышло немало режиссеров, которые сейчас так активно работают. Был момент, когда мы очень тосковали, что уходит старшее поколение и в ТЮЗе, и в театрах кукол, те, кто создавал знаменитые направления, такие, как Уральская зона. Было ощущение, что смены нет, впереди – полный провал. А сейчас, надеюсь, что пришло новое поколение со своим языком, эстетикой, взглядами на жизнь, со своим пониманием искусства. Правда, принципиальные вещи те же, что и прежде. Только форма, стилистика меняются, а смыслы – они вечные. Понятия добра, честности, благородства, измены, предательства, подлости не исчезают… Куда от них деться!?