Недоросль: Борис Павлович, наш разговор проходит накануне фестиваля «ДостоевскийФест». Есть у вас ожидания, предвкушения от того, что увидите на сцене, или все «будет так, как будет»?
Голдовский: Я абсолютно уверен, что на фестивалях никогда не случается так, «как будет». Всегда возникают какие-то сюрпризы. Надеюсь, приятные. Те спектакли, которые мы отобрали, качественные. Я убежден, что каждый спектакль – не только художественное произведение, это – исследование. Если задача режиссера сделать спектакль, и все получается так, как он задумывает и хочет, то, с моей точки зрения, это спектакль неполноценный, ибо ничего не исследуется. Каждая поездка в материал, в пьесу – путешествие в затерянный мир, в котором постоянно возникают неожиданности, сложности. Спектакль – произведение не только текстовое, но и визуальное, а для театра кукол – материализованная метафора. Только тогда, когда поставлена точка, режиссер видит, что получилось. Для зрителя спектакль тоже путешествие: глазами режиссера, художника, актера, но зритель по-своему читает спектакль, он понимает в нем что-то свое. Юбилей же Достоевского – только лишь повод для фестиваля, хороший повод. Но проводим мы его не только поэтому. Знаете ли вы, что на нашей Спартаковской улице, бывшей Новой Басманной, Федор Михайлович учился, здесь жила его племянница, которой он посвятил роман «Идиот», а на Старой Басманной, по соседству, жила семья его сестры?
Недоросль: Очень интересные совпадения! А какой особый взгляд на творчество классика предлагает театр кукол, что вы покажете?
Голдовский: Достоевского театр всегда открывает по-новому: сначала –как автора детективных романов, затем – как писателя психологической драмы, как это было в 1910 году в «Братьях Карамазовых» у Немировича-Данченко. Сейчас новое время – новое осмысление произведений Достоевского. Мне стало любопытно, как оно происходит в театрах кукол, и я решил собрать эти спектакли. Чрезвычайно интересный спектакль Рязанского областного театра кукол «…И наказание» в постановке Олега Жюгжды, комедийный, гоголевский спектакль «Крокодил» независимого театра кукол «Карабаска» из Перми, тоже, кстати, Олега Жюгжды. Тот самый «фантастический реализм» Достоевского очень связан с искусством играющих кукол, с видением этого театра. На мой взгляд, сейчас театр кукол все глубже и глубже уходит в том самый мир «фантастического реализма», о котором и говорил Федор Михайлович. Спектаклей на фестивале много, спектакли разные. Любопытны «Белые ночи» Владимирского театра кукол в постановке Марины Протасовой, спектакль «Кроткая» Набережночелнинского театра кукол в режиссуре Ильгиза Зайниева, «Мальчик у Христа на елке» Московского Нового театра кукол, где Виктор Никоненко выступил и режиссером, и художником.
Так что причин сделать фестиваль было много, а фестивали я люблю, собрал их множество. Для меня они – исследование. В России 15 кукольных спектаклей по произведениям Федора Достоевского. У нас на фестивале – семь. Семь – лучших, я считаю.
Недоросль: А какова история обращения отечественных театров кукол к произведениям Достоевского?
Голдовский: В советское время его не ставили. К Достоевскому тогда относились по-разному, но так чтобы широко издавался, например, «Бобок», не помню. Совсем выкинуть его из русской литературы было невозможно, но и доносить творчество до широкого читателя было опасно. Я, кстати, не большой поклонник Федора Михайловича, у меня к нему сложное отношение. Не люблю, когда у меня что-то болит, а он начинает в этом копаться. Но он гений.
Недоросль: А зарубежные театры Достоевского ставили?
Голдовский: Да, ставили, но в основном, начиная с 70-х годов прошлого века. Я заинтересовался Достоевским тоже через театр. В Ленинграде побывал в БДТ на «Идиоте» с Иннокентием Смоктуновским, а потом в Театре имени Моссовета Юрий Завадский поставил «Петербургские сновидения» – выдающийся спектакль. После этого я начал читать, перечитывать Достоевского, увидел, какой он провидец.
Недоросль: С исследованиями тесно связана и лаборатория. У вас она тоже присутствует – МТК.NEXT. Я заметила, что в первом сезоне в программе присутствовала зарубежная литература, драматургия. Во втором – прибавилась отечественная. Так было задумано, или так получилось?
Голдовский: Я думаю, что так получилось, или так было задумано кураторами лаборатории – Алексеем Гончаренко и Натальей Пахомовой. В театре актеры работают в неких рамках заданий: «Будет премьера, мы назначаем тебя на эту роль». Но театр должен жить. Для того чтобы оставить за актером звание художника, ему нужно дать свободу. Актеру нужна отдушина, чтобы остаться художником. Мы эту свободу им предоставили: «Творите!»
При всей работе режиссера и художника театр – штука артистическая. Я очень хочу, чтобы наши актеры росли, в МТК очень хорошая труппа. А лаборатория не только подпитывает репертуар, но и помогает актерам развиваться, а это самое важное. Мне любопытно, что вырастет из Лаборатории МТК.NEXT, я с удовольствием смотрю на те росточки, что выступают: это серьезный актерский опыт, и дело не в конечной цели, а в процессе роста.
Недоросль: А были ли у вас мысли сделать лабораторию, связанную с работой актера и куклы?
Голдовский: Я как историк театра вижу и знаю, как циклично происходят отход, а затем и возвращение к кукле на протяжении многих веков. Другое дело, что возвращаться нужно на новом этапе. Так, например, Елена Колат, ученица знаменитой Екатерины Беклешевой – мастера мимирующих кукол – занималась с одной из наших мастеров 3-4 месяца. В итоге были сделаны куклы для спектакля «Курочка Ряба». Куклы там блистательно работают, они выдерживают крупный план. Куклы слегка шаржированные, но у них другая совершенно энергетика. Я очень люблю куклы и с некоторой горечью смотрю на кукольные спектакли, где кукол практически нет.
Недоросль: А Достоевского любыми куклами можно сыграть?
Голдовский: Все зависит от замысла режиссера, как вы понимаете. Вот, например, в «Кроткой» играют шарнирными куклами, авторскими. Это замысел режиссера, ибо Кроткая в его концепции – игрушка в руках главного героя. Можно этот рассказ разыграть вероятно и планшетными куклами, – это будет совершенно иной спектакль, можно в масках сыграть, с марионетками, даже с перчаточными куклами – но все спектакли буду совершенно разными. Самое важное, чтобы в подобном сотворчестве режиссера, актеров, художника они не спорили с самим писателем, а при необходимости создавали нечто свое. Потому что Достоевскому чужая слава к чему?