Рэй Нусселяйн приезжал в Россию в 1990-2000-е. После его смерти Михаил Бартенев написал пьесу для спектакля Анатолия Праудина в театре СамАрт «Привет, Рэй!». Потом текст получил свою вторую редакцию для постановки Александра Огарева «Когда я была маленьким мальчиком» в московском ЦИМе. Его-то и взял для работы над эскизом режиссер Феодосий Скарвелис.
Перед одним из своих спектаклей Рэй предупреждал зрителей, входивших зал: «Будьте аккуратнее, там гуляет мой муравей». В спектакле нет этой реплики, но есть своя атмосфера разговора со зрителями. Тут еще важно, что действие происходит в Букхолле – уютном книжном магазине театра. Вместо двух заявленных в пьесе женщин в эскизе заняты актриса и актер. Мария Нестрян и Михаил Гольцов в разных носках и шапках с завязками похожи на клоунов и какое-то время смешат детей и взрослых. Последним адресованы специально придуманные шутки в сцене про старую газету. Она реально старая – это первый выпуск «Правды», а когда надо найти что-то более свежее – появляется номер «Новой газеты». Скарвелис успевает рассказать историю о черном ящике с золотым крестом, где оказывается бабушка, и молодой человек интересуется, положили ли ей с собой туда палку и слуховой аппарат. «Свист остался со мной», – заключительные слова эскиза, когда герой вспоминает свой музыкальный навык, которому его научила бабушка. Дети перестают смеяться и перебивать, повисает тишина внимания.
Филипп Гуревич работал с пьесой Андрея Иванова «Август-6». Если в тексте только в финале становится известно о гибели мамы, то здесь с самого начала она появляется на экране как счастливое воспоминание Саши. Елена Кайзер играет счастливую женщину, дебютант Никита Данилов играет неспокойного мальчика, который пока не понимает, что надо сделать с миром, оставившим его в одиночестве – разрушить или сохранить, деструктировать или упорядочить. Действие разворачивается в детской, где Саша с помощью игрушек и подручных средств становится настоящим астронавтом и отправляется на планету Август-6, где аттракционы. Другие актеры сидят по обе стороны белого пространства в черных – одновременно траурных и концертных – костюмах и читают с пюпитра свои реплики так, как будто озвучивают анимационный фильм. На самом деле они дают свои голоса персонажам театра предмета.
Все-таки окунь, динозавр и кед – персонажи, которые в исполнении актеров в тех или иных костюмах выглядят странно. Тут они появляются в реальном игрушечном виде, а роли страшных саблезубых грибов отданы двум носкам разного цвета. Данилов играет ребенка того возраста, когда игрушки постепенно уходят из повседневного обихода. В роли Улитки И – мамина сумка. В ней обычные вещи, в том числе красный кошелек с детской Сашиной фотографией, сложенной так, чтобы поместилась в прозрачный карман. Кстати, на Саше футболка с надписью StarWars, которую по тексту носил папа. Его тоже нет в этой сценической реальности.
В один из сильных эмоциональных моментов звучит песня SpiracleSoap&Skin, ее текст – это крик о помощи, когда страхи пинают в шею, грудь, живот. «Я была ребенком… Я ребенок», – затихает в финале женский вокал. Саша – еще ребенок, в этот момент он режет ножом подушку, а до этого в разговоре о починке сверла на далекой планете, он находит дрель и приставляет опасный инструмент к руке, ноге, виску. Это не попытка суицида, это selfharm, который практикуют отдельные подростки. Здесь тема смерти, что бывает нечасто, пересекается с темой телесности.
«Поход в Угри-Ла-Брек» в постановке Мурата Абулкатинова театр планирует включить в репертуар без внесения изменений. Зрители сидят на сцене, перед ними в тесной мизансцене появляются все персонажи в белом. Их физическая близость ничего не говорит о душевной, напротив. В доме появляется дедушка, Анатолий Малыхин играет не возраст, а желание не остаться одиноким, при этом понимая, что он может и не стать своим в семье, которая его давно не видела. Эта пьеса требует работы с пространством, во время путешествия детей в поисках дедушки в действие включается зрительный зал: дети ходят по проходам и балкону, лучи света выхватывают пустые кресла в роли равнодушных людей, уходящих от вопросов. В финале дедушка вновь окажется на своем месте, прямо перед зрителями, а дети будут стоять на балконе, и эта большая дистанция в мизансцене сделает их очень близкими людьми, в отличие от первой сцены.
В эскизе не появляется замечательный персонаж пьесы Томаса Тидхольда – Унылая норвежская лыжница, которая раз или два проходит где-то фоном. Но режиссер, кажется, заимствует у нее ритм повествования. И это выигрышный ход. Здесь все медленно, основательно и подробно, и все к месту. Актеры ведут себя отстраненно, но только вот у мамы вдруг задергается рука и вырвется крик – умер ее отец. Но сама смерть впрямую нигде не называется, даже в ответ на загадку Проводника, напоминающего Харона, это слово не произносится. Ответ ему на ухо дает мудрая собака Вздор, он засчитан.
Катерина Пилат получила самую новую пьесу – «Инау» Олега Михайлова, в которой живые мешаются с мертвыми, древние верования перекликаются с недавней (Сталин) и современной мифологией (Джокер). Пьесу, которая во многом подразумевает оригинальный сценический текст поверх драматургического, может быть, даже в какие-то моменты взамен ему. Режиссер выбрала бытовой театр и не то чтобы проиграла, а обеднила собственный эскиз. Встреча всех персонажей под виолончель проросла в реплики известных людей ХХ века, от Гагарина до Высоцкого. Все они оказались в китовой бухте, все, кроме самого важного персонажа – покойной мамы семилетнего Данилы, которая в финале появлялась живой.
В буклете лаборатории есть не только вся информация об эскизах и вступительные слова Олега Лоевского и Романа Феодори. Если лист вывернуть наизнанку, там окажется полезная информация для взрослых: как в разном возрасте говорить с детьми о смерти, какие книги, фильмы и спектакли Красноярского ТЮЗа помогут в этом диалоге. Отдельно проходили разговоры со школьниками, которые модерировали магистранты ЦИМа и ГИТИСа программы «Социальный театр». Трудные темы в разговоре с семейной аудиторией будут продолжены через год, театр планирует посвятить следующую лабораторию теме секса и гендера. И пока в нашем обществе подобный разговор о жизни будет сложнее, чем о смерти.