Алексей Логачев: «Молодой человек, входящий во взрослую жизнь»
28 апреля в Саратовском ТЮЗе им. Ю.П. Киселева состоялась премьера спектакля «Оруженосец Кашка» по повести Владислава Крапивина в постановке Алексея Логачева. Премьера долгожданная и символичная — ею Алексей Логачев завершил свое пятилетнее пребывание в Саратове в должности главного режиссера ТЮЗа Киселева. Спектакль стал поводом для нашего разговора об итогах его работы, особенностях и роли детского театра в современном мире. Недоросль: Когда ты в 2015 году получил приглашение в Саратовский ТЮЗ после успешного эскиза на лаборатории «Четвертая высота», везде писали, что в театр пригласили молодого режиссера. А сейчас ты ощущаешь себя «молодым режиссером»?
Логачев: Забавный случай произошел на лаборатории в Каменске-Уральском, где я ставил эскиз по пьесе Алексея Житковского «Горка». В финале пьесы все, даже те, кто обижал главную героиню, приходят и помогают ей строить горку. И на обсуждении кто-то из зрителей высказал такое мнение: «Не слишком ли это сентиментальный и не чересчур ли оптимистический финал?» И тогда руководитель лаборатории Олег Семенович Лоевский сказал: «Да, многие молодые режиссеры сокращают эту финальную сцену. Но перед нами режиссер уже не молодой». А мне на тот момент было 34 года... А годом раньше, когда мне было года 33, несколько критиков составили рейтинг из 50 молодых режиссеров. Мне стало досадно, когда я себя там не обнаружил, но тот же Олег Семенович сказал: «Какой же ты молодой режиссер, когда ты уже работаешь десять лет почти? Как тебя можно считать молодым режиссером?»
Алексей Логачев По формальному признаку считается, что до 35 лет ты еще «молодой режиссер». И, собственно, где-то в 35 я черту все-таки провел и решил, что надо перестать самого себя считать молодым режиссером. У меня даже была идея написать книжку рекомендаций или советов тем, кто только начинает путь в режиссуре, но пока этот замысел не осуществлен, некогда за это засесть.
Вот еще какая важная тема есть. «Ощущаешь ли ты себя молодым» — что это вообще значит? Что ты боишься ошибиться. У тебя вроде как есть право на ошибку, поскольку ты еще молодой. С другой стороны, у тебя права на ошибку нет, потому что если ты несколько неудачных спектаклей осуществишь, тебя никто приглашать не будет. А конкуренция сейчас возросла серьезно, такого не было десять лет назад. И получается, что вроде бы как право на ошибку есть, но, с другой стороны, его нет.
Недоросль: Как отличается твое вступление в должность в качестве главного режиссера в Нижнем Новгороде от начала работы в Саратове?
Логачев: Репутация уже какая-то сформировалась и опыт появился — с ним легче оказаться на новом месте. Но Нижний Новгород не в полной мере новое место, для меня это своего рода «театральный детский сад». Мои театральные ясли. Я еще до ГИТИСа работал в Нижегородском ТЮЗе в литературной части. Но, конечно, в любой театр после Саратова я бы шел уже закаленным. Уже знал бы какие-то вещи, о которых не подозревал на тот момент, когда приехал работать в Саратовский ТЮЗ. Пригождается прежде всего знание порядка, устройства внутренней жизни в театре. Он не очевиден, когда ты только приходишь в качестве штатного режиссера, главного режиссера. А поскольку Саратовский ТЮЗ — театр сильный, где много крупных личностей, там много и конфликтов амбиций. Мощные процессы, в которых тебе нужно сориентироваться, выстроить отношения с огромным количеством людей. И, конечно, этот опыт закаляет. Многое из того, что наработано за период саратовский, пригодится не только здесь, в Нижнем Новгороде, но будет полезно в дальнейшем везде.
Саратовский театр юного зрителя Недоросль: Когда ты пришел в Саратовский ТЮЗ главным режиссером, у театра уже был художественный руководитель — народный артист России Юрий Петрович Ошеров. Это редкая ситуация, кажется, сейчас такая же сложилась только в РАМТе. Какие у тебя ощущения от такого диалога поколений?
Логачев: Я не думаю, что в провинции это продуктивная история при нынешней системе директорских театров. Надо признать, констатировать уже как свершившийся факт, что система управления театром сильно поменялась. Все театры стали директорскими проектами. Ведь Департамент или Министерство культуры заключает договор с директором и спрашивает с директора.
Недавно я в Нижнем Новгороде вошел в региональное правление Союза театральных деятелей. И на отчетно-выборной конференции директор одного нижегородского театра сказал, что не хотят режиссеры становиться главными, не хотят брать ответственность — безответственные все, так, мол, выгоднее. Я с этим категорически не согласен. Проблема в том, что режиссеры не хотят идти главными именно в директорский театр. Быть главным режиссером сегодня – совсем не то же самое, что было 20-30 лет назад, не говоря о советском периоде. В любом случае, когда в театре есть творческий лидер – это всегда шаткая ситуация определенного двоевластия. А в ситуации, когда есть еще и художественный руководитель, искать какие-то компромиссы совсем тяжело. Если бы мне сейчас такое предложение поступило, я бы не пошел главным режиссером в такую обстановку, когда есть художественный руководитель и директор. Но тогда мне было гораздо меньше лет, надо было как-то себя проявлять и закрепляться в профессии, и я воспользовался этой возможностью.
«Банка сахара» , режиссер - Алексей Логачев Недоросль: Мне кажется, Саратовский ТЮЗ тебя пригласил и тепло принял, потому что увидел «своего» режиссера, который разделяет ценности театра. И действительно, в наследии Юрия Петровича Киселева есть созвучные тебе мысли. Можешь сформулировать какие?
Логачев: Мне нравится принцип формирования репертуара ТЮЗа вокруг магистральной идеи, которую сформулировал Киселев: «молодой человек, входящий во взрослую жизнь». Эта идея тянет за собой огромный спектр названий, и ты понимаешь, что и сказки многие, и детские произведения подходят под нее прекрасно, и большой пласт классических произведений — вроде «Обыкновенной истории» Ивана Гончарова. Этот принцип формирования репертуара мне показался и близким, и понятным, и правильным.
И есть еще одна идея, но, мне кажется, не Юрий Петрович ее сформулировал, а кто-то из его же поколения советских тюзовцев. Это идея о том, что ТЮЗ — это пять театров под одной крышей, и в нем должны быть спектакли для разных возрастов. И из-за того, что театр должен с разными зрительскими сегментами работать, он получается живым, разнообразным, интересным, не застывает в академичности, как иногда в театрах не-юного зрителя происходит. Атмосфера в ТЮЗах шабутная и более творческая, мне кажется, во многом благодаря этому. Потому что артисты ТЮЗа кидаются из сказки в подростковый материал и тут же взрослые спектакли играют. Мне это очень нравится.
Недоросль: Про Киселева есть еще одно удивительное совпадение, которое мне кажется очень символичным. Он, уроженец Нижегородской области, города Семенова, приехал в Саратов и стал главным режиссером ТЮЗа в 29 лет. Тебе, тоже нижегородцу, в год приезда в Саратов в этой же должности тоже было 29. Какие у тебя сложились отношения с историей театра, ведь в киселевском ТЮЗе ей очень дорожат?
Логачев: Я всегда считал и продолжаю считать, что театр — это все-таки не то, что было у него вчера, а то, что происходит с ним сегодня. Главное — то, что театр в данный момент из себя представляет, какие у него планы на будущее и амбиции. Поскольку я это очень часто озвучивал, кому-то казалось, что я пренебрегаю великим прошлым Саратовского ТЮЗа, но это отнюдь не так. Я всегда стремился своими делами доказать, что эта претензия ко мне несправедлива. Мне очень важно это зафиксировать. Мы проводили документальную лабораторию по истории театра к его столетию, из нее вышли два спектакля. К сожалению, не получилось реализовать замысел с изданием книги с материалами из архива, но я активно участвовал в работе музея театра. Я дорожил историей Саратовского ТЮЗа и старался ее всегда подчеркивать, на нее опираться.
Точно так же тогда многие говорили, что я слишком молод для того, чтобы стать главным режиссером, и при этом все время кивали на Киселева. Хотя забывали про то, о чем ты говоришь — что Киселев тоже в 29 лет стал главным режиссером, а до этого еще был и в другом театре главным. И вот Киселеву было не рано, а мне почему-то рано. Странно, что этого противоречия, довольно очевидного, никто не видел.
«Двенадцать стульев» , режиссер - Алексей Логачев Недоросль: А что в итоге ты можешь назвать среди своих достижений за эти пять, а на самом деле семь лет сотрудничества с Саратовским ТЮЗом? Что удалось?
Логачев: Всегда говорят, что последний спектакль всегда самый любимый. Мне очень дорога последняя моя работа — «Оруженосец Кашка» по Крапивину. Именно таким должен быть в моем представлении настоящий ТЮЗ — про взросление, дружбу, взаимоотношения, разногласия с родителями, первую любовь, первые разочарования, первые жертвы. Может быть, я немного неадекватно сейчас это оцениваю, но я очень рад, что получилось закончить — по крайней мере, на какое-то время закончить — работу в Саратове именно этим спектаклем. По-моему, такая высокая нота получилась, хороший красивый финальный аккорд.
Я бы еще назвал «Фому Опискина» по Достоевскому, «Банку сахара» по пьесе Таи Сапуриной, «Отрочество» по Льву Толстому в инсценировке Ярославы Пулинович, «Двенадцать стульев» по Ильфу и Петрову, «Милого Сашеньку» по «Обыкновенной истории» Ивана Гончарова... Но судить работу главного режиссера надо не только по тем спектаклям, которые он сам делает, но еще и по тому, какие спектакли во время его работы возникают. Потому что именно он приглашает других режиссеров и формирует таким образом лицо театра. И я на самом деле горжусь, что удалось позвать на постановку Романа Феодори, Наталью Шумилкину, Екатерину Гороховскую, Илью Ротенберга.
«Оруженосец Кашка» , режиссер - Алексей Логачев Еще горжусь тем, что при мне театр не сошел с театральной карты страны. Нам часто с предыдущим директором Анатолием Барсуковым ставили в упрек, что мы не сделали какого-то прорыва, большого шага к Национальной премии, что не было больших фестивальных прорывов. Но почти каждый год «Золотая маска» нас отмечала в long-листе, хотя, да, не было номинаций, не было поездки в Москву на фестиваль. Но я больше жалею, что мы так и не смогли на «Арлекин» попасть.
Это вечная дилемма, фестивальный продукт или зрительский. Можно ли это соединить? Я всегда стремлюсь это сделать. Но, к сожалению, очень часто получается либо так, либо так. Конечно, можно сосредоточиться на фестивальных продуктах, сделать ставку на один спектакль в сезон, на который бросаются все силы, чтобы он во чтобы то ни стало прорвался на фестивали. А все остальное — по остаточному принципу. Но платить такой ценой за фестивальные победы мне не хотелось. Для меня было важно, чтобы репертуар был ровный. Пусть без каких-то грандиозных прорывов, но хотя бы без дисбаланса. Пусть будет высокий средний уровень репертуара.
Недоросль: Я была очень рада услышать, что ты возрождаешь в Нижнем Новгороде педагогическую часть в ТЮЗе. Расскажи об этом.
Логачев: Многое здесь приходится делать с нуля. Мы провели очень интересную лабораторию по системе Class Act. Девять ребят написали восемь пьес, а мы сделали эскиз с артистами, это была очень удачная работа. И теперь этих ребят мы приглашаем на лабораторию в качестве зрителей, стараемся завлечь их, свой «Школьный актив» из них создать, по аналогии с тем, что работал при театре в советское время.
Недоросль: А можешь сформулировать, зачем театру юного зрителя педагогическая часть? Почему важно этим заниматься?
Логачев: Ты любишь только то, что хорошо понимаешь. И задача педагогической части — научить зрителя смотреть спектакль. Ты скорее найдешь клад, когда у тебя карта в руке, так? Можно пустить человека в путешествие без карты, но большой вопрос, найдет ли он дорогу. Не возникает вопросов, зачем нужно альпинистам обучение, прежде чем подняться в гору, а зачем учить смотреть спектакль, вопрос почему-то возникает. Совершенно не обязательно, чтобы все дети становились артистами, но для того, чтобы человек получал удовольствие от спектакля, он должен уметь смотреть этот спектакль. И это не только к театру относится — нужно уметь слушать музыку, уметь смотреть картины. И твои же спектакли в результате будут иметь на зрителя более сильное воздействие. Ты будешь понят. Режиссер зачем своим делом занимается? Он хочет быть понятым. И будет лучше, если ты научишь людей открывать то, что ты шифруешь театральным кодом. Эту функцию и выполняет педчасть — научить зрителя быть дешифровщиком театральных смыслов. Мы должны заниматься педагогической работой для того, чтобы дать ключи в руки зрителю.
С учителями Школьного актива Саратовского ТЮЗа Недоросль: Традиционный вопрос. Что планируешь ставить в Нижегородском ТЮЗе в ближайшее время?
Логачев: Вообще, работа главного режиссера видна на дистанции от трех до пяти лет, и только после этого о чем-то можно судить. В Нижегородском ТЮЗе есть перекос в сторону детских спектаклей, потерян вечерний репертуар, подростковый и взрослый. Мы планируем и бэби-спектакли выпускать, и спектакли для подростков, и взрослый репертуар, чтобы этот перекос выправить немножко. Потому что, как я уже говорил, ТЮЗ — это пять театров под одной крышей, и они должны все сбалансированно развиваться, а сейчас этого нет.
Сейчас мы выпустили спектакль по современной пьесе «Папа» Флориана Зеллера, следом «Animal Lounge» Ульриха Хуба. Я узнал эту пьесу благодаря Екатерине Гороховской – если бы она в Саратове ее не поставила, я бы, наверное, поставил ее сам. Теперь вот дождался момента. Дальше в планах — «Преступление и наказание».
У Бориса Абрамовича Наровцевича, который здесь работал, была такая знаменитая «трилогия» — он поставил три комедии Шекспира: «Сон в летнюю ночь», «Двенадцатую ночь» и «Виндзорские насмещницы». Я тоже комедии Шекспира очень люблю, в свое время поставил в Барнауле «Укрощение строптивой», поэтому после нового года в моих планах сделать спектакль «Много шума из ничего» и посвятить его памяти Бориса Абрамовича.
Театр Наровцевича — это театр праздника, яркой театральности и, кажется, мне это тоже близко. Еще хотелось бы сделать «Чайку». Казалось бы, где «Чайка», а где ТЮЗ? Но соотнося это с идеей «вхождения молодого человека в жизнь», что мы видим в этой пьесе? Молодого человека, стремящегося стать известным писателем, режиссером, с чем ему приходится столкнуться и что из этого получается.
