Марфа Горвиц: «Проект «Вслух» провоцирует на чтение и размышления»

В январе РАМТ представил новый проект «Вслух», который открылся читкой повести Юлии Яковлевой «Глиняные пчелы». Ее делала художественный руководитель проекта режиссер Марфа Горвиц. У нее мы и выяснили подробности новой задумки РАМТа, узнали, чем «Вслух» отличается от обычных читок и что это за прием – «театр в голове». Конечно, общаясь с Марфой было невозможно обойти и другие близкие «Недорослю» темы. Узнали больше о документальной лаборатории Марфы «Когда мама была маленькой» и о том, может ли театр стать для подростков убежищем от депрессивной реальности.  

Недоросль: Марфа, вы – художественный руководитель литературного проекта РАМТа «Вслух». Что это за история? 

Горвиц: У РАМТа юбилей – столетие театра, его будут праздновать целый год, и в честь такой даты придумано много невероятных проектов. К примеру, аудиоспектакль-бродилка, связанный с историей театра. Среди юбилейных задумок серия читок современной прозы «Вслух». 

Недоросль: Они будут проходить раз в месяц?

Горвиц: Да, проект рассчитан на полгода, читки – каждую последнюю пятницу месяца, в 17:00. Будем читать относительно недавно изданные книжки, новую литературу.  

Недоросль: Как решалось, что именно из книг выбрать?

Горвиц: Варианты были предложены РАМТом, я, скорее, решала, кому из режиссеров проекта достанется какая книжка. Мы распределили все по любви. Каждому достался тот материал, с которым хотелось поработать. К примеру, Нелли Уварову интересовал «Сахарный ребенок» Ольги Громовой. А Полина Стружкова выпустила по этой книге спектакль в ЦИМе, и, конечно, ее привлекали другие книжки, в итоге она представит «Доклад о медузах» Али Бенджамин. Филипп Гуревич – большой поклонник Алексея Олейникова, чью пьесу «Хлебзавод» знают многие. Олейников часто пишет о подростках, и у нас в проекте будет проза этого автора, повесть «Соня из 7 “Буээ”». Я сделаю читку по голландской «Книге всех вещей» Гюса Кейера. Моя сестра давно живет в Голландии, поэтому я знакома с литературой и культурой этой страны. 

Недоросль: Читки представляют молодые режиссеры. Как решалось, кого пригласить в проект?

Горвиц: Внутренней задачей было привлечь в РАМТ режиссеров, работающих для детей, но раньше с этим театром не сотрудничавших. Таких, как, к примеру, Иван Пачин, который будет делать читку «Мороженого в вафельных стаканчиках» Марии Ботевой. Возможно, эта встреча, знакомство режиссеров с РАМТом, даст результат в будущем. У проекта есть перспектива, что одна из читок станет спектаклем.

Недоросль:  В чем отличие проекта «Вслух» от обычных читок?

Горвиц: Мы привыкли, что «читка» подразумевает знакомство с пьесой. У нас же принципиально идет работа с прозой, мы представляем литературные композиции. Я советую режиссерам-участникам начинать репетировать с максимально полным текстом. Конечно, в процессе мы его компонуем, организуем, выбираем ключевые темы и линии. Невозможно прочитать со сцены всю книжку – формат рассчитан на час-полтора, иначе слушать будет нелегко. Наша первая читка – «Глиняные пчелы» – получилась оптимальной по времени, она длилась 45 минут. Сначала мы хотели сделать ее значительно дольше, но потом поняли, что тогда это будет двухактный вариант. Решили начать с одного первого действия, так что можно считать эту читку заявкой, пилотной версией для нового формата.

Недоросль:  Как работать в театре с прозой?

Горвиц: Мы в «Ленинградских сказках» сделали ход, который и нам, и многим показался подходящим для прозы, это принцип «театра в голове». Он предполагает минимализм. Пространственное решение лаконичное, не отвлекающее от читки. Костюмы, образы, проработки ролей возможны, при этом самым главным неизменно остается текст. Некоторая визуализация только помогает его воспринимать. У нас была идея: ребенку может быть тяжело читать книгу самостоятельно, а в проекте профессиональные артисты раскладывают историю по голосам и помогают ее освоить, услышать, лучше понять. Предполагается активное слушание со своим внутренним видеорядом, возникающим у зрителей в процессе читки.

Недоросль:  То есть это нельзя назвать эскизом? 

Горвиц:  Нет, это свой формат, находящийся на смежной территории между литературой и театром. Наверное, получается похоже на экзамен по речи в театральном институте. Это, разумеется, своя профессиональная история, хотя не зря выдающиеся педагоги по речи, такие, как Светлана Землякова, Марина Брусникина, Вера Камышникова часто  становятся режиссерами и работают с интереснейшей прозой. 

Наш проект не нужно сравнивать с постановкой прозы, у нас все же именно читка, на сцену артисты выходят с листочками в руках. Впрочем, пока позади только одна книга. И это у меня был подход «театра в голове», а режиссеров в проекте пять. Посмотрим, кто какие варианты взаимодействия с прозой предложит. 

Недоросль: Расскажите о книге «Глиняные пчелы», которой вы открыли проект «Вслух» в январе. 

Горвиц: Юлия Яковлева прислала мне рукопись. Она еще не издана и даже не закончена. Это пятая, последняя книжка цикла «Ленинградские сказки», где те годы показываются глазами детей.  У Юлии интересный прием – бытописание перемешивается с фантасмагорией, рядом быль и небыль. Она показывает, как фантазия детей перерабатывает сложное время и спасается за счет снов и галлюцинаций… Детское сознание рождает блок, защищается от реальности сказкой. 

Недоросль: Какое впечатление от первой читки – кто был в зале, о чем говорилось на обсуждении? 

Горвиц: Я была приятно удивлена, увидев в зале подростков. Кто-то был с родителями, кто-то пришел самостоятельно. Также в зале собралось много представителей профессионального сообщества – издательств и театров. На обсуждении меня потрясло, что одна девочка сказала: «Впервые тема войны не вызывает у меня отторжения». В школах детям постоянно говорят о войне в контексте патриотизма. И вдруг они увидели обратную, человеческую сторону этой темы, тихую, не пафосную. Сторону, где война – символ огромного мирового несчастья. О ней нельзя кричать, нельзя ее романтизировать и героизировать. У театра другие задачи, чем у школы. Слава богу, что у ребят есть возможность прийти в зал и услышать иную, чем в классе, точку зрения. Важно, чтобы у детей был выбор, он располагает к дискуссиям.

Еще было здорово, что ребята 13-14 лет говорили о том, что они с интересом следили за сюжетом. Мы опасались, что им не все будет понятно. Было ощущение, что никто не остался к тексту равнодушным. Главная задача проекта – завлечь, а основные события случатся позже, когда ребята выйдут в фойе, купят книжку и прочтут ее самостоятельно, поскольку их уже зацепило. «Вслух» – тот крючок, который заставляет узнавать, что там было дальше, провоцирует внутреннюю работу и движение в сторону чтения, размышления и развития.

Лаборатория – повод узнать сокровенные вещи о близких

Недоросль: Как появилась ваша документальная лаборатория «Когда мама была маленькой», прошедшая уже во многих городах?

Горвиц: Она формировалась постепенно и сейчас уже обрела продуманный формат. Мы работаем четыре-пять дней, в проекте заняты четыре специалиста – режиссер, хореограф, художник, драматург. Начиналось все скромнее, работа занимала один день, ее итогом ставились выступления детей в духе стендапа или сторителлинга. Они рассказывали истории своих родителей. Теперь мы уже показываем мини-спектакль. Идея возникла потому, что художественная литература и пьесы для детей – это все-таки сочиненная реальность. Мне показалось, будет здорово, если в пространстве детских спектаклей появится проект, связанный с непридуманными историями. Хотелось черпать сюжеты для театра не только из книг, но и из жизни. Такого никто еще не делал, хотя мы знаем много вербатимов для взрослых. 

Недоросль: Дети, участвующие в лаборатории, рассказывают не просто реальные истории, а истории из жизни собственных родителей…

Горвиц: Это расширяет проект, он становится не только театральным и творческим, но и психологическим. Совместная работа на лаборатории объединяет семьи. Для нас принципиально участие родителя и ребенка. Им проект дает возможность пообщаться не на обязательные ежедневные темы «сделал ли ты уроки», «помыл ли посуду». У нас они попадают на территорию воспоминаний, семейных преданий.

Другой важный момент – истории родителей помогают детям осознать, что их родители тоже были маленькими, попадали в нелепые ситуации, испытывали неловкость и стыд, смеялись и грустили... Часто бывает, что на проекте взрослые признаются, что не рассказывали дома истории из своего детства. У нас редко есть причины вспоминать его. А за четыре дня лаборатории, когда семья проводит много времени вместе, она и занимается театральным тренингом, и узнает сокровенные вещи друг о друге.

Недоросль: В Томском ТЮЗе лаборатория привела к спектаклю, вошедшему в репертуар театра. Как вы к этому относитесь?

Горвиц: Когда в проекте приходит время финального показа, и он удается, становится очень обидно, что это одноразовая история. Для меня счастье, что томский спектакль вошел в репертуар. Это было решено заранее, поэтому мы работали дольше, чем обычно на лаборатории, около двух недель, а не четыре-пять дней. Сейчас спектакль играется раз в месяц. Отдельное удовольствие – наш родительский чатик, где идет бурная жизнь, постоянно обсуждаются связанные со спектаклем моменты. 

Главное – я вижу, с какой радостью все продолжают выходить на сцену. Для меня был важен вопрос, какой интерес детям продолжать играть спектакль. По чату я постоянно мониторю, как там ребята, не надоело ли им, как прошел показ, какая реакция зрителя? Пока получаю только благодарности. Публика тоже принимает постановку хорошо.

Формат необычен, не похож на другие детские спектакли, что тоже здорово.

Недоросль: Какие у вас главные критерии выбора материала для детского, подросткового спектакля? О чем вам хочется разговаривать со зрителем?

Горвиц: В материале мне нужна болевая точка. Возможны совершенно разные истории. «Глиняных пчел» для проекта «Вслух» я выбрала ради важной темы выживших, но поломанных, переживших потери людей, которые помогают друг другу идти дальше. Когда я работала над «Золушкой» в «Практике», для меня болевой точкой стала тема матери, потери и ее принятия, поиска сил продолжать жизнь. «Бесстрашный барин» в РАМТе был для меня возможностью поразмышлять на важную для ребенка тему о чувстве меры, о бесстрашии. Как найти баланс, чтобы не слишком бояться, но и не лезть на амбразуру... 

Недоросль: В одном из интервью вы рассказывали, что в годы вашего взросления, в перестройку и 90-ые, театр стал для вас своеобразным убежищем от депрессивной реальности. А что вы думаете про сегодняшнее, тоже непростое время – может современный театр стать убежищем для детей и подростков?

Горвиц: Да, абсолютно в этом убеждена. Есть разные подходы. Один из них – театр, который раздирает раны, я его называю «театром для толстокожих». Но у некоторых людей кожа и так совсем тонкая, они ходят в театр за утешением. Ставить спектакли для них тоже очень важно. В таких постановках мы не закрываем глаза на проблемы, просто можно фокусироваться на бедах мира, а можно на внутренних сложностях человека. Второй вариант мне очень близок. Ад за окном не исключает персонального ада, и он у каждого свой… Люди сталкиваются с огромным количеством глобальных проблем. Смерть и неразрешимые ситуации никто не отменял. Думаю, театр должен помогать, поддерживать. Мало обличать, раскрывать глаза на ситуации…  Это дидактично. По-моему, театр просто может сказать: приходи – и почувствуешь, что ты не один. Ведь мы с тобой.