Фестиваль «Гаврош»: как общаться с детьми со сцены
В Москве прошел XII Международный фестиваль спектаклей для детей «Гаврош». В этом году арт-директора фестиваля Тереза Дурова и Марина Райкина привезли в столицу самые интересные постановки из Германии. Спектакли разные по всем параметрам: камерные и на большую сцену, куклы, драма и современный танец. И в каждом из них актеры нашли свой путь существования, чтобы поговорить с детьми на их языке.
Ожившие полотна
Танец разноцветных геометрических фигур в спектакле «Механический балет» стал хитом фестиваля, при том что это – реконструкция постановки 1923 года. Почти сто лет назад ее создали ученики преподававшего в Германии Василия Кандинского – Курт Шмидт и Георг Телчер, вдохновленные идеями супрематизма ибаухауса. Тогда 15-минутный спектакль показали всего два раза, и только в 1987 году «Театр звуков» из Дюссельдорфа восстановил его по нескольким фотографиям и рассказам постаревшего Шмидта. От спектакля 23-го года здесь идея и двумерные фигуры, хореография же и музыка новые. Интересно, что за счет своей формы «Механический балет» и сегодня выглядит весьма авангардно и вполне сошел бы за современную постановку, если бы не начинался с исторической справки.
Спектакль «Механический балет», фото Оливер Элтингер Спектакль футуристический, это чистой воды форма: пять разноцветных фигур в человеческий рост контактируют друг с другом под живое звучание рояля, барабанов и тромбона. У каждой есть имя: Ветряная мельница, Машиностроение с другом Локомотивом, черно-серо-белый Танцор и его бело-розовый приятель Малыш. Фигуры по-разному взаимодействуют: спорят, ссорятся, ревнуют, встречаются как приятели, а расстаются чуть ли не в драке. Сначала осторожно выходят из-за кулис по одному или в парах, а под конец уже дружно пляшут все вместе.
Кажется, что это действительно танец механических фигур, сбежавших с полотен Кандинского. Они повернуты к нам одной стороной, так, что актеров не видно – все сделано, чтобы казалось, что фигуры существуют сами по себе. За цветными многоугольниками, торчащими во все стороны, не видно рук и ног. И только в конце, выходя на поклон, фигуры поворачиваются к зрителям в анфас – и мы видим, что за этой цветной плоскостью спрятан живой человек. К разным частям его тела крепежами приделаны геометрические фигуры – за палитрой ярких красок скрывается обезличенный танцовщик, одетый в черное.
Энергия молодости
Актеры из другого театра Дюссельдорфа, Молодежного, наоборот ни за что не прячутся – чтобы показать «Снежную королеву» Андерсена, им практически не нужен реквизит и декорации. Они могли бы сыграть постановку на совершенно пустой сцене – актеры сами готовы превратиться в любой нужный им объект. И дело здесь не в отменной пластике, а в их энергии и легкости, на которой построен весь спектакль.
Спектакль «Снежная королева» , фото Давид Балцер Пробираясь между рядами, актеры выбегают на сцену из зала: Кай с Гердой и шесть их друзей-рассказчиков. У каждого из них своя особенность – самый умный, самый нежный, самый серьезный, но все это условно – каждый из них в любую секунду готов перевоплотиться в кого угодно. По ходу рассказчики играют всех персонажей, что встречаются главным героям на пути: шайку разбойников, ворона и принца с принцессой, стаю голубей. Они разбегаются по сцене мохнатыми кустами и рассыпаются рекой, складываются в розовый куст и даже превращаются в кровать.
Рассказчики меняют голоса так же быстро, как детали одежды и без конца иронизируют над каждой ситуацией, какой бы драматичной она ни казалась сначала. Ни ведьма, ни мороз, ни дальние расстояния не кажутся им препятствиями и поводами для грусти – в каждом случае найдется, над чем пошутить, чтобы были силы двигаться дальше. Эти дети – проводники, хранители Герды, именно они не дают ей загрустить, впасть в депрессию, а главное – остановиться. Юные хулиганы, они все время играют и полностью отдаются этому – сам факт непрерывной игры становится для них двигателем истории. Кажется, что они и не хотят, чтобы Герда нашла замок Снежной королевы – так нравится им это беззаботное многоликое существование.
Смена планов
В спектакле «Оскар и тайна исчезнувших детей» театра «Соль и перец» из Нюрнберга всего два актера. И потому особенное удовольствие наблюдать, как они управляются с десятком персонажей, созданных к тому же в разных техниках.
Спектакль «Оскар и тайна исчезнувших детей» , фото Берни Мейер Одноименная книга Клаудии Фризер о том, как мальчик Оскар из Нюрнберга наших дней благодаря машине времени попадает в Нюрнберг 15-го века. Подвалы, кража детей, амнезия, злодеи, дружба с маленьким Альбрехтом Дюрером – средневековая Германия подготовила ему массу интереснейших сюрпризов. Мощно закрученный сюжет приключенческого детектива не теряет своей динамичности на сцене за счет быстрой смены форматов. Актеры запросто переходят от традиционного кукольного плана с планшетками, тантамаресками и театром теней к мультимедиа – герои перемещаются на экран и оживают уже в видеоряде, который создается онлайн.
В этой гонке событий оба актера никогда не стремятся спрятаться или закрыться – им важно сопровождать Оскара в его непростом пути. На все происходящие безумства они смотрят с позиции старших – еще не знают, чем все закончится, но верят, что способны все решить. Держа в руках кукол, актеры прерывают их разговор и начинают собственный диалог, размышляя о том, кто из героев мог похитить младенцев и как Оскару вернуться домой. Отстранение становится еще одним планом, расширяющим восприятие насыщенной приключениями истории.
Помощь зала
«Я рисую свой дом. Перед ним был сад. Помогите мне нарисовать его», – начинает моноспектакль «О том, как мой папа стал кустом, а я потеряла имя» актриса Катарина Блюхерт. На полу сцены – рисунки мелом: стол с вазой, окно, шкаф с тортами. Все свободное пространство дети заполняют своими картинками: деревья, цветы, солнце. К созданию спектакля подключены и родители: пока дети возятся на сцене, мамы и папы пишут на листочках названия любимых игрушек.
Спектакль «О том, как мой папа стал кустом, а я потеряла имя», фото Луц Эделхофф Спектакль по книге Йоке ван Леувен создали в Theater Waidspeicher в Эрфурте, и он о войне. О ребенке, который пытается выжить – доехать из родного дома отца до матери, которая живет в другой стране. Папа, конечно, никаким кустом не стал – это о военной маскировке, а вот имя в новой стране девочке правда пришлось сменить – никто не мог выговорить ее настоящее. Но война здесь не конкретная, а общая – как и страна, куда в итоге добирается Тода (ее первое имя не раскрывается ни в книге, ни в спектакле).
Весь рассказ – воспоминания выросшей Тоды, которую и играет Блюхерт, а погрузиться в детство ей помогает кукла – планшетка с белым лицом и тонкими косичками. Кукла будет ребенком, актриса – всеми теми, кого еще девочкой встретила по дороге к новому дому. Интересно наблюдать, как меняется Катарина, примеряя маски разных персонажей. Тонкие очки и платок – и вот она заботливо склоняется бабушкой над куклой, ее лицо и тело расслабляются. Но девочка уезжает из дома – и платок с очками летят в урну.
Актриса стирает шваброй хрупкий образ дома и рисует мелом прямоугольники – на эти импровизированные кровати она приглашает детей. «Все вы беженцы здесь», – теперь у Катарины другой образ: строгой распорядительницы интерната. На ней очки с толстыми стеклами, она собрана и зажата, движения резки, высокий голос срывается на крик. Постоянное подключение публики к происходящему делает всех зрителей соучастниками истории. Девочка не одна пробирается сквозь ночной лес, едет в машине с незнакомцем, теряется в новом городе – теперь это история не только ее, но и каждого сидящего в зале. Может, поэтому она так уверенно проходит преграду за преградой?
