Ежегодно Международный фестиваль театрального искусства для детей и подростков «Арлекин» становится не только масштабным смотром самых важных событий сезона, но и своего рода ярмаркой вакансий для пьес и режиссёров, которые могут стать таковыми в будущем. Лаборатория конкурса «Маленькая ремарка» презентует тексты пьес-победителей в разных номинациях в формате деликатных читок, где режиссёрская визуализация не затмевает самого текста. А собранный в зале разнообразный срез целевой аудитории — от школьников и их родителей до драматургов и директоров театров со всей России — даёт пьесам все шансы быть доработанными с учетом обратной связи и тут же приглашёнными на постановку. Разбираем подробно, кому адресованы и чем привлекательны для театров сюжеты новой драмы, открытые «Арлекином» в этом году.
«Чипатанга» Евгении Юсуповой
Тема: как говорить с ребёнком о смерти
Референс: «Крошечка-Хаврошечка»
Возраст: 3-6 лет
«Ребёнку можно говорить правду с 6 лет»
Драматург Евгения Юсупова известна театральному сообществу по пьесам «Дневник моей мамы» (мир глазами ребёнка-аутиста) и «Тёплые трубы, серый кот» (о травле подростков и столкновении разных социальных групп). «Чипатанга» — возможность первого очень деликатного разговора с ребёнком о таком явлении как смерть.
Янику шесть, он живёт с папой, иногда приезжает бабушка, а мама в какой-то слишком затяжной командировке и напоминает о ней только портрет в рамочке. В результате школьного задания Папа мастерит для сына человечка из картофелины, с носом-каштаном и ручками-веточками. Колобок? Чебурашка? Чипатанга! Он — хрупкая личность.
Повествование ведётся от лица Чипатанги, сидящего на окне и наблюдающего мир вокруг. Повествования много, действия мало, место действия всего одно — дом мальчика. Это делает пьесу скорее текстом для чтения, чем для сцены, со множеством лиричных метафор типа «облачной карусели», на которой катается Мама. Да и тема смерти в театре для детей тоже давно не табуирована, особенно после хлынувшей на российские сцены десять лет назад литературы young adult. Так в чём же новость?
Тема: как говорить с ребёнком о смерти
Референс: «Крошечка-Хаврошечка»
Возраст: 3-6 лет
«Ребёнку можно говорить правду с 6 лет»
Драматург Евгения Юсупова известна театральному сообществу по пьесам «Дневник моей мамы» (мир глазами ребёнка-аутиста) и «Тёплые трубы, серый кот» (о травле подростков и столкновении разных социальных групп). «Чипатанга» — возможность первого очень деликатного разговора с ребёнком о таком явлении как смерть.
Янику шесть, он живёт с папой, иногда приезжает бабушка, а мама в какой-то слишком затяжной командировке и напоминает о ней только портрет в рамочке. В результате школьного задания Папа мастерит для сына человечка из картофелины, с носом-каштаном и ручками-веточками. Колобок? Чебурашка? Чипатанга! Он — хрупкая личность.
Повествование ведётся от лица Чипатанги, сидящего на окне и наблюдающего мир вокруг. Повествования много, действия мало, место действия всего одно — дом мальчика. Это делает пьесу скорее текстом для чтения, чем для сцены, со множеством лиричных метафор типа «облачной карусели», на которой катается Мама. Да и тема смерти в театре для детей тоже давно не табуирована, особенно после хлынувшей на российские сцены десять лет назад литературы young adult. Так в чём же новость?
Во-первых, Юсупова выводит на сцену редкий человеческий тип — заботливого чувствительного отца, по максимуму включённого в процесс взросления ребёнка (такой есть только в пьесе «Волшебник и песчинка» Анны Гейжан. Не героя-главу семейства, который «папа может», а сфокусированного на мелочах и внутренних движениях человека. «Позволь прочитать тебе сказку, — говорит он сыну. Вдруг ты завтра повзрослеешь, я очень боюсь не успеть покатать тебя на карусели, искупать в ванной, почитать тебе сказку». И кажется, что, оттягивая взросление сына, отец отменяет собственную старость. Да, герой идеализирован и мало реален. Но такого папу хочется всем и неплохо было бы иметь перед глазами наглядный пример. Кстати, у героя есть реальный прототип — и это отец самой Юсуповой (словечко «чипатанга» тоже придумал он).
Важно, что родитель в бережливости к детству мягко подводит сознание ребёнка к самостоятельному формулированию понятия смерти. Куда исчезла дворовая собака Пушина...почему зелёные листья сменяются жёлтыми, а снег превращается в грязь...зачем картофелину Чипотанги нужно постоянно менять на новую... Наблюдая процесс умирания как естественное микро-событие, через игру и предметный мир, маленький Яник в итоге сам произносит: «А что, мама совсем умерла?».
Во-вторых, драматург создаёт почти бессобытийный мир с пристальным вниманием к повседневности, что тоже редкость для детских сюжетов, которые по привычке держат внимание от «бум» до «бац». Режиссёр читки Иван Куркин нашёл интровертному миру пьесы довольно точный сценический эквивалент: действие на троих артистов происходит на кровати и около неё. Пижамная вечеринка на тему смерти, как назвали читку зрители в зале. Укутанность в одеяло, плюшевость и ламповость читки подсвечивают потенциал пьесы стать камерным спектаклем театра предмета, «театра на подушках» как аналога бэби-театра, только для зрителей чуть старше. А можно и вовсе не вылезать из кровати и разыграть этот сюжет с ребёнком на одеяле, нужный реквизит найдётся на любой кухне.
Важно, что родитель в бережливости к детству мягко подводит сознание ребёнка к самостоятельному формулированию понятия смерти. Куда исчезла дворовая собака Пушина...почему зелёные листья сменяются жёлтыми, а снег превращается в грязь...зачем картофелину Чипотанги нужно постоянно менять на новую... Наблюдая процесс умирания как естественное микро-событие, через игру и предметный мир, маленький Яник в итоге сам произносит: «А что, мама совсем умерла?».
Во-вторых, драматург создаёт почти бессобытийный мир с пристальным вниманием к повседневности, что тоже редкость для детских сюжетов, которые по привычке держат внимание от «бум» до «бац». Режиссёр читки Иван Куркин нашёл интровертному миру пьесы довольно точный сценический эквивалент: действие на троих артистов происходит на кровати и около неё. Пижамная вечеринка на тему смерти, как назвали читку зрители в зале. Укутанность в одеяло, плюшевость и ламповость читки подсвечивают потенциал пьесы стать камерным спектаклем театра предмета, «театра на подушках» как аналога бэби-театра, только для зрителей чуть старше. А можно и вовсе не вылезать из кровати и разыграть этот сюжет с ребёнком на одеяле, нужный реквизит найдётся на любой кухне.
«Бегемот-невидимка» Марии Зелинской
Тема: развитие эмоционального интеллекта
Референс: «Карлсон, который живёт на крыше»
Возраст: 6-8 лет
«Я мечтаю о том, чтобы люди слушали и слышали.
И чтобы никому не было одиноко»
Пьеса Марии Зелинской привлекает незамысловатым сюжетом и ясностью авторского посыла. У маленького Гоши синдром дефицита внимания, потому что Мама всё время в телефоне и работа её никогда не заканчивается. Не замечает Мама — как следствие, не замечает ребёнка и мир вокруг: единственная девочка Луша, кого Гоша считает другом, с ним даже не здоровается. Фантазия ребёнка компенсирует недостающее внимание вымышленным другом: в зоопарке Гоша заговаривает с Бегемотом и забирает его домой. Близорукость Мамы автор доводит до абсурда и комичность пьесы строится на том, как долго героиня не замечает у себя под носом крупногабаритного питомца.
Динамично выстроенные диалоги, без литературщины, не претендуют на большие/новые формы (что редкость для драматургических тенденций последних сезонов), а функционально двигают сюжет. Юмор рождается из безоценочности реплик мальчика Гоши на контрасте с остроумным скепсисом протагониста Бегемота. Жизнеспособность пьесы кроется в её «распахнутости» в обе стороны: сюжет с похищением Бегемота из зоопарка держит внимание детей, а авторская ирония в диалогах Мамы и Бегемота подтрунивает над взрослыми — необходимое условие для успешного спектакля семейного просмотра.
Тема: развитие эмоционального интеллекта
Референс: «Карлсон, который живёт на крыше»
Возраст: 6-8 лет
«Я мечтаю о том, чтобы люди слушали и слышали.
И чтобы никому не было одиноко»
Пьеса Марии Зелинской привлекает незамысловатым сюжетом и ясностью авторского посыла. У маленького Гоши синдром дефицита внимания, потому что Мама всё время в телефоне и работа её никогда не заканчивается. Не замечает Мама — как следствие, не замечает ребёнка и мир вокруг: единственная девочка Луша, кого Гоша считает другом, с ним даже не здоровается. Фантазия ребёнка компенсирует недостающее внимание вымышленным другом: в зоопарке Гоша заговаривает с Бегемотом и забирает его домой. Близорукость Мамы автор доводит до абсурда и комичность пьесы строится на том, как долго героиня не замечает у себя под носом крупногабаритного питомца.
Динамично выстроенные диалоги, без литературщины, не претендуют на большие/новые формы (что редкость для драматургических тенденций последних сезонов), а функционально двигают сюжет. Юмор рождается из безоценочности реплик мальчика Гоши на контрасте с остроумным скепсисом протагониста Бегемота. Жизнеспособность пьесы кроется в её «распахнутости» в обе стороны: сюжет с похищением Бегемота из зоопарка держит внимание детей, а авторская ирония в диалогах Мамы и Бегемота подтрунивает над взрослыми — необходимое условие для успешного спектакля семейного просмотра.
В детской картине мира отсутствует критическая позиция по отношению к Маме, миру, Бегемоту — и смешно становится от непосредственности восприятия ребёнком всего происходящего. Мама хорошая и точно любит — даже если дарит вместо желанного подарка нелепую трубу. Луша – друг, даже если в упор его не замечает. Важно, что драматург не выпячивает травму. И отсутствие папы, и беспросветно работающая Мама для героя — данность жизни, она не обсуждается. Но трансформируется — тоже как бы незаметным для всех окружающих образом.
Сюжет пьесы развивается линейно и предлагает театру понятные колоритные локации: вольер зоопарка; ванная комната, где Бегемот с ватными палочками в ушах наслаждается пенным купанием; школьный двор, куда в фееричном финале, из кустов, врывается Гоша с группой поддержки, Мамой и Бегемотом. Современных сюжетов с вымышленным другом достаточно («Красная каска» Житковского, «На районе» Кадацкой, «Калечина-малечина» Некрасовой и тд.), но редко когда взрослый наделяется способностью их увидеть и перейти на сторону ребёнка.
Наивность и некоторая назидательность пьесы — в её откровенном психотерапевтическом посыле, такая методичка по психологии детско-родительских отношений. «Любовь — это когда человека слышат, понимают его желания и разделяют его чувства», — обучает Маму Бегемот. Но драматург не стесняется этого, иронизирует и даже подчёркивает в названии глав («Гошу видят все»). Как только Мама замечает сначала проблему в виде Бегемота, потом своего сына, реальность мгновенно меняется. И даже отвергнутая Гошей в начале труба — олицетворение маминых нереализованных в детстве талантов — пригождается: на школьном дворе Гоша трубит о себе всему миру.
Спектакль по этой пьесе может отлично встать на малую сцену и уместиться в скромный бюджет средствами условного театра. Читка в постановке Романа Кагановича — лаконично за столами, почти без выразительных средств (только грим на лице артиста Дмитрия Петрухина в роли Бегемота) — это доказала. А ещё такой спектакль может стать для начинающего зрителя переходным этапом от кукольного/сказочного развлекательного представления к театру как способу саморефлексии и развития эмоционального интеллекта. И не только у детей.
Сюжет пьесы развивается линейно и предлагает театру понятные колоритные локации: вольер зоопарка; ванная комната, где Бегемот с ватными палочками в ушах наслаждается пенным купанием; школьный двор, куда в фееричном финале, из кустов, врывается Гоша с группой поддержки, Мамой и Бегемотом. Современных сюжетов с вымышленным другом достаточно («Красная каска» Житковского, «На районе» Кадацкой, «Калечина-малечина» Некрасовой и тд.), но редко когда взрослый наделяется способностью их увидеть и перейти на сторону ребёнка.
Наивность и некоторая назидательность пьесы — в её откровенном психотерапевтическом посыле, такая методичка по психологии детско-родительских отношений. «Любовь — это когда человека слышат, понимают его желания и разделяют его чувства», — обучает Маму Бегемот. Но драматург не стесняется этого, иронизирует и даже подчёркивает в названии глав («Гошу видят все»). Как только Мама замечает сначала проблему в виде Бегемота, потом своего сына, реальность мгновенно меняется. И даже отвергнутая Гошей в начале труба — олицетворение маминых нереализованных в детстве талантов — пригождается: на школьном дворе Гоша трубит о себе всему миру.
Спектакль по этой пьесе может отлично встать на малую сцену и уместиться в скромный бюджет средствами условного театра. Читка в постановке Романа Кагановича — лаконично за столами, почти без выразительных средств (только грим на лице артиста Дмитрия Петрухина в роли Бегемота) — это доказала. А ещё такой спектакль может стать для начинающего зрителя переходным этапом от кукольного/сказочного развлекательного представления к театру как способу саморефлексии и развития эмоционального интеллекта. И не только у детей.
«Яна всем нравится (нет)» Игоря Витренко
Тема: выживание в школьной травле
Референс: «Чучело»
Возраст: 12-14 лет
«Им плевать, кого травить. Просто жертва нужна»
Драматург Игорь Витренко последние несколько сезонов прицельно занимается подростковой темой и не в первый раз становится резидентом лаборатории «Маленькая ремарка». Честно признаться, пьеса «Яна всем нравится (нет)» пошла по рукам театрального сообщества ещё до победы в конкурсе. Казалось бы, ну чего о травле в подростковой среде мы не знаем и почему бы в сотый раз не поставить известное всем «Чучело»? А меж тем понятие буллинга снова и снова становится темой прозы и драматургии, зарубежной и русскоязычной. Значит, чего-то не знаем...
Сюжет не оригинален: 14-летнюю Яну Маркину начинают травить одноклассники. И весь путь героини строится на попытках из этой травли выкарабкаться. Оригинальны подробности, которыми обрастает, обостряется и актуализируется сюжет. Яна – не новенькая, не заикается, не хромает. Обычный подросток, сохраняющий адекватность даже при жизни в детском доме, даже (об этом узнаем позже) имея неблагополучную генетику — маму-алкашку и папу-наркомана. Яна нормальная, и до исходного события её даже можно назвать скрытым лидером класса.
Беря за основу понятие нормы, которое редко интересно искусству, драматург доказывает: для начала травли не нужны особые причины, жертвой может стать любой при любом поведении и в этом никогда не виноват сам объект травли. Ещё интересное: школьный педагог не просто не признаёт ситуацию насильственной, а более того — сам становится катализатором конфликта. Именно обычность героини делает пьесу соразмерной аудитории, упрощает узнавание. Не октябрята, не комсомольцы, сегодняшние подростки вряд ли готовы на такие подвиги чести, как Ленка Усольцева из пьесы Железникова. И как тогда выживать?
Тема: выживание в школьной травле
Референс: «Чучело»
Возраст: 12-14 лет
«Им плевать, кого травить. Просто жертва нужна»
Драматург Игорь Витренко последние несколько сезонов прицельно занимается подростковой темой и не в первый раз становится резидентом лаборатории «Маленькая ремарка». Честно признаться, пьеса «Яна всем нравится (нет)» пошла по рукам театрального сообщества ещё до победы в конкурсе. Казалось бы, ну чего о травле в подростковой среде мы не знаем и почему бы в сотый раз не поставить известное всем «Чучело»? А меж тем понятие буллинга снова и снова становится темой прозы и драматургии, зарубежной и русскоязычной. Значит, чего-то не знаем...
Сюжет не оригинален: 14-летнюю Яну Маркину начинают травить одноклассники. И весь путь героини строится на попытках из этой травли выкарабкаться. Оригинальны подробности, которыми обрастает, обостряется и актуализируется сюжет. Яна – не новенькая, не заикается, не хромает. Обычный подросток, сохраняющий адекватность даже при жизни в детском доме, даже (об этом узнаем позже) имея неблагополучную генетику — маму-алкашку и папу-наркомана. Яна нормальная, и до исходного события её даже можно назвать скрытым лидером класса.
Беря за основу понятие нормы, которое редко интересно искусству, драматург доказывает: для начала травли не нужны особые причины, жертвой может стать любой при любом поведении и в этом никогда не виноват сам объект травли. Ещё интересное: школьный педагог не просто не признаёт ситуацию насильственной, а более того — сам становится катализатором конфликта. Именно обычность героини делает пьесу соразмерной аудитории, упрощает узнавание. Не октябрята, не комсомольцы, сегодняшние подростки вряд ли готовы на такие подвиги чести, как Ленка Усольцева из пьесы Железникова. И как тогда выживать?
Витренко, не лишая пьесу художественности — здесь и встроенный приём кинофикации (режиссёрка Мальвина снимает документальный фильм о детском доме и фиксирует происходящее на камеру), и узнаваемый подростковый новояз («поцик», «токсик», «норм»), — создаёт практически справочник по способам борьбы с буллингом. Героиня последовательно и методично испробует все способы выживания в столкновении с травящей стаей: игнор, подкуп, неадекват. Безрезультатно. Возможно, потому что все эти советы ей даёт друг Аркадий, который сам меняет не первую школу из-за издевательств. Автор честно оставляет открытый финал и заканчивает тем, с чего каждому в ситуации травли необходимо начинать: говорить! Говорить о проблеме честно и смело, никого не оправдывать, не жать, когда само рассосется, не терпеть. Говорить любому взрослому, пока не отыщется адекватный и ответственный. Яна обнаруживает спасительную возможность говорить в новом школьном психологе, которую раньше игнорировала. Пьеса не имеет хэппи-энда, но оставляет надежду на таковой.
Режиссёр читки Вячеслав Пискунов и артисты театра-студии Бызгу создали, в целом, готовый спектакль: с натуралистичной аудиосредой школьных коридоров и дворов; с разнообразием мизансцен и крупными планами на видео-проекции; с узнаваемым подростами плей-листом. Режиссёр продумал даже интерактивный вход и выход из спектакля. Перед началом зрителям предлагают написать на листочках прозвища, которыми их клеймили в школе, — и они тут же звучат в адрес Яны. А в финале зрители получают поддерживающие послания: «Ты очень талантливый и сильный! Всё у тебя получится».
Режиссёр читки Вячеслав Пискунов и артисты театра-студии Бызгу создали, в целом, готовый спектакль: с натуралистичной аудиосредой школьных коридоров и дворов; с разнообразием мизансцен и крупными планами на видео-проекции; с узнаваемым подростами плей-листом. Режиссёр продумал даже интерактивный вход и выход из спектакля. Перед началом зрителям предлагают написать на листочках прозвища, которыми их клеймили в школе, — и они тут же звучат в адрес Яны. А в финале зрители получают поддерживающие послания: «Ты очень талантливый и сильный! Всё у тебя получится».
В тексте, при адаптации со специалистом, есть потенциал и к форум-театру. Такая форма театральной педагогики, когда в поворотные моменты конфликта действие останавливается и модератор предлагает зрителям решить, в какую сторону дальше должна развиваться история. Судя по бурному обсуждению на «Арлекине», превратившемуся в исповедь зала, именно форум-театр мог бы максимально раскрыть терапевтический эффект пьесы.
Тексты пьес можно скачать на сайте драматургического конкурса «Ремарка».
Тексты пьес можно скачать на сайте драматургического конкурса «Ремарка».
- Фестиваль проводится при поддержке Министерства культуры РФ, Союза театральных деятелей РФ, Комитета по культуре Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского отделения СТД РФ, Благотворительного фонда «Арлекин».