Борис Смелянец: «Все понимают, что у нас в театре важную роль играет кукла!»

У него увлекательная актерская биография: работа в «Огниво», в театре Образцова. Телевизионные проекты: программы «Куклы», «Улица Сезам» и другие. А шесть лет назад Борис Смелянец внезапно стал актером Красноярского театра кукол. Мы познакомились в Барнауле, на фестивале «Зазеркалье», куда Борис приехал как и.о. главного режиссера, а также сыграл в спектакле «Затворник и шестипалый» (за эту работу они с артистом Иваном Захаровым получили награду за лучший актерский дуэт). И поговорили о прошлом и настоящем. 

Спектакль «Егоркина былина» / фото: Александр Пустоваров

Недоросль: Борис, вы сразу пошли учиться именно на артиста театра кукол. Вас сразу привлекало это направление?

Смелянец: Расскажу историю из детства. Я вырос в гостеприимной семье, мы дружили с соседями. На праздниках была традиция ­­– взрослые собирались в одной квартире, а детей оставляли в другой (они находились в одном доме на разных этажах). Мамы периодически забегали, смотрели, как у нас дела. В один из таких сборов я сильно заболел. Дети играли, я лежал в другой комнате с высокой температурой. Было жутко обидно, но не хватало сил даже капризничать. Слышу, в комнату кто-то заходит, лежу носом к стене… И вдруг со мной начинает говорить бегемотик Боря из спектакля «Таинственный гиппопотам», который мы посмотрели за месяц до этого в местном (мы жили в Волгограде) театре кукол. Понимаю: я схожу с ума (первое ощущение, что возможно сойти с ума, я испытал в шесть лет). Поворачиваюсь – передо мной сидит женщина и разговаривает со мною голосом бегемотика, спрашивает, ну что, тебе плохо? Ты скоро выздоровеешь… как-то пытается меня поддержать. Оказалось, это жена папиного друга, актриса того самого театра, которая и пригласила нас на спектакль «Таинственный гиппопотам»…

Недоросль:  Вы не знали, что она пришла в гости?

Смелянец: Нет. Кстати, в том спектакль главные герои – львенок Лева и бегемотик Боря, а я – Борис Львович. Полнейший снос крыши! Если забежать вперед, я однажды сказал, что как сыграю бегемотика Борю, уйду из театра. Так оно и случилось в театре Образцова. Но это было позже. А в детстве я начал устраивать дома спектакли: у меня были детские пластинки, особенно я любил «Кота в сапогах». Усаживал младшего брата на диван, выстраивал стулья, накрывал покрывалом и показывал спектакль. Из каких-то подручных средств – помню, разбирал игрушечных попугайчиков – делал кукол. Звучал «Кот в сапогах», играла музыка, а я управлял куклами. Брат до сих пор мне это припоминает, хотя сколько лет прошло. Я постоянно совершенствовал кукол, спектакль менялся, и мне надо было его снова показать... Бедному брату деваться было некуда, его ждали испытания искусством. Огромное ему спасибо, что все смотрел. А желание все время что-то улучшать, видимо, было у меня с детства.

Потом меня не брали в кукольный кружок: я пришел проситься туда в 6-7 классе, руководитель сказала мне: «Боря, у меня одни девчонки, что ты с ними будешь делать! Иди в театральную студию». Не пошел. Потом она же порекомендовала меня в местный театр кукол после окончания школы, и год до института я там отработал.

Недоросль:  Как новичок играли простые роли?

Смелянец: Нет, у меня сразу была главная роль! В спектакле на троих «Наследство волшебника Бахрама» играл Зильзиля, это был мой первый профессиональный спектакль с планшетными куклами. Опять же, спасибо – именно директор Волжского театра кукол сказал: «А что ты сидишь, иди, поступай!» Я возразил: «В Москве же на кукольников не учат». Он посоветовал мне Ярославль. Я поехал, поступил, к мастеру Людмиле Анатольевне Савчук. Отучился и отправился в Москву.

Недоросль:  Почему именно туда?

Смелянец: Во время обучения в Ярославле у меня родились дети, а жена оказалась москвичкой. Я был против того, чтобы ехать в столицу, нас много куда приглашали. Но жена – художник театра кукол, Оля, сейчас она работает в цехах Московского театра кукол, – сказала, что в Москве мама, с детьми лучше туда. Оля училась в Ярославле на художника, я на артиста. Тогда была практика – режиссеры, директора приезжали на экзамены, приглашали выпускников на работу. У меня было порядка семи серьезных приглашений с предоставлением квартиры, три театра звали меня вместе с Ольгой, в одном ей даже предлагали должность главного. Но нет, мы поехали в Москву. Там меня ждали в «Волшебной лампе», театре Владимира Штейна. Мы приехали, осмотрелись, я понял: при всем уважении к тому, что они делают, это не очень мое. Задумался, как быть. Мне подсказали поехать в Мытищи в «Огниво» к Стасу Железкину. Он спросил, у кого я учился, и сказал: «Привози документы». Даже не стал проводить прослушивание. Я сидел и не мог поверить в свое счастье – театр «Огниво» уже тогда звучал. Сезон отработал у Стаса, а потом меня позвали «в телевизор», куда я с удовольствием ушел, поскольку хотел попробовать что-то новое. 

Где мы только ни снимали «Кукол»!

Спектакль «Мелкий Бес» / фото: Александр Пустоваров

Недоросль:  Вы попали в знаменитую программу «Куклы» на НТВ. Какая там была задача?

Смелянец: Нас было десять артистов, мы играли почти всех наших политиков. Три человека на кукле: голова, руки, глаза… Кстати, глазами управляла веселая машинка, похожая на шприц, ею надо было подмаргивать. Эффект жизни кукол был не в том, что они разговаривали и поворачивали голову, а в моргании. Все думали, это маска, которая надевается на лицо человека. Но на самом деле это были куклы.

Недоросль: Как это было организовано? Люди работали только на программу или совмещали с театрами?

Смелянец: Были люди, кто совмещал, но это удавалось немногим – процесс был очень жестко организован. После субботних новостей сценаристы писали текст выпуска, в районе вечера понедельника ребята озвучивали всех героев (работали четыре артиста, в том числе Сергей Безруков). В это же время на Мосфильме делалась декорация, мы начинали к ней пристраиваться… Во вторник, среду, четверг мы снимали, в пятницу шел монтаж, в субботу передача выходила, и все начиналось заново.

Недоросль: Приходилось ли срочно переснимать выпуски? В России часто бывали непредсказуемые события…

Смелянец: Случалось разное – и доснимали, и доозвучивали. Были моменты, когда мы, зная политическую ситуацию, что-то доделывали на площадке. Ребятам приходилось приезжать и что-то озвучивать уже на монтаже. В целом это была совершенно замечательная история, хотя многие меня ругали, мол, это же не театр…

Недоросль: Чем вам, человеку с театральным опытом, это было интересно?

Смелянец: Меня привлекала работа с камерой… Почему театральный актер уходит в кино?

Недоросль: Вы ушли в кукольное кино?

Смелянец: Да, причем часто это были программы не ширпотребные, а по книгам, фильмам, с перекличками, аллюзиями. Потом были классные истории с практическими задачами, а когда сложно, то интересно. К примеру, как спрятаться за стулом втроем? Оператор придумывает, у нас будет такой проезд… А нас за стулом трое. В итоге прятались по очереди. Я всегда с благодарностью вспоминаю те времена.

Где мы только не снимали! От военных полигонов до улиц Москвы. Мог бы целый день рассказывать про «Кукол». Но потом рутина поднадоела. Игорь Рыбаков, тоже окончивший в свое время Ярославский театральный институт, позвал меня работать в команде Сергея Пенкина, участвовать в эстрадных номерах. Сережа во время выступлений много и часто переодевался, честно работал на площадке. Чтобы он сухим выходил с концерта, я не видел ни разу. Ему нужны были вставные номера в концерт, и мы стали выступать с паркетными куклами, три года я проработал в его команде, потом вернулся обратно «в телевизор»…

Недоросль: Это была «Улица Сезам»?

Смелянец: Нет, сначала «Звездная семейка» и «Спокушки», как мы называли «Спокойной ночи, малыши». Там мне Оксана Николаевна Чабанюк, «Хрюша всея Руси», которая сменила Наталью Державину, сказала: «Что ты сидишь на подножном корму, пойдем работать в театр Образцова!» Я отнекивался – это надо какую-то читку делать, а она говорит: «Пойдем, главное начать!» Спасибо ей огромное, она меня привела туда, мы с народным артистом Федором Владимировичем Виолиным поговорили. Это был 2007 год, в театре тогда было два режиссера, Андрюша Денников и Катя Образцова. Я думал, буду читать стихи, но они просто на меня посмотрели. Тогда так сложилось, что ушел артист, нужно были вводы. В итоге я семь лет отслужил в театре Образцова. И вот тогда случился «Сезам»! Это тоже смешная история.

Лиля Чекстер, единственная артиста из программы «Куклы», работала там чьим-то помощником. Сказала мне, у нас будет кастинг на «Сезам», надо прийти. Я отказывался, зачем... Она: «Я получу за это деньги». Решил, ладно, помогу человеку. И про это дело почти забыл, поскольку у меня случился приступ аппендицита. После операции только выписался, прикрепился к поликлинике – мне звонок (тогда уже были мобильные телефоны): «Боря, ты где, что такое?!» Я объясняю, только вышел из больницы, в корсете. Лиля попросила просто приехать расписаться. Я развернул такси, прибыл туда, поставил роспись, собирался уходить, когда меня попросили походить, раз уж я приехал. В итоге из 50 отобрали 10 человек, я среди них. На следующий день пошла работа с камерой. Я умел это делать, и мой тембр голоса подошел, поэтому меня оставили. Спросили: «Вы правда после операции?» Я показал корсет. Подтвердил, что в ближайшее время работать смогу – я же прошел кастинг. И у меня получилось так, что, снимаясь в «Сезаме», мне не надо было договариваться в театре – там я был на больничном. 

Недоросль: Как совмещали съемки и театр Образцова, когда больничный кончился?

Смелянец: У нас была замечательная завтруппой Леночка Мерлина, нам удавалось договариваться. Рад, что оказался в «Сезаме», отдельное спасибо режиссеру Гузэль Киреевой, хотя у нас не всегда все было гладко.

Недоросль: Каким вы там были персонажем?

Смелянец: Зелибобой. Это отдельная история, как шли съемки. На мне крепился экран. Первая неделя была очень серьезная – надо было работать с операторами, чтобы они давали мне в монитор ту картинку, которая нужна. Я же не вижу, что происходит, параллельно мы передвигаемся по площадке в метровых башмаках, везде вокруг дети, другие препятствия… Пришлось поработать с операторами, поскандалить даже в какой-то момент.

Счастлив, что застал «стариков» в театре Образцова

Спектакль «Я - Кулак. Я - АННА» / фото: Александр Пустоваров

Недоросль: Вернемся к театру Образцова. Что в те годы там происходило?

Смелянец: Театр Образцова – это странная история, государство в государстве. Но я рад, что застал «стариков»: Виктора Васильевича Рябова, Нину Ивановну Шмелькову, Екатерину Александровну Деревщикову. Катя, прекрасная актриса, (кстати, сыгравшая роль Женьки в первом черно-белом фильме «Тимур и его команда»), в спектакле была Буратино, а меня ввели на роль Карабаса. Там есть момент, когда Карабас бегает вокруг дерева и реально заматывается вокруг него бородой. Актер, который был со мной в дубле, делал просто – закидывал бороду и проходил круг. Карабас был на высоте метр 60, на мостках, а актриса с куклой Буратино бегала внизу по сцене. Мостки, когда двигаешься, ходуном ходят, бегать достаточно сложно. Но я был молодой, ретивый, говорю, нет, надо бегать! Буду делать два круга. Вызываю на репетицию Любу Тепер, тоже играющую Буратино в дубле с Катей, мы начинаем бегать, все шатается. Но в зале 400 детей, они должны получить качественный продукт. В итоге монтировщики держали эти мостки вдвоем, чтобы они не развалились, пока я скакал вокруг дерева за Буратино. Потом Катина очередь играть спектакль, она говорит: «Вы с Любой репетировали? Я тоже буду бегать два круга!» Я: «Катерина Александровна, но…». Она в ответ: «Нет, я буду!» И у меня появилась новая задача – она в силу возраста и работы на котурнах особо бегать не могла. Бежала, а я делал вид, что догоняю Буратино, и здесь надо было себя так разместить в пространстве, чтобы не догнать его. Работая с нею, понимал – вот это старая школа! Никаких «Я не буду бегать два круга». 

Недоросль: С кем еще из легендарных артистов работали?

Смелянец: С Ниной Ивановной Шмельковой, гениальнейшей актрисой. Не помню, сколько ей точно было лет, когда она последний раз сыграла царевну Будур, но серьезно за 60. И никто в зале не мог догадаться, что за ширмой взрослая актриса. А Аладдина играл Виктор Васильевич, и никто в зале не подозревал, что это возрастные актеры – так они играли романтическую любовь! У них было чему поучиться – и приемам кукловождения, и навыкам, чтобы рука не уставала, при этом голос шел. Ниночка мне говорила: «Боренька, но мы же как-то работали столько лет без микрофонов!» И ты думаешь, а чем я хуже! Она максимально отказывалась от подзвучки. Мне посчастливилось играть с нею в «Ночи перед Рождеством» Кати Образцовой. Я был Чубом, она – Солохой. Не перестаю рассказывать молодым артистам, что ей удавалось ни разу за спектакль не прилечь на ширму. Хотя кукла была тяжелой, с механикой. Шесть сцен, где она участвовала, шли подряд. Есть такая история, что ты отдыхаешь на ширме – ручку прислоняешь и немножечко на ней висишь. Нина Ивановна так не делала. Это достойно поклонения. Закалка, умение и желание. 

Анатолий Вещиков с детства был в театре актером, во многих спектаклях работал помощником режиссера, разводил сцены с куклами. Мне посчастливилось с ним работать. Когда у Красноярского театра кукол был юбилей, 80 лет, к нам приезжал театр Образцова на обменные гастроли, мне удалось познакомить директора с Анатолием Ивановичем, он у нас в театре поставил два спектакля, «Щелкунчик» и «Ой, рябина кудрявая».

Прекрасные совершенно были старики! Счастлив, что застал этих людей на сцене и с ними поработал.

Буду и актером, и режиссером 

Недоросль: Как случилось, что в 2016 году вы решили поехать в Красноярск?

Смелянец: Это не я, а моя подруга так решила. У меня есть хороший друг и любимый партнер по сцене Света Дорожко, мы с нею учились в Ярославле. Она, проезжая через Москву, заглядывала ко мне в гости попить супчику (я очень люблю готовить), как мы это называли. Что нам телефоны – мы же старой закалки, из прошлого века, поэтому любим общаться, глядя в глаза. Она рассказала, что ее зовут в Красноярск, она не знает, соглашаться ли, пока поедет на постановку. Я убеждал, конечно, соглашайся, это рост, деньги… Она пожаловалась, в театре мало мужиков, всего три артиста. Я на тот момент уже не работал в театре. Говорю: «Светлана, да что ты, я приеду!» Мы поболтали, и я успешно забыл про этот разговор. Она звонит в конце ноября: «Я в Красноярске». Поздравляю ее, а она спрашивает: «Ну, ты приедешь?» Я: «Да, сейчас, новогоднюю компанию отработаю и жди». Пришлось отвечать за свои слова. Опять же, старая формация – можно было найти кучу оправданий. Но я поехал. Пока она меня дождалась, уже еще двоих артистов взяла. Люди услышали, что в Красноярске появился новый главный режиссер. Я приехал и остался там. Света успешно вышла замуж в Красноярске и вернулась в Петербург. Собирался тоже уехать, она говорит: «Нет, ты опять начнешь в своей Москве прощаться с театром, оставайся!» И меня уговорила, о чем я практически не жалею. 

Недоросль: Постепенно вы увлеклись еще и режиссурой?

Смелянец: Так сложилось, что Света уезжала на постановки и доверяла мне репетиции спектаклей. Знала, я ничего не испорчу. Будучи артистом, в отсутствии главного режиссера я проводил репетиции. И оказалось, что теперь тоже режиссер.

Недоросль: И вы поехали учиться?

Смелянец: Это опять же Света. Я люблю работать на сцене, мне это интересно. В Красноярске такая репертуарная политика, что у нас очень много известных приглашенных режиссеров: Янушкевич, Кудашов, Озерская, Дорожко, Ибрагимов, Каландаришвили, сейчас будет Бокланов. Приезжает и много молодых ребят. Сейчас Стефания Гараева-Жученко поставила спектакль, Катя Ложкина прекраснейшие вещи делает. Я так расстроен, что у нее не занят нигде. Но она сказала, ей спокойнее, когда я в зале, когда есть, на кого оставить спектакль. Кстати, недавно в Мытищах мы взяли первую премию имени Станислава Федоровича Железкина именно с Катиным спектаклем «Мой дом». Я рад, что так случилось, мне удалось туда съездить, увидеть тех, с кем я начинал. У них прекраснейшее здание, отличный коллектив. Стас никогда не строил театр, не пытался сделать развлекательное или поучительное заведение. Он строил Дом. Ему это удалось. Даже теперь, когда его нет с нами, дом продолжает жить по его правилам – там привечают гостей, ставят хорошие спектакли. Я с одной стороны жалею, что быстро ушел из «Огниво», с другой – у меня бы тогда не было такой увлекательной жизни.

Недоросль: Мы отвлеклись от режиссуры…

Смелянец: Огромное количество постановщиков побывало в Красноярске, боюсь кого-то забыть. Интересно работать с разными режиссерами – существуешь в разных состояниях. Мне нравится быть артистом. С другой стороны, я вижу труппу, которая растет в своем мастерстве. 

Недоросль: Как вы это видите – будете совмещать актерскую профессию и режиссуру?

Смелянец: Совмещать, только совмещать.

Недоросль: Именно в Красноярске? 

Смелянец: Пока да. Я всем говорю – не даю обещаний, что проживу там всю оставшуюся жизнь. Сложно сказать, что будет завтра, особенно в нашей стране, особенно артистам. Но у нас сильная труппа. Кто бы мог подумать, что к нам в театр вернется Миша Галкин, который больше 10 лет проработал в Новосибирске. У нас много молодых. Ваня Захаров, с которым мы играем «Затворника и шестипалого» – если бы не он, такого спектакля бы не было. Он мне там не просто поддержка и плечо, это основа, на которую я нанизываю свою роль. Люблю его за то, что он знает, какой хороший артист, при этом у него нет звездной болезни. Спасибо Евгению Ибрагимову – он позвал его из Вологды, тогда три прекрасных, совершенно разной природы, артиста к нам приехало. Труппа разновозрастная и «разнокалиберная» – есть и поющие артисты-вокалисты, есть артисты-драмоделы, как я их называю. Они отличные драматические артисты, а с куклой у них небольшие проблемы. Но меня радует, что у нас нет в труппе артистов, которым было бы наплевать на куклу. Если говоришь: «Ребята, нужно эту историю подработать, отвечают «Давайте». Все понимают, что у нас в театре главная кукла.